Немало писали (и сам грешил), что в нашем обществе потерян институт репутации. Точнее, сохранились люди, про которых говорят "профессионал", "отморозок" или "ботаник", но то или иное определение нами качества того или иного человека неВ влияет на отношение к нему. Институт репутации перестает работать не тогда, когда стираются различительные признаки между сволочами и праведниками, а когда исчезают представления о нерукопожатности, когда приличный человек не считает для себя зазорным сидеть рядом с заведомым подонком и мило болтать, поигрывая соломинкой в бокале.

В 

Хочу сказать очевидное: именно подонки более всего страшатся института репутации. Не только страшатся, но и всячески стараются его разрушить. Для этого у них существует широкий арсенал средств, когда они дорываются до власти. Главный способ - ставить приличных людей в условия тяжелого морального выбора. Случай Чулпан Хаматовой - очевидный пример, можно сказать - хрестоматийный.

В 

Но в большей или меньшей степени в подобные условия поставлены почти все, кто в той или иной степени вынужден взаимодействовать по разным поводам с аморальной властью или зависят от нее. Ты хочешь, чтобы твоя радиостанция продолжала работать и иметь возможность говорить людям правду? Да ради бога! Но тогда мерзавцы из этого списка должны каждую неделю появляться у тебя в эфире. Ты боишься потерять театр? Проблемы? Помещение? Нет проблем! Но тогда вот этого мерзавца ты должен назвать ангелом. У тебя жена и дети? И кредит? И ты ничего не умеешь кроме "снимать репортажи". Нет проблем! Но тогда я тебе буду говорить, что снимать, а что нет.

В 

Конечно, это делается тоньше, не столь открыто (как правило). Но общая канва именно такова. Наши сограждане, попадающие в эти ловушки, формируют в результате широкий спектр психологических типов. На одном полюсе - постоянные страдальцы. На другом те, кто преодолевают когнитивный диссонанс стандартным способом: "Да, я подонок. Но подонки - все. Зато я успешный подонок. И они мне завидуют". И все они, и это наличие плавных переходов между типажами, все это размывает и уничтожает институт репутации, что и нужно мерзавцам во власти.

В 

В Так вот, похоже, что институт репутации восстанавливается. Нет, вряд ли мы вспомним яркие примеры, когда один известный человек демонстративно убрал руку, не желая пачкаться о скомпрометированную ладонь другого. Не часто, прямо скажем,В В В дают по щекам или вызывают на дуэль. Все начинается со слов или других форм коммуникации, как в Библии. На митингах свистят, на великосветских тусовках задают нелицеприятные политические вопросы, побуждая "проявиться". Типичный пример - вопрос Ксении Собчак Чулпан Хаматовой.

В 

Столь же характерен свист в зале, выражавший неодобрение вопросу Ксении. Это ведь ровно то, о чем я написал выше. Они ведь поняли, что это вопрос про репутацию. Они ведь испугались, они ведь, точнее - многие из них, участвовали в уничтожении института. Им ведь страшно, если он начнет возвращаться. Они ведь не репутацию великой актрисы защищали. Они себя защищали от любых напоминаний о репутации.

В 

Необходимо уточнить. Выбор Чулпан Хаматовой и ее коллег, как и вопрос Ксении Собчак, не сводятся к проблеме репутации. Тут намешано многое. Ведь власть заставляет людей выбирать не между добром и злом, а между злом и злом. Вопрос не в том, действительно ли Путин отказал бы в поддержке фонду Чулпан Хаматовой в случае ее отказа записывать ролик. Вопрос в том, что люди, делая выбор, кладут на разные чаши весов в подобной ситуации. Например: на одной чаше весов - дети, которым помогает актриса,В и их родители, живые конкретные дети и взрослые, с их трагедиями и слезами. На другой чаше весов абстрактные цифры роста детского суицида, роста числа абортов и материнской смертности, роста детской наркомании, включая героиновую, роста числа детей, брошенных родителями и всеми прочими подобными достижениями путинского режима. И как выбирать!? Проблема в том, что власть создает для людей условия, при которых любой выбор может быть осуждаем. И это не имеет отношения к проблеме репутации.

В 

Иное дело - вопрос, заданный актрисе. Подозреваю, что автор вопроса не рискнула бы объявить себя претендентом на роль морального эталона. Рискну предположить, что один из мотивов ее вопроса - личный пиар. Но отметим: острое чутье Ксении Собчак подсказывает ей: на чем надо делать себе новое имя, новую репутацию, упорно ломая старую. А это уже имеет непосредственное отношение к обсуждаемой здесь теме, это сфера репутации, как своей, так и чужой.

В 

И вот еще о чем хочу сказать, об очень важном, как мне кажется. Нынешние дискуссии о репутациях, возникшие по поводу поддержки Путина творческой интеллигенцией, сосредоточены на том выборе, который сделали герои этих обсуждений. Но мы почти не говорим о мерзавцах, которые побуждали их к этому, которые создавали необходимость критического морального выбора, создавали эту атмосферу моральной деградации.

В 

Моральный выбор всегда делается человеком в условиях внешнего давления. Проблема в том, что у нас это внешнее давление монополизировано аморальной властью, которая намеренно создает его, уничтожая мораль, стремясь уподобить других себе, исключая добро как возможность выбора, делая его наказуемым. Необходимо прежде всего менять ситуацию. Необходимо восстанавливать возможность выбора добра. Впрочем, ситуация будет меняться тем быстрее, чем чаще люди будут остерегаться делать аморальный выбор. А для этого все равно нужны слова, и неудобные вопросы.Просто дело не только в них.

В 

В 

В