Учимся сдерживаться
Секция В«Религиозная и светская (ин)толерантность и права человекаВ» в рамках проходившей в Москве 20-21 мая конференции В«Андрей Сахаров: Тревога и надежда 2011В» сосредоточилась на проблемах, связанных с процессом десекуляризации, который достаточно активно идет в российском обществе. В школах вводится религиозное образование, в армии — система военного духовенства, в результате чего возникают специфические проблемы, связанные с вторжением религиозного языка в общественный, официальный и даже правовой языки.
В связи с этим, подчеркнул в своем выступлении модератор секции и директор Информационно-аналитического центра В«СОВАВ» (ИАЦ В«СОВАВ» выступил соорганизатором конференции) Александр Верховский, можно выделить несколько тем.
Например, религиозные деятели выступают с той или иной критикой или с теми или иными инициативами, а ответная критика зачастую понимается ими как антирелигиозная риторика, оскорбляющая и унижающая верующих. Как реакция на это все шире внедряются такие понятия, как В«оскорбление чувств верующихВ» и В«диффамация религииВ». Они уже почти проникли в национальный и международный правовой язык. Высказывания религиозных деятелей (в широком смысле, не обязательно — первых лиц религиозных организаций) также часто воспринимаются как оскорбление и унижение верующих других направлений или неверующих.
Высказывания, а порой и действия, диктуемые религией, входят в противоречие с классическими правами человека. Можно это противоречие рассматривать как конфликт ценностных иерархий между людьми, по-разному относящимися к религии. В частности, возникает конфликт свободы совести и основных прав и обязанностей гражданина. Дело не только в том, что религиозные деятели стремятся ограничить свободу выражения граждан, но и в том, что светское государство навязывает религиозным группам нежелательные или неприемлемые для них нормы поведения. И то, и другое вызывает сопротивление, конфликты и ответную агрессию.
Перед теми, кто опирается в первую очередь на права человека, встает вопрос, как относиться к этим проблемам. В частности — насколько толерантными должны мы быть к нетолерантности других в этой сфере? Нужны ли специальные законы для верующих и не поставит ли это их в привилегированное положение?
Все эти перемены в восприятии все шире отражаются в правоприменительной практике, связанной с антиэкстремистским законодательством, и отражаются явно негативно. У правозащитников все чаще возникает необходимость выступать в защиту неправомерно преследуемых людей. Эти последние на практике могут быть практически любых религиозных взглядов, но чаще преследованиям подвергаются, естественно, вероисповедные меньшинства. С другой стороны, некоторые из таких религиозных или мировоззренческих групп сами ведут такую политику и такую пропаганду, что это требует сопротивления им в защиту ценностей прав человека.
Здесь в ряде случаев возникают две проблемы. Первая: как сочетать последовательную защиту этих ценностей и защиту конкретных людей, пострадавших от произвола правоохранительных органов. Вторая: можно ли, выступая против взглядов, явно направленных против прав человека, не оказаться в противостоянии с более широкой религиозной традицией, в которой эти взгляды сформировались.
Религиовед Борис Фаликов в своем докладе отметил, что необходимо понимать, что движет умами верующих, когда они требуют различных ограничений в публичном пространстве. Современная правозащитная система отстроена таким образом, что защищает в основном права меньшинств. Религиозное сознание относится к меньшинствам отрицательно. Почему нам навязывают толерантность к грешникам? — обычный вопрос в такой ситуации. Это нас нужно защищать от искажения Божественной истины. Поэтому от православных и мусульман часто приходится слышать, что концепция прав человека нуждается в пересмотре. Эта идея не нова, подчеркнул Борис Фаликов, известный греческий богослов Христос Яннарас уже лет 20 назад связывал идею прав человека с модерностью и говорил, что социальный контракт в этой системе не работает, поскольку элиты постоянно нарушают индивидуальные права людей и попирают их интересы. Яннарас считает, что на смену искусственно созданному коллективу индивидуумов должна придти новая соборность, основанная на идеальной общности личностей. Но философ признает, что этой общности в реальности нет. А что делают в Русской православной церкви? Правам человека церковная мысль противопоставляет права коллектива (В«Основы учения Русской православной церкви о достоинстве, свободе и правах человекаВ»), подразумевая соборность уже наличествующей, чего на самом деле нет и в помине. В результате мы имеем жесткую идеологию, искажающую основы соборности.
Однако, считает Борис Фаликов, история с распятиями в итальянских школах показала, что проблема имеет решение. Страсбургский суд решил в пользу Италии и оставил распятие в школах, не найдя противоречия между распятием и принципом светскости. Мораль: отстаивать права верующих вполне можно в рамках концепции прав человека.
Публициста Александра Кырлежева смутило само противопоставление светского общества и религиозных групп. Если оставаться в пространстве социологии религии, то невозможно свести религию к группам. Правомерно ли вообще в нынешней ситуации говорить о светском обществе как о само собой разумеещемся, задал он вопрос. На его взгляд, нужно внести ясность в терминологию. Понятно, что такое светское государство, но что такое светское общество? Это конструкт, который переносит на общество признаки государства. Сегодня, считает Кырлежев, мы не можем говорить, что общество целиком и полностью секулярно, и история с итальянским делом о распятиях показала как раз неясность границы между религиозным и светским. Распятие в школе защищали даже социалисты, не говоря о том, что главным аргументом на процессе был тот, что распятие является не религиозным, а культурным символом. Опознавать религиозное с точки зрения права снова стало трудно.
Правозащитница и руководитель программы В«Помощь политическим беженцам из Центральной АзииВ» Елена Рябинина поделилась опытом своего взаимодействия с верующими, пострадавшими за принадлежность к партии В«Хизб ут-ТахрирВ». По ее словам, даже с этими убежденными сторонниками мирового халифата, отказывающими немусульманам в полноте прав, можно найти точки соприкосновения. Наиболее перспективным Елене Рябининой представляется линия убеждения: ты ничего не теряешь, если я не вторгаюсь в твое индивидуальное пространство. Если человек готов согласиться с такой постановкой вопроса, то это прямой путь к Декларации прав человека. А от иделогических репрессий на религиозной почве мало проку, считает правозащитница: чем дальше маятник репрессий уходит вбок, тем дальше от равновесного состояния и тем больше вероятность резкого качка в другую сторону. Необходимо также четко разграничивать верование и действие. Если секта верит в жертвоприношение, нельзя накладывать на нее ограничения, но если секта пытается осуществить свои взгляды, то власть должна решительно положить этому предел.
Научный сотрудник Института религии и права Инна Загребина привела интересные данные международного опроса относительно целесообразности принятия закон о богохульстве. Респондентам предлагали выбрать одну из двух позиций: 1) Люди должны иметь право критиковать религию, 2) У власти должно быть право карать граждан за критику.
В мусульманских странах от 49 до 75% опрошенных высказались за запретительный подход. В США 79% респондентов выбрали первую позицию, в России — 61% (против 13% за вторую), в Украине — 53% (против 17%). Европа выступает за открытую дискуссию по вопросу, должно ли уважение к религии ограничивать свободу слова. Советом по правам человека ЕС и ООН, начиная с 2006 года, были приняты несколько резолюций, однако ни одна из них не дает однозначного ответа на вопрос, и единственный выход, по мнению Инны Загребиной, в повышении религиозной культуры граждан.
В дискуссии после выступления приглашенных экспертов приняли участие священники, правозащитники, философы и гражданские активисты. Священник Глеб Якунин посетовал, что процесс передачи Русской православной церкви недвижимости, свидетельствующий об окончательной клерикализации нашей страны, получает недостаточное освещение в прессе. Процесс этот, на его взгляд, во-первых, абсолютно несправедливый, поскольку РПЦ не является наследницей дореволюционной церкви, которая была практически уничтожена, а во-вторых, опасный для самой церкви: монастыри по всей стране получат огромные земли и собственность, и это делает их лакомым куском для всевозможных бандитов. Церковная властная вертикаль тоже наверняка захочет иметь свою долю в имуществе, и все это вызовет огромное напряжение в самой церкви, которое она вряд ли будет в состиоянии выдержать.
Сотрудник Смольного института свободных искусств и наук (совместный проект Бард колледжа /США/ и Санкт-Петербургского государственного университета) Дмитрий Дубровский вступил в полемику с Александром Кырлежевым по поводу светскости/несветскости современного общества. Нужно помнить, сказал он, что новая религиозность — это не та классическая религиозность, что была в XIX веке. Поэтому она вряд ли сильно влияет на представления о светскости общества. Проблему защиты религиозных прав, на его взгляд, чаще всего проблематизируют те, кто делает на этом или религиозный, или политический капитал. Кто опознает религию? — ставит вопрос Кырлежев. В последнее время влияние православных экспертов на производство знаний о том, что такое религия и религиозное, усилилось. Но, как правило, экспертные религиоведческие советы малокомпетентны. Например, в Санкт-Петербурге в такой совет входлят два представителя горсовета, два — службы безопасности, два психиатра, один этнограф и один представитель Государственного музея истории религии. И эти люди делают экспертизу, назначая организацию религиозной или нет. Например, движение Фалуньгун не считает себя религиозным, а им говорят: нет, вы религия. А саентологи претендуют на религиозность, но им говорят: нет, вы не религиозная организация. Создание настоящегог экспертного сообщества, подчеркнул Джмитрий Дубровский, имеет огромное значение, так как именно эти люди решают кто есть кто.
Сотрудник Института философии РАН и член экспертного совета фонда "Здравомыслие" Анатолий Черняев, сам когда-то работавший в группе, которая создавала В«Основы учения Русской православной церкви о достоинстве, свободе и правах человекаВ», считает, что критика светской концепции прав человека представителями церкви столь радикальна, потому что имеет политическое, а не правовое значение. Простые верующие довольно комфортно чувствуют себя в демократии, но те, кто занимается церковным пиаром, нацелены на идеологию, пытаются создать на пустом месте проблемы. Кроме того, надо понимать, что РПЦ не привыкла жить на равных с другими религиозными традициями — это тоже часть нашей традиции, — она заточена под то, чтобы быть монополистом. Насколько оправданно право православных на воинственную позицию? Не очень оправданно, считает Анатолий Черняев, ведь многие православные — монархисты (в том числе среди иерархов), но они же не выступают с заявлениями, что отсутствие монархии есть ущемление прав верующих.
Представитель общества В«МемориалВ» Юрий Фрейдин выдвинул тезис, что человек по природе ксенофоб, поэтому борьба с ксенофобией — это борьба с самим собой. Толерантность — практика, которую необходимо осваивать, то, чему нужно учиться. Нужно научиться сдерживаться, а любовь придет потом. Одновременно он напомнил о том, что права человека — вещь не всеобщая, когда-то их не было, просто мы находимся на определенном этапе исторического развития.
