Всему когда-нибудь приходит конец. Даже такому безнадежно убогому, скандальному и позорному делу, как судебное дело Ходорковского и Лебедева. За 22 месяца этого судебного процесса на российское правосудие вылилось столько грязи, его так полоскали журналисты и политики, его так аргументированно критиковали профессионалы, что можно подумать, будто российским властям доставляет мазохистское удовольствие видеть публичное унижение страны и ее государственных институтов.

В 

27 декабря наступила финальная стадия суда – началось чтение приговора. Если кто-то думает, что приговор – апофеоз судебного процесса, он глубоко заблуждается. По крайней мере, в России и по политическим делам, к коим, несомненно, относится и этот процесс, приговор – это лишь концовка спектакля по пьесе, содержание которой заранее знают только сам драматург и управляемые им марионетки в судейских мантиях. Приговор так же мало имеет отношения ко всему судебному процессу, как материалы дела – к реальной жизни. Ведь важно не то, что было на самом деле, а то, что об этом написано в материалах обвинения. Бумажный вымысел становится сильнее действительности, и в столкновениях вымысла и правды гибнет свобода и коверкается человеческая жизнь.

В 

Все, кто как-то соприкасался с этим делом, ощущают его абсурдность. Судья Виктор Данилкин, на которого вместе с судебной мантией и должностью председателя районного суда повесили обязанность осудить Ходорковского и Лебедева, временами приходил в состояние невероятного раздражения, выслушивая тупые и истеричные сентенции прокурора Лахтина.

В 

Прокурор Лахтин, который по долгу службы обязан поддерживать обвинение, быть может, на самом деле и неглупый человек, но в этом процессе у него не было шансов проявить ум и талант, как нет шансов у отрубающего голову палача проявить свое подлинное человеколюбие. Такая должность. Отсюда и заносчивая тупость, и истерики во время судебных заседаний.

В 

Адвокаты подсудимых, грамотные профессионалы, понимающие и формальную, и неформальную стороны дела, порой заявляли о совершенной абсурдности дела, но, связанные адвокатской этикой и договором с клиентами, работали по установленным правилам, вполне сознавая в каком фарсе принимают участие.

В 

Наконец, сами подсудимые изо всех сил пытались защищаться в суде, понимая в то же время, что их аргументы суду совершенно не интересны. Когда в понедельник Данилкин начал читать приговор, они сидели в своем стеклянном шкафу, занимаясь своими делами – один читал книгу, другой разбирал свои бумаги. Наверное, им было легко от того, что теперь-то от них уже точно ничего не зависит. В 

Кто оставался вне правил иВ  условностей, так это – улица. Сотни людей пришли в понедельник к зданию суда, чтобы напомнить судейским о таком экзотическом для них понятии, как справедливость. Поначалу люди стояли молча по обе стороны узкой улицы и на пригорке напротив здания суда. Политические активисты позвали всех на акцию В«Ожидание справедливостиВ», и все стояли, ожидая этой справедливости от Хамовнического суда. Но разве дождешься справедливости в России? Разве не знаем мы, что покорное ожидание справедливости – дело пустое и безнадежное? Поэтому когда кто-то крикнул В«Свободу!В», сотни людей подхватили это слово и скандировали не переставая. Вскоре абстрактное требование свободы сменилось более конкретными лозунгами: В«Свободу политзаключенным!В», В«Россия без Путина!В», В«Раз, два, три, Путин уходи!В». Тут же какой-то остряк предложил кричать В«Три, два, раз, Путин…», и остряк замолчал. Публика, вдоволь повеселившись, скандировать эту речевку не стала, заменив ее на В«Путин – лыжи – МагаданВ».

Милиция бросилась задерживать тех, кто держал в руках плакаты или портреты подсудимых. Вскоре на подмогу милиции приехал отряд ОМОНа.В  Задержанных тащили в милицейский автобус под возмущенные крики граждан В«Позор!В». Милиционерам это было все равно, позора они не боялись. Здесь впервые прозвучало то, что до сих пор ни на одной протестной акции слышать не доводилось. В«Засранцы! Засранцы!В», – закричал кто-то милиционерам, тащившим немолодую женщину в милицейский автобус. И в ответ вся улица загремела в адрес омоновцев: В«За-сран-цы! За-сран-цы!В». В 

В 

Некоторые иностранные корреспонденты, вероятно, не так давно работающие в России, не могли понять, почему милиция так неадекватно реагирует на мирный гражданский протест. Немецкий тележурналист подходил ко всем милиционерам, от сержантов до полковника, и все просил объяснить, почему задерживают людей. Милиционеры стеснялись и отворачивались, будто их спрашивали о чем-то интимном и неприличном, а самые грамотные говорили В«без комментариевВ» и посылали в пресс-службу ГУВД.

В 

К полудню задержали самых активных, около 20 человек. Один невзрачный милиционер, как видно не успевший отличиться на ниве задержаний, начал карабкаться на заснеженный пригорок и добрался до дерева, на котором были развешаны новогодние картинки и елочные игрушки. Под всеобщий хохот он сгреб эти трофеи в кучу и понес в милицейский автобус, отчего окружающие закричали В«Дед Мороз – наш главный враг!В» и В«Свободу Деду Морозу!В». Милицейский фарс на улице оказался под стать фарсу в зале судебных заседаний.В 

В 

Фарс стал стилем жизни казенной России. Если бы история умела говорить, она бы, наверное, рассказала на примере здания Хамовнического суда, какой путь от достоинства и просвещения до жалкого судебного фарса прошла Россия за последние сто лет. В здании Хамовнического судаВ  до революции 1917 года находилась частная женская гимназия А.С. Алфёровой, одна из лучших в Москве. В гимназии этой, среди прочих, училась Марина Цветаева. Возможно, 14-летняя будущая поэтесса бегала по тем комнатам, в одной из которых теперь читают приговор Ходорковскому и Лебедеву. Странным образом переплетаются времена и судьбы. Директора гимназии Александру Самсоновну Алферову и ее мужа Александра Даниловича, преподавателя словесности в этой же гимназии, в 1919 году большевики обвинили в принадлежности к кадетскому заговору и расстреляли.

В 

У истории могут быть неожиданные повороты, но от Хамовнического суда неожиданностей ждать не приходится. Приговор, несомненно, будет обвинительным, и дадут подсудимым, наверное, лет по десять - двенадцать, а в кассации сбросят год-другой. Судья Данилкин постарается управиться до Нового года.

В 

Все это не значит, что Ходорковский и Лебедев обязательно отсидят весь свой срок. Их может помиловать президент Медведев после выборов 2012 года. Их могут обменять на какого-нибудь Бута или продать Западу за новые инвестиции, выгодный договор или просто хорошее отношение. С ними может случиться что угодно. Закон здесь ни при чем, но удивляться нечему. В России живем.

В