За три дня до второго тура президентских выборов во Франции опросы показывали все растущий перевес левых сил, а мы с женой Ксенией пошли в соседний универсам. С тележкой продуктов ждем у кассы. В двух шагах, без единой покупки, пришедший сюда по велению горящего, как у Горьковского Данко, сердца, стоит ветеран рабочего движения. От всего его облика веет обветшалостью обреченного прошлого, но исходящая из него звуковая агитация явно может конкурировать с трубным гласом ангела из Апокалипсиса. Он и впрямь громогласно сулит конец времен: В«Саркози — говно! Олланд вас защитит! Эксплуатации конец!В».
И продолжает, как на политзанятии, шпарить первую полосу В«ЮманитеВ».
Меня это раззадорило, и я сам стал кричать ему в ухо В«Да здравствует товарищ Ленин! Виват Торезу!В». Он охотно за мной повторял, постепенно мы подходили к кассе, и я решился спросить про конец СССР. Вопрос он кое-как расслышал, потому как был глух как пробка, и ответил вразумительно: В«Ленин был гений и правильно придумал Советы, но его товарищи всё испортили. А вот когда в Париж приезжал Горбачев, то Миттеран пригласил его в ночной клуб, и он после этого развалил Советский СоюзВ».
Усталые после работы парижане вокруг нас от всей души хохотали.
А мне стало очевидно, что выборы будут плохими.

Так оно и случилось: у красного телефона и кнопки в Елисейском дворце с 15 мая будет пребывать совместный ставленник социалистов и коммунистов Франсуа Олланд. Своим переездом он, может быть, вызовет горечь у оставленной им подруги (и матери четырёх общих детей) Сеголен Руаяль, неудачливой кандидатки от тех же социал-коммунистов на ту же высокую должность в 2007-м. Олланд наверняка ускорит обеднение моей любимой Франции как по жизни, так и по духу.
Изобретённый во Франции три века назад безобразный бумеранг В«равенства и братстваВ», облетев (и покалечив) добрую старую Европу (вместе с Индокитаем, Мадагаскаром и т.д.), вновь вернулся к месту, где был запатентован. Свобода же, первая в этой зловредной триаде, дарована нам была Создателем, ею мы и живы.
Не стану перечислять череду рецидивов красного террора и диктатуры пролетариата, с большим или меньшим эффектом настигавших Францию после обезглавливания её государя в январе 1793-го и злодейств Робеспьера с Маратом, достойных предков Ягоды и Ежова: 1830-й, 1848-й — Коммуна, скрупулезностью в преследовании религии и расстрелами сословий, более всех приблизилась к идеалам Октября. Полагаю, что в России не помнят о том, что в 1945-1947 годах две страны в Европе были на волоске от того, чтобы стать народными демократиями, и не по понуждению оккупировавшей их армии-освободительницы, а по своему произволу и хотению: это Греция да Франция.
В первой во всей своей полноте разворачивалась гражданская война, и красные под командованием генерала Маркоса были в ней победителями против малочисленных белых.
Во Франции сбитые в годы оккупации части вольных стрелков и партизан с серпом и молотом на знаменах при отступлении вермахта враз поворачивали оружие против деголлевских частей, учреждали свои органы власти, напропалую и без разбора, по бессудному обвинению в коллаборационизме, расстреливали В«чуждыеВ» им элементы. Статистика периода чисток (Г©puration) — несколько десятков тысяч казнённых. Вернувшийся из Москвы в 1947-м товарищ Торез перешёл к тактике революционных стачек, компартия была близка к захвату власти.
И Греция, и Франция тому, что они удержались, как говорится, буржуазными демократиями, обязаны одному: твердой решимости Сталина выполнить договор. В«Дал слово – сдержи его, взял обязательство – выполниВ». Договоренность Черчилля-Сталина, достигнутая за ужином в Ялте и скреплённая карандашом на салфетке (именно так), касающаяся раздела Европы, была скрупулёзно соблюдена: В«Вам ВЅ Германии, Болгария с Польшей и малость Греции. Союзникам — остальноеВ».
Советы дали Маркосу потерпеть поражение, эвакуировали его части в Казахстан — и посадили. Торезу рекомендовали вести себя тише, и он даже согласился стать на время министром у генерала де Голля.
Прошло два с лишним поколения, и Греция с Францией вновь возмечтали быть управляемыми кухарками с органами рабочего контроля. И поклоняться богине Разума с Верховным Существом, изобретённым якобинцами.
Правильно у В.И. Ленина: В«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнёта. Оно есть законный преемник лучшего, что создало человечество в XIX веке в лице немецкой философии, английской политической экономии, французского социализмаВ». Французский социализм строится на том, как под флагом равенства и братства нужно отнять и раздать (если не конфисковать вместе с ликвидацией классов) нажитые поколениями французских семей состояния, которые копятся в надежде передать детям и внукам и этим укрепить страну.
Перераспределение начиналось социальными законами Бисмарка, узаконением профессиональных союзов и строительством жилья для рабочих (кстати, так было и на морозовских мануфактурах в дореволюционной России), бесплатной учёбой во Франции. Так, органично и в соразмерности с возможным, жизнь становилась бы на самом деле лучше и веселее. Не раем для трудящихся, конечно, но обустроенной и менее жестокой.
Так могло бы быть, если бы не торжество идеалов Октября и зловредность безобразного Коминтерна, развернувшего диверсионную работу по всему миру, глобусом отображенного на гербе бывшего СССР!
Испуганные, и было от чего, французские капиталисты начиная с 1930-х годов стали стахановскими темпами откупаться от эксплуатируемых ими трудящихся масс: ускоренная раздача дешёвого жилья, стипендии в вузах, бесплатный аспирин и операция аппендицита, приличное пособие при лишении рабочего места, пятинедельные отпуска (плюс выходные), 35-часовая рабочая неделя с щедрыми сверхурочными, безнаказанно марксиствующие государственные СМИ. Все сии льготы не обходят и третьей супруги гвинейского безработного, зарегистрированной в стране пребывания дальней кузиной. Это перечисление благ и льгот более чем сокращённое, там есть еще и оплата получения водительских прав для молодых людей без судимости, и прочие приятности — я нисколько не утрирую.
Государство столь полного социального благоденствия вызвало бы чёрную зависть Кампанеллы с Муром и прочих утопистов.
Советы победили не термоядерным ударом, а внушением человечеству образа реальной страны, где В«всё для блага человека, все во имя человекаВ».
Но всему приходит свой конец: и печатание стоевровых купюр, и доступный бензин, и рабочие места съедаются компьютеризацией, и вот уже третье поколение мигрантов беспредельничает в немелкой преступности…
В результате по ходу нынешней предвыборной кампании, как ни выключи радио-телевизор, по три раза в сутки стотысячные митинги без ошибок и в лад запевали В«Вставай, проклятьем заклейменный...В». Это во славу Меланшона, кандидата Левого фронта и КПФ, который в результате стал третьим в президентской гонке со своим призывом В«избавиться от них всехВ»! В международном плане Жан-Люк Меланшон ориентируется на южноамериканский опыт, с большим пиететом относится к венесуэльскому лидеру Чавесу, к Фиделю Кастро. А НАТО, фу, не любит.
И вот 6 мая настал повод заливать горе шампанским: забаллотирован, не стесняюсь эпитета, блестящий либеральный правитель Саркози (который без пользы взывал в одной из последних электоральных речей к христианским корням европейской культуры). Побеждает Олланд, социал-демократический функционер, заложник коммунистов и революционных экологов. Побеждает необоримый закон наименьшего сопротивления, ставшее второй натурой состояние социального иждивенчества.
А у эллинов в то же прошлое воскресенье, по странному стечению обстоятельств, тоже выборы. Там та же конъюнктура, что во Франции, но в кубе страшнее. Колыбель демократии выбрала себе неуправляемый парламент, с преобладанием депутатов, заболевших детской болезнью левизны в коммунизме, и немалой фракцией квазифашиствующих.
Побеждают Вольтер с Чернышевским, Ульянов с Плехановым. И ещё кое с кем. А ведь у Вольтера и Дантона вместе с Руссо петербуржцы научились строить рай земной. Как-то, гуляя по Зимнему, государь Николай I наткнулся на бюст Вольтера работы Гудона. Обернулся к дворцовому дежурному офицеру и велел: В«Уберите эту обезьянуВ». Видимо, его ослушались, и пошли по России народники с эсерами.
Читатели и авторы В«ЕЖаВ», утешьте меня, скажите, что народная демократия минует! Иначе обитателям парижского Пантеона придется видеть еще более неуютные сны...

Фотографии Марии Олендской / ЕЖ и РИА Новости