Опыт удачи
У социолога Андрея Игнатьева, постоянно сотрудничающего с "Ежедневным журналом", в издательстве В«Три квадратаВ» вышла книга В«Хроноскоп, или Топография социального признанияВ». Автор анализирует в ней состояние постсовременного общества с его В«моделями успехаВ», массовым переходом от В«отцовскойВ» семьи к В«материнскойВ» и сопутствующими этому переходу особенностями.
Именно В«новое времяВ» создает предпосылки для превращения В«эмансипацииВ» в проблему, перспектива решения которой определяет политическую, экономическую и социальную В«текстуруВ» повседневного действия. Например, в 70-е годы стандартной в СССР, особенно в кругах экономической и политической элиты, становится такая семейная коллизия, не раз отраженная в литературе и кино: жена подстрекает мужа к взяточничеству или воровству, затем муж отправляется В«топтать зонуВ», а жена и детишки наслаждаются жизнью.
Эпоха постсовременности самым существенным образом сказывается и на наших актуальных концепциях свободы и стратегиях её достижения. Секулярное сознание предполагает, что всегда существует такое В«положение вещейВ», когда человек вправе сказать: В«я свободен, я достиг этого состоянияВ». Кроме того, принято считать, что всегда существует рациональное решение этой проблемы, некий по-человечески понятный способ достижения свободы, стратегия исполнения желаний, которая может быть сформулирована заранее и затем институционализирована как универсальный социальный порядок, гарантирующий сохранение этой свободы.
Религиозная концепция свободы принципиально отличается от секулярных прежде всего тем, что рассматривает исполнение желаний как В«опыт удачиВ», т.е. внешнее, феноменальное проявление благодати. Иными словами, с религиозной точки зрения свобода осуществляется именно и только в конкретном, партикулярном акте исполнения желаний, каков бы ни был их специфический предмет. С этой точки зренияВ В«сделать свободнымиВ» значит наделить способностью эффективного повседневного действия, т.е. инициировать процесс, в социологии определяемый как формирование идентичности (личного В«яВ» или соборного В«мыВ»), а вовсе не обеспечить какое-нибудь стационарное В«положение вещейВ», в границах которого желание свободы исполнено В«полностью и окончательноВ».
Я бы предложил рассматривать мои пояснения, пишет в предисловии автор, прежде всего как сугубо предварительные В«размышления вслухВ», как В«попытку картографировать для себя (и продемонстрировать любому, кому это интересно) обширную, однако едва исследованную территорию, в границах которой можно обнаружить много всякого занимательного, воодушевляющего и полезногоВ».
