Способ подмены понятий в нашем правосудии вообще популярен. Самым ярким примером является, безусловно, дело Ходорковского. Ведь Ходорковского судят, как скажет вам каждый второй на улице, потому что он убийца и у него В«руки по локоть в кровиВ».

С Сергеем Магнитским или Верой Трифоновой в чем-то похожие истории. Но мне кажется, что и мы с самого начала не совсем верно поставили акцент и в деле Магнитского, и в деле Трифоновой. Именно поэтому прокуратура сейчас так легко может манипулировать этими делами в общественном сознании. Мы напираем на то, что в тюрьме были замучены невинные люди. Которые ничего не крали, которых, наоборот, подставили, а потом еще и заморили в казематах. Магнитский и Трифонова невольно приобретают черты почти святых, которых распяли.

Между тем, не это главное. Потому что подобная позиция уязвима. Виновны ли Магнитский и Трифонова? Я опираюсь на известные мне детали их дел, на мнение людей, которых я уважаю и которым склонен доверять, и мне тоже кажется, что, скорее всего, они невиновны. Но… не будучи полностью знакомым со всеми обстоятельствами дела, ты никогда не можешь ничего утверждать на сто процентов. И дело Сутягина стало хорошим примером. Сначала человека превратили в мученика, политзаключенного, его имя стало нарицательным, а теперь вот выходит, что он и вправду был шпионом. И чувствуешь себя неловко, если был среди тех, кто сперва боролся за него, кричал, а нынче вынужден признать ошибку.

Я не намекаю на то, что завтра выяснится, что тот же Магнитский — жулик. Но даже если бы это было так! Даже если бы он украл не пять с половиной миллиардов, а двадцать пять с половиной — это не изменило бы в деле самого главного! Смерти! Человек не должен умирать в СИЗО. Тем более при тех обстоятельствах, при которых это произошло. И Вера Трифонова не должна была умирать. Никто не должен умирать!

Хорошо, допустим, Магнитский действительно невиновен. Но в том же 2009 году в изоляторах кроме него скончались еще десятки человек. Все они были невиновны? Или все они были как один жулики? Понятия не имею! Но абсолютно убежден в том, что все они должны были остаться в живых. Не может такого быть, чтобы все скончавшиеся в СИЗО были опаснейшими бандитами-убийцами, которых можно было только железной решеткой оградить от общества, невзирая на их недуги и болезни. Но, в любом случае, они умерли и таким образом понесли наказание более тяжелое, чем заслуживало их преступление. При отсутствии смертного приговора как меры наказания они заплатили жизнью. Вор должен сидеть в тюрьме, но он не должен там умирать. Даже вор! Вот что является бесспорно самымВ  важным.

Но если мы делаем упор на невинность заключенных, на то, что они вообще не должны были там находиться, мы даем прокурорам козырь. Они прекрасно знали, что в годовщину гибели Магнитского его будут вспоминать особенно часто и особенно горячо призывать к справедливости. И по В«удивительномуВ» совпадению именно к этой дате нам сообщают, что Магнитский, оказывается, не невинная овечка, а расхититель в особо крупных масштабах. В расчете на то, что обыватель воскликнет: да нам же говорили, что он не виноват ни в чем, а он — вор! А разве вора жалко? И вся прокурорская пропаганда рассчитана на то, чтобы вообще оставить за скобками факт смерти, максимально выставляя на передний план дискуссию про платежки, счета и ордера. Тот же самый прием применили с Верой Трифоновой несколькими днями позже. Так, словно идет спор о правомочности канонизации, а не о факте убийства человека путем отказа ему в медицинской помощи. п»ї