Можно прожить всю жизнь, а этот день так и не настанет. День, когда тебе надо сделать самый главный выбор. И это даже хорошо, что многим из нас так и не доведется пережить подобный день, потому что выбор может оказаться мучительным. Непосильным. У Виктора Степаныча такой день настал летом 1995, когда он взял трубку и громко сказал: В«Алё! Шамиль Басаев? Это Черномырдин! Шамиль Басаев, говори громче!В» Черномырдин — единственный из наших высших руководителей, кто в такой момент между жизнью людей и абстрактными интересами государства выбрал людей. Он спас, возможно, сотни жизней. Он спас от горя тысячи других людей, которые потеряли бы близких, если бы он сделал другой выбор. Эти люди живы до сих пор, спросите их про Черномырдина – что они вам скажут?

Но оценили ли мы тот поступок? Похоже, что нет. Сейчас, когда Виктора Степаныча не стало, все вспоминают, прежде всего, его высказывания, его фантастические афоризмы. Как будто он был артистом, а не политиком, словно он только и делал, что говорил. Потом, конечно, вспоминают про тяжелое время, в которое ему пришлось быть у руля. Потом еще про что-то. Про Буденновск вспоминают через запятую. А это был его главный в жизни день. За который он потом был обвинен в трусости и предательстве. В том, что он не пожертвовал сотней заложников, не отдал приказ убить этих людей, чтобы поднять престиж государственной машины и показать ее могущество. Могущество государства, позволившего шайке Басаева проникнуть вглубь страны и захватить целый город. И дело даже не в том, что люди путают одно с другим. И что Черномырдин спасал жизни, и в этом была его главная цель, а уйти Басаеву потом дали совсем другие люди – те же, которые спокойно дали ему придти. И те, кто позволяли ему еще десять лет ходить и уходить. Их вина потом тоже легла на Черномырдина.

Но не в том даже суть. В нашей стране жизнь человеческая не стоит ничего. У нас не страна для человека, а человек для страны. И 15 лет назад после Буденновска говорили только про стыд и позор. Так говорят и сегодня. Хотя после Буденновска между жизнью людей и честью мундира власть всегда делала другой выбор. Показывала свою мощь, силу, непреклонность. И легко жертвовала много раз сотнями людей, как в том же В«Норд-ОстеВ», а в Беслане и детей не пожалела. Черномырдина упрекали, что он показал слабость и развязал террористам руки для новых атак. Но с тех пор государство уже никогда не показывало слабости – только силу. И всякий раз с этой силой оказывалось бессильным. Оказывалось трусливым. А террор продолжался, пожиная кровавый урожай.

Я не могу представить, чтобы кто-то из наших вождей решился на такой поступок, как Черномырдин. Не побоялся вести переговоры в окружении камер, перед всем миром и не думать в эту секунду, как он выглядит и что о нем подумают. Он хотел, как лучше – и он сделал, как лучше! В самый главный в жизни день он показал себя человеком!

Потом он совершил еще немало ошибок и не всегда был в политике на высоте. Но чтобы он ни делал, я уже точно знал, что это — именно ошибки, это не преступление и не подлость. Что если он что-то делает не так, то только по убеждению, а не потому что жулик. Про кого из тех, кто правит нами сегодня, мы можем сказать то же самое?

P.S. Когда Черномырдин только-только стал премьером, мы с ребятами еще учились на журфаке. Молодые, задорные. Про Черномырдина мы почти ничего не знали. Но он стал новым премьером, и мы решили приколоться. Вышли с факультета, пошли в Александровский сад и почти весь его прошли, скандируя: В«Черномырдину – верим!В» Было очень весело, особенно от того, как на нас народ смотрел. Вот жизнь. Кто мог подумать, что через 18 лет мне захочется сказать те же самые слова: Черномырдину – верим.В 

п»ї