В 

Нечто шизофреническое происходит в тех случаях, когда на российском политическом поле европейский индивидуализм сталкивается с русской общинностью. Попытки совместить либерализм и стадность были бы вполне забавны, если бы для подобных экспериментов у страны имелись свободное время и ресурсы. Таких проблем не возникает у националистов, державников, коммунистов и дураков – индивидуальная свобода их не интересует. И бог с ними.

Такие проблемы возникают в либерально-демократической среде. Дружить или не дружить, а если дружить, то с кем и против кого? Чем можно жертвовать и какова степень компромисса? Либералу в одно ухо шепчет европейский дух: В«Не поступайся своей свободойВ», а в другое российский: В«Вместе мы сильнееВ».

Идея о том, что сила в единстве – абсолютно тоталитарная. Если идеология, то одна и единственно верная. Если ходить, то строем. Если петь, то хором. И чтобы В«все как одинВ». Массовость и единство – основа милитаристского сознания. Всегда казалось, что чем больше в армии солдат, тем она сильнее. Сегодня это уже не совсем так. Массовость перестает быть условием непременного успеха. Но идея всепобеждающей силы дружного напора еще как жива. В«Пока мы едины, мы непобедимыВ». Еще как победимы!

Сегодня в нашей стране популярна мысль о том, что демократы не сумели победить, потому что не смогли объединиться друг с другом. Никаких доказательств тому нет. Просто есть такое ощущение. У десяти нищих тоже может быть ощущение, что если они объединят свои дырявые кошельки, то все вместе станут одним шикарным миллионером. Но это только ощущение. Десять нищих, объединившихся в коллектив, останутся коллективом нищих.

Политики, приняв к сведению, что В«политика – грязное делоВ», оставляют себе большой допуск по части морали и компромиссов. Гораздо больший, чем это свойственно нормальному человеку, не вставшему на жертвенный путь погружения в грязь. В этом разрыве между политической и общечеловеческой моралью таится причина многих общественных неудач.

Политик говорит: В«Сегодня мы выйдем на акцию протеста вместе со своими антиподами, чтобы свалить других антиподов, а как только свалим их, так разбежимся и будем каждый сам по себеВ». Отличная политическая схема, теоретически она даже может сработать. Не учитывается только одно – у общества другие моральные допуски. Не столь шикарные, как у homo politicus. Человек с улицы не очень понимает, чем один антипод лучше других, а если и лучше, то настолько ли, чтобы входить с ним в кооперацию? У политика перед глазами цель – власть, которой он потом распорядится на благо общества. У человека с улицы перед глазами другая цель – его собственная жизнь, в которой нет места антиподам.

Поэтому человек с улицы не склонен верить политикам, вовлекающим его в странные и непонятные политические игры. Поэтому на Триумфальную площадь приходят сотни протестующих, в лучшем случае несколько тысяч человек из 10-миллионной Москвы. Нормальный здравомыслящий москвич из самого среднего класса не захочет жить ни при ортодоксальных зюгановских коммунистах или их юных подражателях из В«Авангарда красной молодежиВ», ни при модернизированных лимоновских национал-большевиках. Мостить им дорогу к их светлому будущему ценой своих отбитых почек он не будет. И правильно сделает.

Беда оппозиционных политиков в том, что они полагают необходимым договариваться, прежде всего, друг с другом, а не с обществом. Поэтому их партии так удручающе малы. Поэтому их так мало волнует собственная репутация. Они готовы иметь разной степени близость с красными, с коричневыми, с властью. Они все хорошо понимают друг друга, с полуслова, с полувзгляда. Они настолько сосредоточены на себе и друг друге, что забывают о существовании общества. А если и вспоминают, то с недоумением: отчего оно такое инертное? Или по-хозяйски: надо объяснить людям то-то и то-то. Надо их объединить нашей замечательной идеей. Надо привести на площадь десятки, а еще лучше сотни тысяч. И тогда мы победим.

Ах, сладкая мечта! Сотни тысяч не придут под знамена Лимонова и Удальцова, которые еще хуже Путина и Медведева. Придут те, кому протест дороже идеи; кто не может сидеть дома, когда другие выходят на площадь; в ком клокочет жажда перемен. А сотни тысяч обычных ценящих свободу людей если и придут, то только тогда, когда на площади не будет ни Лимонова, ни Удальцова. Когда будет ясно, что впереди свобода, а не новое красно-коричневое порабощение. Когда лидеры политического протеста перестанут напоминать девиц не слишком тяжелого поведения, вступающих в необременительную связь ради вожделенной игрушки. Когда они задумаются, наконец, о своей репутации.

В стране много тех, кто ценит свободу и демократию. Не надо конкурировать с красными и пытаться отобрать их электорат. Красная идеология несовместима с либерализмом. Всякое партийное содружество с ними замутняет картину и отталкивает от демократического движения сторонников демократии. Объединение с идеологическими антиподами не делает демократов сильнее, оно делает их слабее. Они приобретают сотни профессиональных политических попутчиков, но теряют миллионы своих сторонников.

В 90-е годы демократы потеряли своих избирателей, увлекшись играми с Кремлем. В 2000-е они не смогли собрать своих избирателей, увлекшись извращенными союзами со своими стратегическими противниками. Настала пора сделать выводы и повернуться лицом к стране. Пора отказаться от тех, кто ослабляет и компрометирует демократическое движение. Врозь мы сильнее, чем вместе с ними. Потому что в России еще много людей, для которых свобода – не пустой звук. Но они никогда не придут к тем, кто не вызывает у них доверия.