Пустота святого места
Это ощущение не покидает меня, да и не меня одного все последние годы. Наши любимые артисты, спортсмены, писатели, просто хорошие люди - кажется, все они умирают и скоро никого уже не останется. Наверное, это потому, что некому придти им на смену и некому заполнить освободившуюся нишу. Все больше "святых мест" остаются пустыми. И даже не возможно представить, чтобы некоторые из них кто-то сумел заполнить в обозримом будущем. Место, которое занимал в нашем спорте, в отечественном баскетболе, Александр Гомельский опустело, боюсь, на десятилетия.
Я не буду пересказывать его биографию и перечислять все его достижения. И так прекрасно известно, что он выиграл все, абсолютно все существующие в мировом любительском баскетболе титулы для сборных и клубов, что хотя он не работал за океаном, но он единственный иностранный тренер, введенный в Зал баскетбольной славы в Спрингфилде. И когда говорят о славе советского спорта, о великих победах, о легендарных тренерах и спортсменах, то Гомельский подразумевается в числе самых-самых первых, кто ковал, добывал и выигрывал.
Мне доводилось встречаться и разговаривать с ним неоднократно, и всякий раз поражало то, что я в эти моменты действительно прикасаюсь к истории. Не в том смысле, что передо мной человек, выигравший столько-то титулов и тренировавший самого Сабониса, а, например, свой первый Кубок Чемпионов он выиграл еще в 1957 году. Спутник еще не полетел в космос, только-только разоблачили Сталина, рок-н-ролл делал первые шаги по планете, а вот он уже выигрывал такие турниры. И был моим ровесником, даже моложе. И сразу невольно сравниваешь, что я успел сделать за эти годы, а что он.
А второе всякий раз возникавшее ощущение такое: человек, с которым я говорю и который стал легендой еще до моего рождения, совершенно не производит впечатления Мафусаила. Пожилым людям трудно угнаться за нашим временем. Да и молодым зачастую тоже. Гомельский от жизни никогда не отставал. От баскетбольной, светской, политической, личной в конце концов. Потому что очень немногие мужчины могут сделать себе такой подарок на 70-летие, как рождение сына.
Он действительно был всегда энергичен, он действительно постоянно был занят какими-то делами. С ним невозможно было расслабиться и "лить воду" или задавать дурацкие или непрофессиональные вопросы во время интервью, потому что Гомельский был конкретен и четок. Он сразу со всеми переходил на "ты" и устанавливал дистанцию, не позволявшую разговаривать с ним, как нередко беседуют с мэтрами и легендами в возрасте: человек-то заслуженный, но уже старенький - посюсюкали, сказали комплимент, задали несложный вопросик, чтоб не напрягать старичка, ведь, мол, что он может сказать, у него же все мысли в прошлом.
Так вот с Гомельским этот номер не проходил. Он свое прошлое отлично помнил, никогда не забывал напомнить и остальным о своих заслугах и подчеркнуть эти заслуги не забывал, и величия собственного не скрывал и не стеснялся, но жил настоящим - и как человек, и как профессионал. И, думаю, у тех, кто общался с ним, у всех без исключения возникал вопрос, который Гомельскому в итоге постоянно и задавали: почему вы не тренируете до сих пор?
Он ведь как тренер карьеру закончил еще полтора десятка лет назад. А потом вроде бы отошел от дел. Но вернулся, когда родной ЦСКА фактически остался без штанов, месяцами не выплачивая игрокам ни копейки. И Гомельский стал президентом клуба, превратив его за несколько лет в богатейшую баскетбольную команду Европы. Со времен Гомельского никому из наших тренеров так и не удалось выиграть титул клубного чемпиона Европы. При Гомельском-президенте ЦСКА был как никогда за тридцать лет близок к этому, и поражение в московском Финале Четырех расценили как настоящую катастрофу. А последняя, быть может, спортивная мечта Александра Яковлевича не сбылась.
В наше время такую карьеру повторить невозможно, потому что и советской системы спорта больше никогда не будет. С ее уникальным отбором талантов, с подчиненностью интересам флагманского клуба и сборной, со всеми добровольно-принудительными методами, кнутами и пряниками. Да и тренировать, как Гомельский, уже не получится. Тогда тренер был царь и бог и отец родной, и известное прозвище Гомельского Папа было во многом верным и правдивым.
Он мог быть не просто жестким, а жестоким, он имел право вершить судьбы своих игроков, его слово было закон. Казалось, он заведомо ставит себя выше и не очень-то интересуется чужим мнением. Но у него не было времени на чужие мнения, как и на пустопорожние беседы. Ему нужно было добиваться результата, и он его, как правило, добивался, пускай порой и не сразу, а значит, в итоге оказывался прав. За это мы, болельщики, и будем его помнить, поэтому нам так сейчас и грустно. Светлая ему память.
