Про московские выборы. Часть вторая
Мне понадобится разобрать еще три известных аргумента против участия в московских выборах. Я буду рассматривать их в том порядке, который мне удобнее.
Перейдем тогда к такому аргументу: В«Бессмысленно участвовать в выборах, поскольку шансов на успех практически нетВ». Обычно такой аргумент применяется теми, кто понимает успех на выборах только как победу своего кандидата. Такой подход вполне имеет право на существование на нормальных конкурентных выборах. Хотя даже в этом случае тут есть толика малодушия. Но наша ситуация не такова. Когда власть поганит выборы, у нас возникает множество других задач (подробнее я буду говорить о них ниже), например – не давать власти поганить выборы. Но это не делается за один раз, это требует систематических усилий, пока мы не добьемся своего. Однократной избирательной кампанией тут не ограничишься.
Обобщая это соображение, я обязан сказать, что, говоря о конкретных выборах в наших условиях, мы обязаны трактовать успех шире, чем победу своего кандидата. Но тогда задача оценки шансов (или вероятностей) усложняется. Во-первых, придется описать все исходы, которые мы в конкретных условиях могли бы оценивать как успех. Во-вторых, надо перечислить и остальные исходы – неуспешные. Короче – надо описать все поле событий, как говорится в теории вероятностей. Полагаю, можно попробовать сделать такое упражнение.
Итак, результаты выборов – это не только победа конкретного кандидата, и мы к этому вернемся подробнее ниже. Но не менее важно другое. Если мы попытаемся понять, зачем нам нужен успех на выборах в том или другом варианте и ради чего мы хотим тратить себя на участие в выборах, то мы поймем, что, во-первых, речь идет не только о конкретных приближающихся выборах, но и о последующих выборах в целом. И, во-вторых, цели, которые для нас важны, не замыкаются только на выборах. В конце концов, выборы – не самоцель, а средство достижения неких более важных для нашей жизни целей. Значит, нам придется их описать. И мы это сделаем.
Следующий аргумент: В«А за кого там голосовать-то? Навального все равно снимут. А больше и не за когоВ». (Вы понимаете, конечно, что тут могла бы фигурировать и другая фамилия.) Этот аргумент отбрасывает нас назад почти на 22 года, в момент перед первыми президентскими выборами в России. Тогда, правда, все было наоборот: мы шли на выборы дружными рядами, поскольку не сомневались, за кого мы будем голосовать (и никому не приходило в голову, что его снимут с дистанции) – за Бориса Ельцина. И подавляющее большинство размышляло примерно так: В«Вот мы сейчас сменим плохого лидера на хорошего, он возьмет в руки руль и все рычаги власти и повезет наш паровоз в правильное светлое будущееВ». Тем самым подразумевалось, что на этом наша (общества, избирателей) функция заканчивается и начинается работа нашего избранника. И если дальше что не так, то виноваты не мы, а избранник. Сейчас таких представлений значительно меньше, общество взрослеет, но они все равно есть. И практический вывод, который носители этой точки зрения делают, отказываясь от участия в выборах, уменьшает наши шансы на успех. Тем более, как должно быть теперь понятно (и будет развито и уточнено ниже), понятие успеха в наших специфических условиях шире, чем победа конкретного кандидата.
Тут, конечно, есть примесь еще одного заблуждения, которое применительно к нашей ситуации выглядит примерно так: В«Если я не вижу среди кандидатов человека лучшего, чем нынешний мэр, то участвовать в выборах бессмысленноВ». Еще де Токвиль аж сто пятьдесят лет назад написал в своей великой книжке В«Демократия в АмерикеВ», что выборы не приводят к улучшению породы политиков. Ну давайте серьезно подойдем к этому соображению. Вот конкретный его сторонник, Петя Иванов, имеет свои критерии качества политика. А Петя уверен, что они правильные? А Петя не возражает против того, что у Вани Петрова могут быть другие критерии? А Петя с Ваней не боятся, что новый лидер, избранный по любому из их критериев, скурвится через полгода, и любая система критериев окажется бессмысленной? Долгий опыт демократии убедительно демонстрирует, что качество работы избираемых политиков определяется не столько той или иной системой критериев их отбора избирателями, сколько самим фактом свободных и конкурентных выборов, приводящих их к власти и удаляющих их от нее, от работы других государственных институтов (судов, например) и от того, чем занято общество. Последнее – важнее всего.
А порода, увы, не улучшается, действительно. Давайте даже не будем смотреть на наших, нынешних. Это даже неспортивно. Давайте вернемся в Америку. Можем ли мы утверждать, что Обама лучше Клинтона, Клинтон лучше Кеннеди, а Кеннеди лучше Тедди Рузвельта и т.п.? А Меркель лучше канцлер, чем Брандт? Бессмыслица все это.
И ко всему этому примыкает последний аргумент: В«А зачем мне участвовать в выборах? Ну, придет другой со своей командой, начнут воровать еще больше. И вообще, лучше власть не менять, если только совсем уж она…». Тут уж мы откатываемся назад на две с половиной тысячи лет. Ведь уже древние греки понимали, что регулярная смена власти – необходимое средство против тирании и злоупотреблений (но не достаточное!). Они даже шли на то, чтобы менять представителей власти по жребию. Лишь бы менять, и лишь бы исход выборов был непредсказуем (а это тоже фантастически важно, но это отдельная тема). Ну не надо обладать глубоким умом, чтобы понять: если мы не меняем власть, пока В«она уж совсем…», то мы неизбежно попадаем в ситуацию, когда это В«уж совсемВ» становится запредельным, а смена власти уже практически не зависит от нашего желания ее сменить. Короче – в нашу нынешнюю ситуацию.
И еще одно: насчет того, что новые неизбежно воруют больше старых, поскольку старые уже наворовались, а новые – еще нет. Это правдоподобная ложь, придуманная ворами во власти с целью сохраняться у власти и безнаказанно воровать дальше и больше, чему наше отечество – типичный пример. Но если мало одного примера, предлагаю посмотреть на следующую картинку чуть ниже. Она называется В«диаграмма рассеянияВ». Каждая точка на ней – один из сорока субъектов федерации. По вертикальной оси на ней откладывается величина, которая каждому субъекту федерации приписывает значение изменения уровня бытовой коррупции в субъекте федерации в период между 2002 и 2010 годами. Выше по оси – коррупция растет, ниже по оси – уменьшается. А по горизонтальной оси каждый субъект федерации описан годом, в который в субъекте воцарился ныне действующий глава субъекта. Значит, слева субъекты федерации, в которых власть не менялась давно, а справа – в которых власть изменилась недавно.
Если вы внимательно посмотрите на диаграмму, то обратите внимание, что она имеет, приближенно, конечно, треугольный вид: точки рассеяны по ней внутри треугольника; и поэтому есть зона, в которую никакая точка (субъект федерации) не попадает. Это пустая зона, тоже напоминающая треугольник, в левой нижней части диаграммы рассеяния. Нетрудно понять смысл этой зоны: это сочетание несмененной старой власти и уменьшения уровня бытовой коррупции. Иными словами: когда власть долго не меняется, ситуация с бытовой коррупцией в ней не улучшается.
А если власть меняется, то может и расти коррупция, как при старой, и уменьшаться, как при старой невозможно. Это при том, что избиратели на смену власти не влияли, а Путин, который новых губернаторов расставлял сам, не отбирал их по признаку честности и не ставил им специальную задачу бороться с бытовой коррупцией.
Тут мы подошли к одному очень важному моменту, принципиальному. Несменяемость власти (не путать с кадровыми перестановками) – это ровно то, чего хочет режим. Но сменяемость власти с помощью честных конкурентных выборов – это то, чего нужно добиваться нам. В первую очередь – именно этого. А кто придет на смену, менее важно самого факта сменяемости власти. И тут мы плавно переходим к долгосрочным проблемам, которые мы можем решать с помощью московских выборов и, более того, уже начали решать, как это не покажется странным.
В
Продолжение следует
Фото ИТАР-ТАСС/ Сергей Карпов
