Зачем это нужно
Можете меня поздравить. Я теперь на ближайшие пять лет стал членом участковой избирательной комиссии с полноценным голосом. Я буду на том же участке, на котором был наблюдателем на президентских выборах, и где у нас Путин не дотянул до сорока процентов. Ту комиссию полностью расформировали. Сегодня я познакомился с новым составом. И я теперь могу объяснить, зачем мне это нужно, чего я опасаюсь, на что я надеюсь, на что и как рассчитываю.
Во-первых, о самом главном. Приближается крах путинского режима. И дело не в том, когда это произойдет (на мой пессимистический взгляд, непредсказуемо скоро), а как произойдет. Мы совсем недавно, чуть более двадцати лет назад, пережили крах СССР. Но сравнивать тот милый и романтический крах с предстоящим невозможно.
Несколько лет назад Лев Гудков образно и точно сказал на Ходорковских чтениях, что путинский режим питается ядами незахороненной советской империи. Я посмею слегка развить эту мысль: этот уходящий режим в короткий период времени впитал в себя все самое мерзкое, что было в каждом периоде нашей истории: монгольские поборы, опричнину Ивана Грозного, боярский цинизм Смутного времени, петровскую подростковую закомплексованную имперскость, жлобство Николая Первого и бессилие Второго, большевистское презрение к населению... Дальше ищите сами.
Когда умирал Советский Союз, он не призывал на свою защиту, как нынешний режим, черносотенцев и религиозных мракобесов, не возносил бездарей и умалишенных. Скорее наоборот, он породил в России, Литве, Грузии, Киргизии, в других республиках новые автономные и полноценно легитимные органы власти. И именно это спасло территорию СССР от В«югославизацииВ». Во время августовского путча 1991 года путчисты не рискнули арестовать не только Ельцина, но и депутатов, внесенных в арестные списки. Причина одна — их народная легитимность. А Горбачева заперли в Форосе без колебаний. Они знали цену его легитимности, поскольку собственноручно изготовляли его избрание на пост президента союзным Съездом депутатов.
Читатель может упрекнуть меня, что я приплел тут какую-то легитимность, да еще через выборы. Причем тут, мол, она? Отнюдь. Мы склонны не вспоминать о том, что выборы — древнейшая форма легитимации власти, которая была свойственна всем цивилизациям в племенах, которые историки называют В«вождестваВ». Русская цивилизация до монгольского ига развивалась как конфедерация торговых вечевых городов. Эта традиция сохранялась в нашей истории и после всенародного избрания Романовых в разных формах местной демократии. Мы просто плохо себе представляем, насколько это в нашей крови и как это на нас влияет. Но мы вообще много чего плохо о себе представляем.
Возвращаюсь к теме. Итак, во время ГКЧП страну спасла российская власть в Москве, поскольку она была легитимна не только в глазах москвичей, вышедших защищать ее на улицы. А теперь про наши дни.
Меня ужасает та историческая пропасть, в которую толкает путинский режим нашу страну, всех нас, мою семью, меня, наконец. То, что делает сейчас Путин, Дума, вся эта свора, напоминает мне человека, которого засасывает трясина, и чем больше он дергается, тем быстрее его засасывает. Тут проблема-то в том, что засасывает их, дергаются они, но вцепились в нас и тащат за собой. Каждого из нас и всю страну.
Путинская власть разрушила государство, а самою себя довела до состояния, в котором почти нет В«ходов, улучшающих позициюВ». А те немногие, что остались — не путинские. Это означает, что тяжелейший политический кризис, перед угрозой которого мы стоим, произойдет, прежде всего, вследствие совокупности действий и бездействий власти, практически любых действий и бездействий. А теперь представьте себе этот кризис... И ничего — ни островка легитимной власти, ни публичной фигуры, пользующейся доверием. А партии... Они делятся на две части. Одни уже неоднократно подтверждали свою нелегитимность на фальшивых выборах, а другие лучше первых тем, что их никуда не пускали. Это уже тотальное болото, в котором увязают все. С концами.
Итак, неизбежный кризис будет производиться нынешней властью. А вот возможность выхода из кризиса определяется действиями и бездействиями тех, кто за ее пределами. И тут начинается мое В«во-вторыхВ». Раз я за пределами власти, то я должен что-то делать. Но тут я рискую наткнуться на популярное возражение: В«Зачем что-то делать, когда все равно ничего не получается?В». Банальности часто звучат весьма убедительно. Но меня это соображение смущает вот почему. В«Ничего не получаетсяВ» есть обобщение предыдущего опыта. В«Зачем что-то делатьВ» относится к будущим действиям. Тем самым приведенная мной сентенция предполагает непрерывность зависимости между действиями, их накоплением и неким результатом, точнее — его отсутствием. Иными словами: это традиционный житейский прогноз, не утруждающий себя интеллектуальными усилиями: В«завтра будет то же самое, что и сегодняВ». Но весь мой жизненный опыт опровергает эту гипотезу непрерывности. И не только мой опыт. Да просто оглянитесь на нашу историю!
Тут, впрочем, может возникнуть еще одна коварная мысль: В«Ну, если все должно и так измениться, то чего мне самому суетитьсяВ». И вот это самое опасное. Риск того, что эта соблазнительная идея придет в голову подавляющему большинству, совсем не мал. И вот тогда — кранты. Потому что изменится, конечно, но так изменится... Поэтому мне ближе другое соображение: В«Если не получится, то именно потому, что я не делал то, что мог делатьВ».
Тут, конечно, у читателей возникает вопрос, который мне время от времени задают: В«А что делать-то?В». Войдя в возраст, я наконец понял, как на него правильно отвечать: В«А что хотите, то и делайте! И не отговаривайтесь, что вам не сказали, что делать. Способов что-то делать — великая прорва. Можете и что-то свое придумать. Гораздо приятнее делать то, что хочется и что нравится самому, а не то, что дядя подсказал. И раз вы не на службе, то пользуйтесь этой возможностью. Только делайтеВ».
В-третьих: почему мое В«делатьВ» включает контроль над выборами. Начну с наименее важного. Я иду добиваться честных выборов, потому что знаю, что именно этого больше всего на свете боится путинская В«вертикальВ». Вы спросите: В«Откуда я это знаю?В». А они сами мне (и вам всем) многократно это демонстрировали. Можете сказать: В«Ну, это эмоции. Вам приятно сделать им неприятноВ». Ну да. И что? Я человек, и имею право на эмоции. И делать что-то на эмоциональном подъеме очень даже продуктивно. А я люблю делать то, что я делаю, хорошо и продуктивно. Когда получается, конечно.
Но гораздо важнее другое. Я оптимист, а потому очень надеюсь, что нынешний режим продержится до осени следующего года. Тогда у страны появляется шанс. И именно поэтому я иду биться за честные выборы. В«А что же тогда?В» — спросите вы. А в сентябре в Москве выборы в Мосгордуму. И это важно настолько, что никто об этом не задумывается.
Ведь задача-минимум: просто провести честные выборы. И тогда в России, в Москве после долгого перерыва появится легитимный орган власти. И в момент кризиса он сможет стать той спасительной веткой, за которую можно будет цепляться, находясь по горло в болоте. Вы можете сказать: В«Ну, это зависит от того, кто победитВ». Да не совсем. Для нашей ситуации сейчас характерно вот что: не важно, кто побеждает (в разумном диапазоне вариантов, конечно), а важно, как побеждает. Победа на честных выборах делает победителей не только легитимными, но и зависимыми от избирателей, а не от ФСБ, прокуратуры, избиркомов, полиции и т.п. И кто бы они ни были, эта зависимость определяет их действия, а их легитимность определяет отношение к ним со стороны других органов власти. Такой Моссовет нужен России срочно, как последняя соломинка, которая может спасти утопающего. Единственный легитимный орган власти, крохотный кусочек суши посреди необъятного болота.
Но можно говорить и о расширенной программе. Ведь Москва специфична большей политизированностью и активностью по сравнению с Россией в целом, что важно учитывать и использовать. Очевидно (для Москвы), что В«Единая РоссияВ» тут резко сдувается и не может рассчитывать не только на победу, но даже на неунизительный результат. Прошедший год ясно обнажил В«Справедливую РоссиюВ». Без консилиума видно — не жилец. Москвичи активно отдавали эсерам протестные голоса, а партия взаимностью не ответила, мягко говоря. Такое не прощают. ЛДПР в Москве успехами никогда не отличалась. Неплохие шансы только у КПРФ. Но московские коммунисты меньше страдают конформизмом, чем высшее руководство партии.
На этом фоне у внедумской оппозиции есть неплохие шансы занять в Мосгордуме как минимум влиятельное положение. Для этого нужно обеспечить выполнение трех условий.
Первое, сравнительно несложное: показать реальную позитивную программу. А ведь возможности региональных законодательных органов недооцениваются. Дело не в абсолютном объеме полномочий, а в способности ими продуктивно распорядиться. Я приведу только пару примеров.
Представьте себе последствия того, что мировые судьи в Москве будут избираться гражданами. А ведь такую возможность предоставляет региональным парламентам нынешнее законодательство. Проявите фантазию и подумайте, как это повлияет на коррупцию на дорогах. А на множество решений, которые принимаются мировыми судьями после протестных акций?
Тема коррупции вообще одна из самых главных. И независимый региональный парламент в состоянии взяться за нее всерьез. Правда, только если станет тотальным образом вовлекать в эту работу общество. В таком тандеме можно многое сделать. А ведь практически все обстоятельства жизни людей в городе упираются в коррупцию: это и цены — от жилья до хлеба, и уплотненная застройка, и ЖКХ, и многое другое.
Следует добавить, что у регионального парламента есть и рычаги влияния на федеральную политику. Но это тема для отдельного разговора.
Поэтому сейчас крайне важно начать готовить такую программу: ясную, конкретную, с понятными последствиями для москвичей. Ее содержание, вопреки предшествующей российской традиции, должно стать важной частью избирательной кампании. Ее результаты в будущем должны показать жителям других городов и регионов, что может сделать независимая власть, если она работает на граждан.
Второе: понятно, что дело не только в качестве программы, но и в качестве оппозиции, которая будет ее предъявлять. Это качество определяется, прежде всего, способностью к объединению. А здесь, увы, пока все довольно скверно. Я сейчас скажу нечто, что будет восприниматься как наивное прекраснодушие. Ну и пусть. Если плясать, как от печки, от недавнего предложения к объединению, не нуждающегося в комментариях, сделанного В«ЯблокомВ», то получается примерно следующее. Ясно, что все начинается с предложения, которое делает какая-то партия. Так вот, шансы на объединение и его плодотворность получит та партия, которая сделает предложение, от которого принимающие его будут выигрывать больше (уж точно — не меньше), чем его делающие. Вот ведь повод для опроса! Уважаемые читатели, вы знаете такую оппозиционную партию? Если знаете, назовите. По секрету скажу: у меня есть подозрение про одну, но я не скажу.
И третье: первое и второе нужно эффективно использовать в избирательной кампании.
Когда становится плохо, все равно нужна позитивная программа. И все равно надо пытаться ее воплощать. Иначе плохо будет всегда. Я не утверждаю наверняка. Мне просто кажется, что так надо делать.
РЕЗЮМЕ. Все очень скверно. Режим этот гикнется с вонью, грохотом, воплями. И есть только два варианта.
Первый вариант. Мы делаем то, что делали до сих пор, за редкими исключениями: ничего. И тогда вместе с режимом накроется и страна. Навсегда. И мне будет очень жаль, что я не смогу полных пять лет честно отработать в своей участковой избирательной комиссии.
Второй вариант: мы делаем, что можем. Мы используем последний шанс, оставшийся всем нам в сентябре следующего года. И тогда остается шанс у страны и у всех нас. И это — наш выбор.
