Левый поворот? Нет, правая реконкиста!
Сегодня, спустя год после начала массовых протестных акций в Москве и других городах России, многие говорят о спаде протестного движения. С одной стороны, подобные разговоры представляются, по меньшей мере, странными. Ещё в ноябре прошлого года никто из противников путинского режима и мечтать не мог о том, что на столичные улицы выйдут десятки тысяч людей, не признающих действующую власть легитимной. Тем не менее, даже по самым скромным подсчётам, в последней массовой акции 15 сентября сего года, которую многие окрестили чуть ли не провальной, приняли участие несколько десятков тысяч человек. С другой стороны, протестное движение действительно столкнулось с определёнными трудностями. Чтобы понять природу этих трудностей, необходимо совершить небольшой экскурс в наше недавнее прошлое.
Вспомним первые два срока президентства Путина: в условиях чрезвычайно благоприятной для России внешнеэкономической конъюнктуры отечественная экономика росла высокими темпами, обеспечивая беспрецедентный уровень потребления; рейтинг популярности президента (тогда ещё реальный, а не нарисованный умельцами из придворных социологических служб) также был чрезвычайно высок. Граждане, обрадовавшись наступившей В«стабильностиВ», занялись зарабатыванием денег и обустройством собственной жизни. Положение либеральной оппозиции — что радикальной, что В«системнойВ» — казалось незавидным: чисто политические требования, такие как восстановление демократических выборов, независимой судебной системы и свободных СМИ, не находили отклика у граждан, тогда ещё не понимавших, что утрата В«абстрактныхВ», как им казалось, прав и свобод в скором будущем окажет самое что ни на есть конкретное и пагубное влияние на их жизнь.
В этих условиях многие либералы пришли к выводу, что единственный способ привлечь массовые симпатии — это смещение влево и дополнение либеральных программ набором требований социального характера. О В«левом поворотеВ» стали задумываться как те, кто считал его необходимым по соображениям принципиального характера (например, Михаил Ходорковский, с чьей лёгкой руки данное словосочетание и вошло в российский политический дискурс), так и те, для кого подобный манёвр был лишь циничным способом завоевания голосов избирателей (как партия Союз правых сил, незадолго до своей кончины относительно успешно выступившая на региональных выборах с лево-популистской программой В«Достройка капитализмаВ»).
Между тем, российское общество менялось. Представители ещё вчера аполитичного и в целом лояльного к власти среднего класса начали понимать, что качество их жизни в этой стране зависит не только от количества заработанных честным и нелёгким трудом денег, но и от тех самых В«абстрактныхВ» свобод, от которых они всего несколько лет назад готовы были отказаться ради В«стабильностиВ». В отличие от своих патерналистски настроенных сограждан в государстве они хотят видеть не механизм перераспределения материальных благ (о своём материальном достатке эти люди привыкли заботиться сами), а гаранта своей индивидуальной свободы и собственности. В«Государство — ночной сторожВ», как презрительно называют подобный тип государства носители левых взглядов, им милее, чем В«государство — Робин ГудВ», отнимающее через систему прогрессивного налогообложения у богатых (или хотя бы слегка зажиточных) граждан значительную часть их достатка, чтобы облагодетельствовать бедных. Призывы к В«социальной справедливостиВ» и построению В«социального государстваВ» вызывают здоровый скепсис у этих людей, понимающих, что в рамках такого государства они окажутся в числе тех, кто платит, а не тех, кто приобретает.
Поначалу, благодарные Путину за стабильность, они, в конечном итоге, пришли к выводу, что выстроенная им модель государства органически непригодна на роль В«ночного сторожаВ», а социальной базой путинского режима являются как раз их патерналистски настроенные антиподы. В результате, несмотря на врождённую нелюбовь среднего класса к революционным потрясениям, эти люди утвердились в своём неприятии путинизма и, более того, составили основную социальную базу массовых протестов зимы 2011-2012 годов. И вот здесь-то мы и подходим к фундаментальной проблеме российского протестного движения: выйдя на улицы, эти люди с неприятным удивлением обнаружили существенное расхождение своих взглядов с взглядами большинства лидеров российской оппозиции.
Во многих странах мира представители среднего класса, разделяющие обозначенные выше ценности, обычно поддерживают правые (консервативные и либерально-консервативные) партии, такие как Республиканская партия США или Консервативная партия Великобритании, то есть партии, выступающие за низкие налоги, неприкосновенность частной собственности, традиционные семейные ценности, а также отстаивающие точку зрения, в соответствии с которой с большинством возникающих в обществе проблем свободный рынок справляется гораздо лучше, чем бюрократическое регулирование. Однако в России, по причине произошедшего здесь дрейфа либералов влево, не оказалось правой политической силы, способной выражать взгляды пробудившегося среднего класса.
Здесь, помимо прочего, коренится и причина того, почему протестная акция 15 сентября, несмотря на высокую численность её участников, субъективно многими воспринималась как неудачная. Дело в том, что из всех массовых акций последнего времени она была первой, на которой наряду с политическими прозвучали и социальные лозунги, вызвавшие дискомфорт у значительного числа принявших участие в акции представителей среднего класса. Эти же представители среднего класса на выборах в Координационный совет российской оппозиции голосовали, как правило, за кандидатов, относящихся к так называемому неполитическому крылу (представителей журналистского сообщества, культуры и искусства и других В«медийныхВ» персон). Нет, эти В«неполитикиВ» не артикулировали внятно правые ценности, но они, по крайней мере, воздерживались и от левых лозунгов, отпугивающих и раздражающих средний класс. Тем не менее, ровно по причине позиционирования себя В«неполитикамиВ» эти люди не способны удовлетворить возникший спрос на правую политическую силу.
Важно отметить, что власть сразу почувствовала всю опасность возникшей В«угрозы справаВ» и занялась созданием псевдооппозиционных и псевдоправых организаций-обманок, таких как партия В«Гражданская платформаВ» Михаила Прохорова или Комитет гражданских инициатив Алексея Кудрина. Беспокойство власти легко объяснимо, ведь в случае возникновения на правом фланге серьёзной оппозиционной силы, противостоять ей будет куда как сложнее, чем оппозиции слева. Власть и левая оппозиция при всей несхожести позиций едины в одном: государство для них — это механизм перераспределения. Только левые считают, что этот механизм должен перераспределять материальные блага от богатых к бедным, а власть считает, что он должен перераспределять эти блага от всего населения России в пользу правящей верхушки. И социальная база власти во многом пересекается с социальной базой левой оппозиции: в обоих случаях это представители патерналистски настроенной части общества. В таких условиях власти достаточно слегка изменить пропорции перераспределения, увеличив всевозможные социальные выплаты, а также зарплаты работников государственного сектора (что она, кстати, уже неоднократно с успехом делала), чтобы переманить на свою сторону значительную часть сторонников левой оппозиции.
С правой оппозицией бороться таким примитивным способом не получится, ведь разногласия правых с чекистской кликой носят куда более фундаментальный характер: правые в принципе выступают против масштабного перераспределения, но как раз от перераспределения-то путинский режим отказаться и не может, ведь для его вожаков весь смысл обладания властью сводится к собственному обогащению, а значит — перераспределению собственности.
На фоне той ожесточённости, с которой власть борется за правый фланг, вызывает недоумение готовность многих представителей оппозиции уступить этот самый правый фланг без какого-либо сопротивления. Так, например, в соответствии со сценарием, озвученным Евгением Ихловым, В«из объединенного протестного движения и появится на свет мощная российская правосоциал-демократическая партия, которая (как победительница путинизма) даже будет иметь за спиной героические традиции. Что же касается умеренного крыла нынешней партии власти... то, если при свержении путинизма не случится кровавой борьбы (по итогам которой членов В«партии жуликов и воровВ» без разбора пропустят через такую люстрацию, что им будет явно не до партстроительства), вегетарианский сценарий позволит бывшим придворным либералам вместе с нынешними сторонниками Прохорова создать консервативно-демократическую партиюВ».
Но позвольте, почему оппозиция должна уступать честь и привилегию создания правой партии этим В«обломкам путинизмаВ»? Почему она должна ограничивать саму себя исключительно левым флангом, в то время как миллионы наших сограждан, принципиально не приемлющих режим, разделяют правые, а отнюдь не левые ценности?! Напротив, мы убеждены, что необходимым условием демонтажа путинского режима является В«правая реконкистаВ» — отвоёвывание оппозицией правого фланга российской политики, которое должно привести к формированию полноценной правой (либерально-консервативной) политической силы.
В заключение, необходимо отметить ещё один крайне важный момент. Всё сказанное выше никоим образом не отменяет выдвинутого нами ранее тезиса, что сегодня для российской оппозиции идеологические различия носят второстепенный характер по отношению к ключевому водоразделу, разделяющему оппозицию на два лагеря: В«непримиримыхВ» (ставящих в качестве основной цели безусловный демонтаж путинского режима и выстраивание новой политической системы на основе прозрачных и соблюдаемых всеми участниками политического процесса правил) и В«соглашателейВ» (готовых примириться с сохранением режима при условии некоторого смягчения отдельных наиболее отталкивающих его проявлений). При этом, чтобы демонтаж режима действительно стал реальностью, жизненно необходимым является формирование широкой коалиции В«непримиримыхВ». Однако для того, чтобы она смогла завоевать симпатии и поддержку среднего класса, необходимо, чтобы в рамках этой коалиции наряду с уже существующими и имеющими собственные социальные базы левым, националистическим и лево-либеральным лагерями сформировался полноценный правый фланг. Очень важно, чтобы представители среднего класса, исповедующие правые ценности, видели, что в состав непримиримой оппозиции входят политики, эти ценности разделяющие; чтобы они понимали, что на свободных выборах, которые состоятся после крушения режима, в избирательном бюллетене будет присутствовать альтернатива, за которую они смогут проголосовать.
