Блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!
Великий пост — время очищения. Духовного, разумеется — очищения своей души от греха и страстей. Пристально рассмотреть свою душу и выкинуть из нее все ветхое, лишнее, ненужное… Каждый Великий пост на эту тему произносятся проповеди, многочисленные и довольно однообразные. Народные обычаи старой России, в которой православная традиция была еще живой, предполагали и зримое, материальное отражение этого очищения — поход в баню в Чистый понедельник (первый день поста). Замечательно об этом написано у Шмелева, например. В самом деле, православие чуждо чистой, голой духовности. Все духовное ищет найти свое выражение в вещественном, осязаемом. Только так и можно судить о доброкачественности духовного — по приносимым плодам.
Сегодня духовное у нас свое, особенное, не чета всяким там православным грекам или, прости Господи, американцам. Например, накануне Прощеного воскресенья разгромить офис партии В«ЯблокоВ», а в само Прощеное воскресенье устроить сожжение В«конфискованнойВ» (а по-русски — украденной) литературы. Это очень по-христиански, да-да. Протоиерей Всеволод Чаплин по-отечески пожурил активистов, устроивших эту акцию – дескать, на грани законности, но и похвалил за решимость В«обличать злоВ», которое, по версии движения В«Божья воляВ», сегодня олицетворяет партия В«ЯблокоВ». Невнятный комментарий председателя Синодального информационного отдела Владимира Легойды в стиле В«осуждаю, но…» лишь слегка оттенил рубящего с плеча батюшку Всеволода: В«Язык округлых вежливых рассуждений умер!В». Не знаю, намеревались ли В«православные активистыВ» увязать свой костер с народными обычаями проводов Масленицы, сопровождающимися сжиганием чучела, или с очищением от греха Великим постом. В любом случае, получилось сильно. Как раз в духе В«самобытной нравственностиВ», о которой некогда пророчески писали авторы В«Русской доктриныВ».
Ладно, оставим В«Божью волюВ» в покое. В конце концов, эти ребята играют роль разменных пешек, и жаль, что они этого не понимают. Случись что, их покровители из Синодальных отделов сдадут их, не моргнув глазом. Куда прискорбнее другой плод нашей выдающейся русской духовности, созревший аккурат на Чистый понедельник. Очищение, связанное с Великим постом, как-то незаметно перешло в чистку. Чистку рядов. А что? Слова похожие, несложно и перепутать.
В Московскую епархию спустили замечательный документ. Все клирики, достигшие 75 лет, отправляются за штат (на пенсию). С точки зрения эффективного менеджмента, это, вероятно, разумно. В самом деле, в таком возрасте силы уже не те, эффективно исполнять множество инструкций, непрестанно порождаемых бюрократическим аппаратом патриарха Кирилла, не получается. Вот и очищают, заодно — вольно или невольно — приурочив к Великому посту. В принципе в Русской православной церкви давно действует норма, согласно которой епископ, достигший 75-летнего возраста, должен подать прошение о почислении В«на покойВ». Синод рассматривает это прошение и либо удовлетворяет его, либо просит епископа продолжить свое служение, невзирая на преклонный возраст. На практике почисляют на покой далеко не всех — в первую очередь совсем нездоровых или числящихся у высшего церковного управления на плохом счету. Почтенным архиереям в подобной ситуации обыкновенно ничего не грозит. Другое дело клирики: их много, с ними по отдельности никто возиться не будет.
Внесенные в 2013 году поправки в Устав Русской православной церкви предписывают священникам, занимающим административные посты — настоятеля храма или в епархиальном управлении — подать прошения о снятии с этих постов по достижении ими 75 лет. Но про В«за штатВ» там нет ни слова. В Московской епархии, видимо, решили не церемониться и решать проблему радикально.
Все это — если говорить с точки зрения отвлеченной, управленческой. А если с человеческой? Священник в таком возрасте, если он продолжает свое служение, часто является настоятелем крупного прихода, который он наверняка восстанавливал в начале 90-х из руин. В таком приходе обычно не только хорошие спонсоры, качественная реставрация и красиво поющий хор. В таком приходе — сплоченная приходская община, члены которой знают друг друга не один десяток лет, воскресная школа, может быть, и курсы для взрослых, церковная лавка, книжный ассортимент которой тщательно отбирался на протяжении длительного срока. А еще наверняка — какие-нибудь дела благотворительности, миссионерские проекты. Нет никакого сомнения, что смена настоятеля в таком приходе — катастрофа,если не готовиться к этой смене заранее и силами самого прихода.
В приходской модели, сложившейся в Русской церкви в 90-е годы, роль настоятеля храма исключительно велика. Все на нем держится. Нет старого настоятеля — и раскалывается приход, уходят в другие храмы младшие клирики, уводя за собой часть прихожан, распадается приходская община, замирают образовательные и благотворительные проекты… Даже хор поет совсем по-другому.
Для сохранения прихода достаточно было бы поставить настоятелем одного из младших клириков храма, хорошо знакомого прихожанам и впитавшего все приходские традиции. Увы, так почти никогда не делают. Не секрет, что в такие приходы новым настоятелем обычно ставят человека совершенно постороннего, для которого настоятельство в богатом храме — либо очередная ступень в блестящей карьере, либо возможность повысить свой статус и поправить материальное положение. Почему-то так получается, что с назначением такого человека приходская жизнь разрушается, умирает. Новому настоятелю вовсе не обязательно заниматься целенаправленным разрушением внебогослужебной деятельности (хотя встречаются и такие экземпляры). Она умрет сама, рано или поздно. Это — несомненное и уязвимое место нашей современной приходской системы, в которой миряне полностью лишены права голоса.
Впрочем, и эта система, похоже, теряет актуальность, а на смену ей идет совсем бесчеловечная модель, в которой по-настоящему важен только один человек — патриарх, а все остальные низводятся до роли бездушных исполнителей. Формальные отношения — все, человеческие отношения — ничто. Вот новый церковный принцип.
Конечно, и в самом благополучном приходе настоятель не вечен, и рано или поздно присоединится к праотцам. Но смерть даже самого лучшего настоятеля — все же нечто неизбежное, хочешь-не хочешь, а смириться придется. А вот принудительная отправка на покой 75-летнего настоятеля — это удар совершенно бесчеловечный. Для всех. Что остается делать священнику (иногда еще полному сил), всю жизнь простоявшему у престола? Ходить по прихожанам служить редкие требы? Просить у нового настоятеля разрешения участвовать в богослужениях в своем храме? (Чаще всего это значит — выполнять самую нудную работу, вроде чтения бесконечных записок в алтаре.) И главное, смотреть на неуклонное разрушение дела всей своей жизни — своего прихода?
В Церкви наступают, похоже, те самые дни, к которым относится пророчество Спасителя, вынесенное в заголовок статьи. Тот, кто в Церкви — не просто потребитель религиозных услуг, тот, кто вкладывает в дело всю душу и силы, — тот увидит, как это дело разрушат просто так, походя.
Пусть даже отправят на покой не всех, а только некоторых (как сейчас практикуется в отношении епископата). Как это будет выглядеть? Вот священник, получив предписание, подает вынужденное прошение о почислении на покой. Ему в удовлетворении прошения отказывают. Пока. Но прошение лежит, а это все равно что работать, когда в отделе кадров лежит заявление В«по собственномуВ» с открытой датой. Настоятель теперь знает: его могут выгнать взашей в любой момент. Священники у нас и так достаточно бесправны и могут подвергнуться самым тяжким наказаниям практически ни за что и когда угодно. Но новая степень бесправия — превосходнейшая, невиданная. Интересно служить под таким дамокловым мечом, не правда ли? В таком возрасте инфаркт не заставит себя ждать. И отправишься на покой вполне обоснованно, по состоянию здоровья.
Что ожидает священника, ушедшего за штат по возрасту, в материальном плане? Ничтожная государственная пенсия, пожертвования за нерегулярные требы для особо преданных прихожан, да, возможно, помощь близких людей. И все. Создание церковной пенсионной системы пока только декларировано, и неизвестно, дойдет ли дело до реализации. Настоятель любого прихода ежемесячно передает крупные суммы налога наверх, в епархию, но когда он окажется не у дел, его материальная подпитка будет целиком и полностью зависеть от епископа, и далеко не каждый епископ склонен проявлять в этом вопросе не то что щедрость, а обыкновенное благоразумие. Вот и протоиерей Всеволод Чаплин не стесняется заявлять, что В«священник, который много говорит о своих правах, — плохой священник. Ему не должно быть важно, будет ли у него зарплата, будет ли пенсия, думать об этом — плохо. Как только появляются такие мысли, возникает вопрос о его профпригодностиВ».
Таковы замечательные плоды нашей новой суверенной духовности. Пока что бумага действует только в Московской епархии, но достаточно провести ее через Синод или через этот, как его там, Высший церковный совет, и новые правила заработают везде. Великопостную чистку от всего старого и ненужного проведут на "отлично". Кто сегодня подпадет под эту чистку? Неужели мы увидим за штатом протоиереев Георгия Бреева, Валериана Кречетова, Николая Кречетова, Владислава Свешникова, а в будущем году — Александра Борисова? Или против новой бесчеловечной практики поднимется хотя бы один голос?
