С прошлым на шее
Какое прошлое нам нужно? Только лишь то, которым можно гордиться, или еще и то, за которое надо стыдиться?В Может ли быть память избирательна, а патриотизм лишь позитивным? Что важнее: миф или правда? И всякий ли миф вреден, а правда всегда полезна? Ответственны ли государства и народы за преступления своих предшественников, и в чем выражается эта ответственность?..
В
В преддверии пышного празднования Дня победы, борьба за прошлое обостряется вновь.В В В В В В
В
В В В В В«Избыток истории вредит жизниВ» — об этом предупреждал еще Ницше. Он даже называл этот избыточный интерес к истории В«исторической болезньюВ». Где ею заболели, там люди В«не способны больше пользоваться прошлым как здоровой пищейВ», они или переедают, или травятся.
В В В В В В Россия нынче — В«больнаяВ» страна с В«горячей памятьюВ». В отличие от В«холоднойВ» памяти, хранящей факты, но отрицающей перемены, консервирующей даты, имена, но лишающей их значения для современности, В«горячаяВ» пытается вставить в прошлое сегодняшнюю повестку дня. Если В«холоднаяВ» память ограничивается историей, то В«горячаяВ» переходит в политику, поджигая настоящее. Борьба за прошлое приобретает мировоззренческий характер, превращается в столкновение мифов и соревнование проектов будущего. Как же хочется порой В«теплой памятиВ», когда прошлое не обжигает страстью, но и не веет холодом бесчувственного факта…
В В В В В В Но есть и другая разновидность исторической болезни — В«рассеянныйВ» склероз. Пораженная им страна, подобно больному человеку, часто и неожиданно страдает провалами исторической памяти. Многое становится расплывчато и едва различимо, и уже непонятно — было оно или не было.В Чем короче историческая память, тем быстрее народ старается избавиться от всего стыдного и болезненного для себя. История же сразу обрастает величественными мифами, порой превращаясь в комиксы. К слову, такое возвеличивание прошлого обычно прямо пропорциональноВ измельчанию настоящего.
В В В В В В Но сбрасывая, подобно балласту, неприятную правду, мы избавляемся и от совести. Ведь совесть всегда чувствует себя виноватой. В противном случае её нет. И она умирает только вместе с памятью.В В В В В
В В В В В В В Профилактика такой бессовестной амнезии — наше умение сопереживать истории и помнить все, что с нами случилось и к каким последствиям это привело.
В В В В В В Многих наших сограждан трясет при упоминании слова В«покаяниеВ». Им кажется, что это задевает их личнуюВ гордость, что это несправедливо, более того, вредно, так как порождает комплекс неполноценности, прибивает к земле и лишает созидательной энергии. Они понимают покаяние буквально и задают, казалось бы, резонный вопрос: а мы-то в чемВ виноваты,В если нас еще на свете не было? Получается: если родился в России, то сразу с каиновой печатью вместо родимого пятна?
В В В В В В В В конце концов, коль скоро мы считаем В«нашим всемВ» Пушкина, то волей-неволей придется признать В«нашей частьюВ» Бенкендорфа, В«нашимиВ» оказываются и Солженицын, и Берия, и так далее. Если основа идентификации современной нации — история, а именно так и происходит со времен Просвещения, то принимать ее придется всякой — героической и греховной. И тут очевидно, что ссылки на В«их нравыВ» не работают: Светоний прекрасно видел, где Нерон — государственный деятель и где Нерон-чудовище, а Карамзин с той же моральной точки зрения подходил к оценке что поступков Владимира Мономаха, что личности Ивана Грозного.
В В В В В В В В В противном случае мы будем походить на подростка, который помнит все свои грамоты и медали, но легко забывает о двойках. Любая подростковая предыстория всегда кормится мифами, ее интересует восторженный рассказ. И толькоВ осмысленное прошлое открываетВ мир взрослости. Но если нация задерживается в пубертатном возрасте, то вырастает бесчувственная масса. Болезненная инфантильность, вывернутые влечения частоВ приводят к насилию. Страх или преклонение перед прошлым ведет к неверному, деформированному пониманию настоящего.
В В В В В В В Таким же инфантилизмом отдает лозунг В«сам дуракВ»: мол, пусть сначала за преступления инквизиции отчитаются, со своими Варфоломеевскими ночами разберутся, за свои линчевания покаятся, за атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки ответят,В а уж потом нам указывают. Эта такая психология очереди — мы после вас стояли, сначала вы, потом мы, — крайне популярная сейчас и у российских политиков, и у граждан. Хотя очевидно, что каждый отвечает, в первую голову, за себя и свой народ.
В В В В В В«ДетскоеВ» отношение к реальной жизни проявляется и в том, что все вопросы духовности и ценностной ориентации воспринимаются как абстракции, умствования, хотя и чрезвычайно важные, но все-таки В«отвлеченные идеиВ» по отношению к жизни В«здесь и теперьВ».
В В В В В В Мы давно остановились на стадии сказаний и поучений, так и не перейдя в следующую, рефлексивную, когда история, по выражению Константина Кавелина, становится В«источником и зеркалом народного самосознанияВ».В В В В В В В В В В В В В В В В В В В В В В
В В В В В В В Мы не думаем о нашей истории, шарахаемся от нелицеприятной правды и парадоксальным образом оказываемся с прошлым на шее. Мы — заложники нашей истории, пока ищем в ней ответы на все наши сегодняшние вопросы, а когда наконец вроде бы находим их — тут же забываем. И приукрашиваем, а то и вовсе отрицаем все негативное, как дети, когда они, пытаясь себя обмануть, закрывают глаза, когда страшно.В А мы должны осознать хотя бы наше недавнее советское прошлое, провести четкую грань между людьми, пытавшимися прожить свою жизнь достойно и обеспечить лучшее будущее своим детям, и преступным режимом, развившимся, словно раковая опухоль, в процессе утопического эксперимента, а затем методично эксплуатировавшего и пожиравшего свой народ.
Нам надо без лицемерных попыток сгладить углы, без полуправды под соусом В«разных правдВ» признать международные преступления Сталина.
Нам пора публично и опять же недвусмысленно осудить сталинизм как человеконенавистническую идеологию, сродни нацизму, откреститься от нее — и в моральном, и в правовом аспекте, юридически определив данный вид идеологии и В«методологииВ» как преступный.
Мы обязаны если не повиниться, то, по крайней мере, склонить головы перед всеми жертвами большевистско-сталинского режима, исчислявшимися миллионами, чаще всего честных, порядочных, талантливых людей, и отдать им должное в нашей памяти — воздвигнув мемориалы, восстановив их честные имена.
Нам не обойтись без десталинизации сознания, как в свое время это было сделано в Германии в процессе денацификации. Нам нужен прямой и нелицеприятный диалог в школах об истории России в XX веке. Правда всегда патриотичнее и мужественнее, чем ложь.
Нам надо наконец понять степень той гуманитарной катастрофы, что принес с собой кровавый, диктаторский, тоталитарный режим, что пережил советский народ, чтобы ужаснуться по-настоящему. До глубины души. И сплотиться. И устыдиться гламуризации недавней истории и ее антигероев. И уже больше никогда не дать себя обмануть.
В
