Люди сходятся на Чистые пруды.

Уходят оттуда ради неотложных дел и поспать, а потом возвращаются в улей свободы, распухающий и гудящий после рабочего дня и ссыхающийся в другое время.

В остальном мире они исполняют разнообразные обязанности – там они же живут.

Нельзя сказать, что живут напряженным созиданием будущего: пока нет.

Пока – лишь напряженным его ожиданием.

Но и это пугает грабящую Россию тусовку до последней степени. До того, что въехавший в зачищенную и лишь считанными местами не покорившуюся столицу съежившийся альфа-пахан испугался отлучиться на пару дней на всемирную сходку держателей глобального общака: послал подручного.

Потому что это общее ожидание будущего затягивает.

И делает будущее – не обязательно лучшее, но совершенно и заведомо отличное от настоящего – неизбежным.

В людское море – или озерцо, в зависимости от времени суток – ныряют селебритиз, звезды гламура или протеста, мечтая, омывши потертые шкурки живой водой людского восхищения и ударившись об ОМОН, обернуться новыми вождями России, которым вновь будет позволено – все.

Люди рады им, ласкают их вниманием и радостью, позволяют, как светлячкам, светиться своим отраженным светом – и не более.

Россия карт-бланшей больше не выдает.

И дело не в недоверии, не в том, что В«ненастоящие цариВ» сучат ножками отнюдь не только по ту сторону выцветшей от лжи и суетливого воровства кремлевской стены.

Дело совсем в ином.

Приходящие на защищенную авторитетом казахского поэта площадку на Чистых прудах, может быть, и не знают, но остро ощущают: время вождей кончилось даже не в прошлом веке – в прошлом тысячелетии.

Вожди нужны только рабам: восставшим – или победившим.

Люди, свобода которых создается и гарантируется не политиками, но самим их образом жизни и способом работы, в вождях не нуждаются.

Они нуждаются в смыслах, точнее, смысле: смысле жизни.

Поэтому В«ТвиттерВ» убивает не только нынешних путиных, но и путиных будущих, которые еще только тщатся и примеряются занять их место. В«ТвиттерВ» убивает их в зародыше, как дихлофос убивает не только взрослых клопов и тараканов, но и отложенные ими на будущее яйца.

Мы очень уважаем, ценим и бережем лидеров – и именно поэтому скорее пожертвуем любым из них, чем позволим ему переродиться в вождя.

В«Чем я тебя породил, тем и…» – извините.

Да и лидеры нужны не как организаторы: они могут заходиться в истерике, но если призыв нелеп – например, сесть на землю в густой толпе – от беспомощности им приходится переходить на вполне омоновские по стилю угрозы.

Лидеры нужны сегодняшнему протесту лишь как щупы, антенны, которыми он пытается уловить во тьме и тумане грядущего главное для себя, но пока тщетное: путеводные смыслы.

Когда так говоришь – люди веселятся.

И объясняют: мы пришли защитить свое право потреблять. Политическую свободу, свободу пить пиво, свободу не сосать жирные порочные пальцы очередных В«священнослужителейВ» – не так уж и важно.

Не так уж и много: сгнившую партократию свалили потребители, у нас пытаются отнять потребление, и мы защищаем это право: все так просто!

И, как всякое простое, отчасти верно.

Окрысившаяся официальной тупостью пропаганды, мечтающая вслух тысячью кувшинных рыл В«намотать кишки миллиона на танковые гусеницыВ» и В«размазать печень недовольных по асфальтуВ» правящая тусовка действительно пытается отнять у россиян завоеванное на рубеже 80-х и 90-х право потреблять. (Не забудем: большинство вне Москвы так и не получило этой возможности, но формальное право – да, формальное право получили все.)

В«Ничего личного, только бизнесВ»: аппетиты растут, и общественных ресурсов для воровства не остается – приходится отбирать у граждан личные. Овечки, быстренько освобождаемся от восьмых и девятых шкурок, а то в неблагонадежные запишем!

Ибо кто смеет обижаться – тот враг, экстремист и агент кровавой мировой закулисы.

(Кровавой, ребята, кровавой: кто же, кроме конченых либерастов, спорит, после Ливии-то. Только не надо тужиться оправдать ее кровавостью свое воровство: неубедительно. Ну не бывает среди жуликов и воров сталиных, что ж тут поделать, вот ведь незадача какая: В«не тот форматВ».)

Да, честные менеджеры, средний класс, В«рассерженные горожанеВ» правы: они просыпаются, потому что у них пытаются отнять единственное, что они действительно получили за последние четверть века – право потреблять.

Но, просыпаясь по будильнику, человек нуждается отнюдь не в его звоне.

Замотанные дети длинных ночей, усугубленных переводом зимы на летнее время, мы знаем: проснувшийся нуждается, прежде всего, в свете.

Люди встают из-за обид, но сражаются они не за обиды, а за общий для них образ будущего.

Смейтесь-смейтесь, контуженные коммунизмом: каким бы оно ни было, для всех нас оно есть, и оно – светлое.

Потому что это единственное, что мы еще можем сделать по себе.

И образ этого будущего объединяет всех нас.

Это поразительно: глубокие и тщательные социологические исследования показывают, что российский народ – весь, за исключением крошечной горстки силовиков – объединен одной общей мечтой: мечтой о благосостоянии за счет цивилизованной демократии.

Гражданские сторонники Путина и Лимонова, православные и исламисты, атеисты и фундаменталисты, почвенники и западники, коммунисты и антисоветчики, гомофобы и лесбиянки, протестанты, чиновники и топ-менеджеры госкорпораций – получив результаты, ученые не поверили и повторили исследование трижды.

Ага, деньги на ветер: не заметили, что мы – страна.

До последней минуты старались не заметить, что мы – народ.

Научная добросовестность, кто знает, как сказать без мата – милости просим.

А вот и спасибо за это: тем надежней и неоспоримей результат.

Такие разные, резкие и враждебные друг другу, мы все на самом деле вместе хотим одного: честной и богатой демократии.

Пути к ней кажутся нам различными, но первый шаг – тот самый, с которого начинается всякий путь в китайские тысячу ли – один: ХВАТИТ ЛГАТЬ И ВОРОВАТЬ.

И ничего личного: какая разница, как зовут менеджера, если он делает свое дело? А хоть бы и путин – и многие начнут писать его обратно с большой буквы со вздохом облегчения, не уродуя грамматику.

Если тот начнет исполнять свои служебные обязанности – волю народа.

Ибо наше желание просто, откровенно и до обидного примитивно: власть народа.

Res – publica.

А там мы разберемся: в крайнем случае, спросим у таксистов, они всех слушают, они подскажут.

И перед этим примитивным в своей обнаженной первобытности желанием права и незамутненной, прямой правоты, перед этой жаждой прямой справедливости опадают, как заведомо ненужные, ширмы, витрины и баррикады формальных нагромождений государственных институтов.

И профессиональные историки (Андрей Фурсов), и практические политики (Анатолий Баранов) в один голос и, не сговариваясь, указывают: устарело даже государство как таковое.

Оно слишком сложно, слишком громоздко, слишком зациклено само на себе, слишком завязло в своих процедурах – и в результате забыло о своем единственном смысле и оправдании: о народе.

Так не только у нас – во всем мире.

Осыпающиеся институции могут похоронить под собой суть привычной нам государственности – и чтобы спасти ее смысл, ее предназначение и не дать разномастным, но сплоченным в единый черный фронт мракобесия швондерам, путиным и В«адольфам, не помнящим родстваВ» ввергнуть нас в новое Средневековье, надо вернуться к основам.

К смыслу государства, которое мы – даже не приемля его конкретный омерзительный вид – ждем от него и считаем его неотъемлемой обязанностью.

К власти народа.

К республике, пусть даже в форме конституционной монархии.

Ибо другого смысла у государства нет – и никогда не было.

Вот за что, вот за возвращение к каким корням мы веселились в декабре.

Вот за что мы выходили, бегали и стояли в мае.

Вот что светит нам в будущем.

Мы можем решить сами – подобно тому, как участники лагеря на Чистых прудах сами создали свою милицию и свой свод законов.

Я отнюдь не анархист, но против факта не попрешь: и попробуй только достань пиво под Абаем, и даже в кустах.

А скоро народ запретит там курить: вчера об этом шли вполне серьезные разговоры, и завтра они уже могут стать правилом.

Потому что демократия – это власть не путина, не Обамы и даже не суда.

Это власть народа: его большинства, какое есть.

Не нравится – учите и воспитывайте.

А кому не нравится его народ до такой степени, что он не хочет учить его и жить с ним рядом – валите в Лондон и Швейцарию.

Березовским и путиным – всей этой ликующей сейчас царственной гопоте из оффшорной аристократии – там нравится.

А мы – здесь – будем решать сами.

ОМОН, конечно, покочевряжится: парни взрослые. И Чистые пруды еще, может, разгонит: ну не нравится кремлядям и построенным ими старушкам отсутствие привычной летом пьяной гопоты, что поделаешь? Тоскуют они в одиночестве!

Еще годик – покочевряжится.

А потом увидит, что вместо тошнотной службы заведомым преступникам может создать в стране свою власть.

Ведь власть народа – это власть и той его части, что сегодня служит в ОМОНе.

И демократия – настоящая, а не В«сувенирнаяВ» – даст ей заведомо больше, чем все, чем могут соблазнить ее нынешние вороватые хамы-хозяева.

Потому что нас всех, кроме грабящих, уничтожающих и перерабатывающих страну в личные богатства подонков, объединяет один образ будущего: цивилизованная богатая демократия.

Власть народа.

Res – publica: общественное дело.

На первом этапе: В В В В В В В  искоренение коррупции и официальной лжи.

ХВАТИТ ЛГАТЬ И ВОРОВАТЬ! А там разберемся.

Автор — директор Института проблем глобализации, д.э.н.

Фотографии Марии Олендской / ЕЖ