Лёд тронулся, господа присяжные заседатели
Интересная всё-таки у нас страна. Ходорковского посадили, а Япончика полностью оправдали. Всесильная прокуратура жалуется, что ничего не может поделать. Такая дотошная и расторопная в иных случаях, тут она вдруг не утруждает себя поиском доказательств.
Весь процесс Вячеслава Кириллыча занял, кажется, меньше времени, чем одно лишь чтение приговора Михал Борисычу. Вполне допускаю, что к данному конкретному убийству двух турок Иваньков не имел никакого отношения. По крайней мере, доказать обратное не удалось. Впрочем, на процессе ЮКОСа доказать тоже не удалось. Зато удалось посадить.
Крайними в случае с Япончиком оказались присяжные, которых прокуроры тут же самих практически обозвали уголовниками или родственниками уголовников. "Семь из двенадцати", - сказал и.о. столичного прокурора. А на следующий день выяснилось, что никаких не семь, а одна женщина, да и то история была еще при СССР. Подобное деликатно называют "использованием непроверенных фактов". Хотя в нашей стране, где каждый или сидел, или носил передачи, или знал тех, кто сидел и кто носил, никого не удивит, если и у судьи с прокурором найдутся непогашенные судимости.
Но это, в сущности, детали. Важно лишь то, что суд присяжных, на который облизывались, глядя американское кино и читая книжки про царские порядки, не вызывает авансированных восторгов. Он может оправдать Япончика, он может сперва признать совершенно невиновным, а затем объявить государственным преступником физика Данилова. Призванный обеспечивать правосудие, он выносит подозрительно мягкие вердикты.
Практически присяжные, как судьи в фигурном катании, выставляют оценки за артистизм. Обвинение и защита вываливают на них тонны фактов и документов, километры показаний, перелопачивают словесную руду, играя голосом и помогая себе лицом. Если присяжный совсем не знаком с делом и юридическими тонкостями, он просто поддержит того, кто был более болтлив. Но если присяжный более или менее в курсе обстоятельств дела, слышал о нем или читал, то его мнение целиком зависит от болтливости людей, вообще не имеющих к процессу ни малейшего отношения: журналистов, политологов, правозащитников (или "левозащитников"), просто сумасшедших, сутками скандирующих под окнами суда.
У нас невозможно оградить присяжных ни от информации, ни от давления. Присяжный заработает за такой процесс жалкие копейки, и ему трудно устоять перед соблазном за несколько минут сомнений и один подлый поступок получить больше, чем заработаешь за полжизни.
Но пока идет разбирательство, сам он оказывается в постоянной опасности, его никто не охраняет и не ограждает от прозрачных намеков или прямых угроз. Ему не помогут изменить внешность, переехать в другой город и найти там работу. Подсудимый в суде чувствует себя уютнее присяжных хотя бы потому, что его защищает клетка. Присяжный нужен, чтобы в определенный момент оказаться зале и проголосовать.
Это вовсе не похоже на царскую эпоху и голливудское кино. По сравнению с ними это как игра "Найди десять отличий" наоборот – найди десять сходств. Одно из главных и принципиальных несовпадений нашей системы и той же американской – порядок вынесения вердикта. У нас присяжные решают судьбу человека простым большинством голосов, а у них – единогласно "да" или единогласно "нет".
Как говорится в подобных случаях, нельзя быть слегка беременной. Не может подсудимый быть скорее виноватым, чем невиновным. Доказательства должны быть собраны и представлены так, чтоб ни у кого из двенадцати не осталось ни малейших сомнений. А здесь половина думает так, вторая думает противоположно - в результате один лишний голос решает судьбу человека.
А американские присяжные в это время за государственный счет живут в отличном отеле, проедают хорошие суточные и могут делать это месяцами ради установления истины. Подкупить любого из двенадцати можно, надавить тоже – но как подкупить и заставить всех? Куда проще разобраться с семеркой напряженных, часто напуганных или растерянных заседателей, которые не живут в отеле, поскольку денег нет даже на простую общагу, которые едут с заседания домой в забитых автобусах и метро. У каждого работа и семья, а тут время терять приходится. При таком раскладе лед может тронуться в каком угодно направлении.
