В историю про беспредельных поляков, которые избили беззащитных россиян, маршировавших в Варшаве, кажется, до конца не верили даже самые патриотичные граждане. Что-то должно было примирить с мыслью о том, что вот так легко сдались наследники Ильи Муромца и Ивана Поддубного. И, конечно, проще всего было бы сказать, что не в первый раз этот странный патриотизм примиряет с реальностью его садомазохистская природа. Но ведь и безо всякого Фрейда понятно, что утонченное вдохновение от возможности быть избитым и обиженным на самом деле и есть обратная сторона патриотизма, в соответствии с которым обидно уже не за себя, а за то государство, которое в твоем лице пинали ногами.

И государству совершенно не обидно, что только искренней ненавистью к нему можно объяснить эту маленькую патриотичную радость от любого его унижения. Ведь только полной потерей футбольного самоуважения можно объяснить ту страсть, с которой матч с поляками был объявлен вопросом жизни и смерти. Наследники Бонека и Лято в своем нынешнем исполнении никак не выдают своего генетического родства с ними. Но все равно остается только радоваться, что в футбол играют чаще всего летом, иначе могли бы с ними пересечься где-нибудь 4 ноября, а так все случилось всего лишь 12 июня. Что тоже оказалось очень кстати, и идея о проведении марша российских болельщиков была поистине беспроигрышной.

Надо заметить, что, скажем, на Евро-2008, когда гражданский восторг россиян подкреплялся футболом несколько более достойным, никому не пришло в голову конвертировать его в какой-нибудь марш по улицам Базеля, хотя первые матчи чемпионата тоже приходились на День России. Понятно, почему не пришло в голову. Просто потому, что ничего богатого в идее не наблюдалось. Ни место, ни время.

На этот раз все совпало совершенно невиданным образом. Польша – не Швейцария не только в смысле озер и гвардейцев. Швейцария и Австрия, где все происходило тогда, не слишком располагают к мыслям о том, как бы организовать заявление МИДа и лично Путина о недопустимости хулиганства в отношении россиян. Да и болельщики не считали альпийские успехи Суворова достаточным основанием ощущать себя в этих краях хозяевами, пусть и бывшими.

Польша была обречена, возможно, в тот день, в который УЕФА доверил ей чемпионат Европы, совместно с Украиной, которая тоже, наверное, была бы обречена, не успокой ФИФА уязвленную гордость великороссов более крутым чемпионатом мира. Польша, вечный раздражитель, исторический диссидент, что в 1863-м, что в 1980-м, помнящий и не прощающий того, что нельзя забыть и нельзя простить, та самая Польша, которая самой своей историей обречена быть символом краха всего советского, Польша, которая предательски не считает себя обязанной великой России – эта самая Польша снова встала на нашем пути, и этот источник вдохновения пропускать было нельзя.

Ведь совпадение с 12 июня было только частью выпавшего бонуса. Ведь мир на этот раз про 12 июня узнал еще и благодаря невиданным открытиям Москвы в деле митингового законодательства. Всероссийское объединение болельщиков, от лица которого официально и была озвучена заявка на проведение шествия, в кругах людей, щепетильно относящихся к рукопожатию, давно имеет репутацию неприкасаемого. Как-то один из его руководителей искренне недоумевал: почему, если русского футболиста назовешь козлом, это нормально, а негра обезьяной – сразу расизм. И ведь нельзя сказать, что про закон о митингах в ВОБ не знали. Его руководитель по фамилии Шпрыгин даже объяснял болельщикам, что к ним, перекрывающим проспекты в честь победы (а в тяжелый час, видимо, и поражения), новое законодательство не относится, а те, кто считает иначе, просто пытается посеять в их среде подозрительность к власти. В общем, с этим самым знанием, не боясь сделать российских законодателей и законоприменителей общеевропейским анекдотом (и правильно, потому что этим их уж точно не испугаешь), наш коллективный Болельщик обратился к варшавским властям. Это, конечно, смешно, но ВОБ не жалко, а эффект превзошел ожидания.

Ведь что оставалось варшавским властям делать?

Отказать? И получить в разгар мероприятия нудную историю препирательств с кремлевскими поборниками прав на мирные собрания? В общем-то, ничего страшного, просто, зачем нужна очередная склока с Москвой? К тому же, может быть, давняя и крепко стоящая на ногах демократия, вроде швейцарской или австрийской, при необходимости удостоила бы ВОБ таким ледяным отказом, что указание между строк на то место, в которое рекомендовано отмаршировать отказникам, выглядело бы верхом благовоспитанности. Поляки, которые, уже давно став Европой, все еще живут с комплексом необходимости это доказывать, таких вольностей себе позволить не могли. Те же польские правые, кстати, первыми бы обвинили свою власть в нарушении прав человека, и формально были бы правы, не говоря о левых – на то и демократия, между прочим.

Москва выигрывала уже в дебюте этой нехитрой трехходовки в любом случае. Отказ можно было подверстать к той международной практике, к которой апеллировал Путин, подписывая митинговый закон, заодно обвинив Польшу и вообще весь мир в традиционном двуличии и фарисействе. Варшава не отказала, и можно было разрабатывать операцию дальше.

Ведь у режимов типа нашего, и типа тех, на которые он все боле навязчиво становится похож, имеются несомненные преимущества, и вдохновители режимов о них отлично осведомлены. Ведь почти арифметически точно можно вычислить, как от того, что нельзя гражданам, зависит то, что можно власти. И, соответственно, наоборот. Польская власть в этом поединке с российской, в отличие от своей сборной, не могла рассчитывать даже на ничью. Она проигрывала, причем и там, где ее российские коллеги не могли проиграть по определению: в отношениях со своим избирателем. Опять же, в любом из вариантов: отказать – нарушить демократический завет, разрешить – капитулировать перед теми, кто уже показал себя и на трибунах, и в драках со стюардами, и в ресторанах. И шире – капитулировать перед наследниками тех, перед кем уже приходилось капитулировать дедам.

Наш болельщик, в отличие от голландцев или французов, едет не просто болеть, особенно в Польшу – он едет доказывать. На веселом фестивале национальных идентичностей, которым является боление на таких чемпионатах, наш болельщик улыбается, как перед атакой. Наш болельщик в этом маскарадном постмодернизме любит силовую составляющую: каски, бушлаты, бескозырки, особенно удаются белоснежные воинские шапки-ушанки. И, конечно, майки игроков сборной с фамилиями Минин и Пожарский. Они приехали доказывать, что всех порвут. Не потому, что лучше всех играют – это никого как раз не интересует, и на этот счет никто иллюзий не питает. Нет, мы всех порвем, во-первых, потому что русские, во-вторых, потому что здесь, у этих поляков, мы всегда были хозяевами, и в третьих, мы великая страна, и кто забыл, пусть смотрит на наш марш.

Польша была повержена. Москва даже могла себе позволить сыграть на паузе – она день ждала, прежде чем выступить с напоминаниями о том, что Польша должна заботиться о безопасности российских болельщиков. Конечно, польские фанаты в Европе считаются одними из самых беспредельных, я как-то наблюдал отправку краковских бригад в Варшаву, и Варшаву было бы жаль, если бы не было доподлинно известно, что краковских там тоже встретят достойно. Словом, для Польши такие побоища, что случились в районе Понятовского моста, не в новинку, и, может быть, поэтому Варшава сочла такой исход меньшим злом. Им бы наш ОМОН или белорусский спецназ – где бы были их фанаты? Хотя, справедливости ради, наш ОМОН себя тоже не слишком обнаруживает, когда зенитовские гоняют В«конейВ» и наоборот. Те, кто затевали шествие, о нравах польских hools (такие боевые бригады есть в любом болельщицком движении) были осведомлены ровно в той степени, в которой это сделало бы провокацию идеальной. Она такой и получилась.

Кому надо объяснять, что в болельщицкие драки обычно МИДы и президенты не включаются? А если включаются, то значит что-то здесь не так. Но кому теперь это интересно, если так доходчиво показано, как нам повезло со страной, с историей и, главное, с властью. Идеальная провокация.