Разговор с тетей

Позвонила тетя и спросила:
– Вова, зачем ты пишешь про Путина?

Я онемел. Тетя никогда не читала газет. Она не подозревает о существовании Интернета. «Рабыню Изауру» она смотрела ровно столько раз, сколько показывали. Свой ваучер она снесла, как советовали по телевизору, в какой-то фонд. За минувшие десять лет она получила дивиденды в размере 68 рублей с копейками. Тетя никогда не ездила на такси. Откуда ей знать, о чем я пишу или не пишу?

Мое молчание тетя расценила как раскаяние, отчего сказала чуть мягче:
– Смотри, у тебя будут неприятности!

Ах вот оно что! Вопрос оказался легче, чем я предполагал.
– Не волнуйтесь, тетя, – с облегчением сказал я. – Путин не читает моих писаний.
– Никогда? – недоверчиво спросила тетя.
– Никогда.
– Никогда-никогда? – переспросила она.
– Никогда-никогда! – убежденно ответил я.

Тетя помолчала и спросила:
– Тогда зачем ты о нем пишешь?

Да, это была западня. Всю безнадежность моего положения вы почувствуете, если я скажу еще несколько слов о моей тете. В детстве она наголодалась на всю оставшуюся жизнь. Чуть полегчало, когда юной красавицей устроилась в местный аэропорт. Работала уборщицей, но считала, что ей ужасно повезло. По ночам, в конторе аэропорта, училась щелкать на пишущей машинке. Печатала не по правилам, тремя пальцами правой, двумя – левой. Этими пятью пальцами она потом творила чудеса. В бешеной пляске пальцы носились над клавиатурой, но не это главное. Соискатели кандидатских и докторских степеней становились к ней в очередь и задаривали конфетами. Дело в том, что тетя при нулевом образовании практически не делала опечаток.

– Между гражданами страны и властью существует общественный договор, – начал я издалека. – Путин как президент страны…
– Я знаю, что Путин – президент страны! – отрезала тетя.

Она могла бы знать очень много. За долгие десятилетия в машбюро она напечатала тысячи диссертаций и докладов. Если бы она усвоила хотя бы долю из этого интеллектуального богатства, ей не было бы равных по глубине энциклопедических знаний. Но пять волшебных пальцев и сознание тети существовали в разных измерениях. Пальцы делали свое дело, оставляя мозг свободным для непринужденной болтовни с товарками. Отсюда и привычка откликаться не на все услышанное, а на последнюю фразу.

– Любая власть стремится к самовластью. Без критики она тухнет. Но власть не чует этого, потому что своя гниль не пахнет. Например, в Америке президенты…

Это была грубая ошибка. Тетя отреагировала мгновенно.
– Мы живем не Америке, а в России, – отрезала она. – И вообще, не бери на себя слишком много. Ты все же не Энгельс.

Энгельс проскользнул не случайно. Тетя была бессменным секретарем партийной ячейки машбюро. Ее уважали за «Анти-Дюринга». Из года в год машинистки, партийные и бес-, проходили труд классика. От прилежности в сети партийного просвещения зависела квартальная премия. В других точках бытобслуживания зубрили последние съезды и прочие переменные величины. Тетя гениально отстаивала приверженность к «Анти-Дюрингу». Ее машбюро дважды в месяц задерживалось на час после работы. Машинистки сидели за своими столиками, стучали «халтуру» и обменивались своими впечатлениями о книге, которую никто из них не читал. Но Антидюринга по-бабьи жалели, считая, что Энгельсу стоило бы быть чуть гуманнее. В бюро часто печатали апелляции исключенных из партии и в душе сочувствовали им. Прямым следствием многолетнего знакомства с Энгельсом было стойкое убеждение машинисток в том, что в мире основополагающих идей для них не осталось ничего неожиданного.

Ах, как бы я хотел, чтобы на месте тети на другом конце провода оказались гиганты мысли – хоть Карл Маркс, а хоть и сам Глеб Павловский. Я бы нашел слова, чтобы раскрыть прямые и опосредствованные причинно-следственные каналы между судебным фарсом над Ходорковским-Лебедевым и пауперизмом трети страны. Я бы прочертил логические зависимости между административным назначением губернаторов и вялым ритмом реформ. Я бы доказал, почему передача президентской власти по принципу «вахту сдал – вахту принял» ведет к экономическому коллапсу.
Но я говорил не с Марксом, а с тетей. С той, которая есть, а не срисованной с картинки образцового гражданина. Все то, что ученые политологи пишут в мудреных книжках, мне необходимо было изложить доступно, чтобы было как «Рабыня Изаура».

– Тетя, а сколько у вас было на книжке? – шепотом спросил я.
– А что? – насторожилась тетя. – Зачем это тебе?

Напомню читателю, что призрак жестокого голода никогда не покидал мою тетю, что она никогда не ездила на такси и долгие годы стучала свою «халтуру» ночами напролет. Поэтому я не слишком удивился, когда однажды тетя проговорилась, что «на книжке» у неё было 85 тысяч рублей. Целое состояние, но – было!

– Критикой Путина можно вернуть вам все пропавшие деньги, – сказал я, чуть привирая по форме, но не по содержанию.
– Как это? – спросила тетя, и я почувствовал, как она затаила дыхание.
– Да очень просто, – сказал я. – Путина резко критикуют, общественность критику разделяет, рейтинги президента падают. Угроза потери власти заставляет его вернуть людям деньги.

Вообще-то – не очень просто. Огромный поток нефтедолларов позволил России просить кредиторов Парижского клуба о досрочном погашении долгов. Этот долг отчасти российский, но также и старый, советский. Между тем внутренний долг правительства перед россиянами, у которых в одночасье отобрали все сбережения, относится уже к новым временам. То есть Путин, принявший власть из рук Ельцина, не формальный, а полноценный, лично ответственный преемник того режима, который ограбил мою тетю. Разумеется, одновременная выплата всего внутреннего долга привела бы страну к несчастью, раскрутив страшную инфляцию. Без надлежащего подъема валового внутреннего продукта такая мера самоубийственна. Однако эксперты предлагают ряд моделей погашения этого долга. Их общественное обсуждение и профессиональная экспертиза позволили бы избрать оптимальный вариант решения проблемы. Возможно, идеального варианта не существует, какие-то издержки неизбежны. Но это трудности правительства. Моя тетя уже оттрудилась, клацая на машинке своими некогда божественными, а ныне скрюченными пятью пальцами.

– Кстати, тетя, откуда вы узнали, о чем я пишу?
– А, это?.. Зашел сосед и спросил, сколько тебе платят.

Ах, если бы мы всегда знали, о чем судачат соседи.