Ты проснешься, скажешь: В«Здрасьте!

Нет нигде советской власти!

Как прекрасен этот мир! Посмотри-и!В»

В Эмоциональное сегодня побеждает рациональное. Вопрос В«Когда кончится путинская эпоха?В» кажется более существенным, чем вопрос В«Чем она сменится?В». То есть как — чем? Эпохой без Путина и его присных, с честными выборами, независимыми судами, нормальными полицейскими и т.д. Честными-честными-честными! А почему и как? Почему от замены Пупкина на Муткина изменится русская матрица, изменится не название, не риторика системы, а ее суть — институты? Почему если раньше никогда не получалось всерьез и надолго, то в этот раз обязательно получится? Почему подлецы уйдут словно по волшебству, а их место займут бескорыстные и честные-пречестные Штольцы, а все Обломовы, городничие, унтеры Пришибеевы, В Смердяковы растворятся в молоке тумана нового дня.

Потому что — отвечаем — нет сил терпеть это беззаконие и издевательство над здравым смыслом, потому что так больше жить нельзя. Это и есть эмоциональная составляющая наших ожиданий. А рациональная, куда менее оптимистическая и стремительная, твердит в ответ какую-то мерзкую радзиховщину: что-то мне сомнительно очень, чтобы Обломовы разом сменились Штольцами, не Германия чай, не Швейцария с Голландией, где все трансформировалось веками, а такого унижения человека, как у нас, не было вовсе.

Хотя на самом деле новый мир уже рождается, он зачат, им беременно старое тело разлагающейся русской авторитарной государственности, и в некотором смысле очертания нового проступают в старом облике. Нам правильно кажется, что удачные роды будут зависеть от нашей активности, что сам акт рождения и вынашивания — мучительный, что родившееся новое не сможет с первых дней ходить на собственных ногах и потребует заботы и участия многих. Но родится это новое не на небе, беременном будущим, а в тверди, кишащей червями. Нам так же ненавистна власть немногих и безвременье и хочется начать жить во времени, то есть в истории, когда опыт оказывается возможным. Но с какой стати яблоко должно так далеко упасть от яблони только потому, что нельзя дышать?

Новая эпоха не может родиться вне существа путинского режима, потому что и этот режим есть в свою очередь естественное продолжение советского, от которого не хватило сил и духа отказаться в перестройку прошлого века. У нас плохая, дурная инерция исторического развития, но дело не в эволюционном или революционном способе отказа от неправильного в прошлом (а правильного в нем было столь мало, сколько может поместиться в одной отдельной душе, обреченно сопротивляющейся этому неправильному из гордости и принципа). Вопрос: насколько вообще возможна эволюция или революция вне связи с той тяжестью неправильного, бесчестного, жестокого, которое не пережито, не отвергнуто, не отрефлексировано коллективным сознанием?

Оптимисты говорят о новых сорока годах блуждания по пустыне, доброхоты утверждают, что все реальное возможно, скептики уверены, что путинская камарилья будет сопротивляться до последней капли нашей совести, которая уже сегодня не справляется с токсинами лжи и чиновничьего лицемерия. И даже те, кто жил при совке и совок люто ненавидел, дружно утверждают, что тогда было легче, потому что при престарелых советских вождях беременность будущим была обрисована в столь летучих контурах, как неизбежное, но далекое, что было смешно смотреть на попытки советского строя удержаться на котурнах, а сейчас не смешно, а гадко и мерзко от беспомощного отчаянья. И эта свинцовая мерзость так сильна, что все силы уходят на сопротивление мысли, из какого сора будет рождаться новое нежное будущее, из какой гниющей клоаки.

Конечно, мы живем при совке. При совке, который прикидывается буржуазным, рыночным и парламентским, хотя на самом деле является архаичным, имперским и традиционным. И если откинуть все приемы его мимикрии, то все равно останется советское имперское общество с лицемерием по поводу заботы о многих при неограниченной лакомой власти немногих. С дурной мечтой о возвращении империи. Возможно, империя и есть главная загвоздка, противостоящая норме на наших безграничных пошехонских просторах. Мы давно бы стали чехами, венграми или литовцами, то есть младшими европейцами, если бы не были больны чесоткой имперской великодержавной заразы, передающейся от поколения к поколению посредством власти, которой имперским народом управлять В легче, чем каким-нибудь другим.

Если то новое, чем отчетливо беременна сегодня путинская Россия, не избавится окончательно от имперской спеси, от имперской косточки в душе, то рожденное в чреве опостылевшего залгавшегося режима рано или поздно станет столь же постылым, лживым и имперским — имперской демократией, демократией по-русски, восточной деспотией с приемами демократической мимики. То есть мы опять пойдем по замкнутому историческому кругу, по которому ходим уже много веков, и сколько этих попыток еще осталось, чтобы история не провалилась у нас под ногами, — кто знает.

Фотография Марии Олендской / ЕЖ

В 

В