Косая вертикаль
Пять лет Владимир Путин неутомимо отстраивал идеальную систему государственного управления, способную эффективно, без искажений проводить в жизнь политику главы государства. Ради этой цели он усмирял своевольных олигархов, перелопачивал Совет федерации, формировал однопартийную Думу, добивался права назначать губернаторов, подыскивал исполнительных и неамбициозных министров. И вот как раз тогда, когда эта титаническая работа была близка к завершению, разразился к кризис, связанный с попыткой монетизации льгот. Вся прошедшая неделя демонстрировала, насколько устойчива сооруженная президентом вертикаль власти, как она действует в условиях кризиса, когда необходимо срочно принимать решения и немедленно их реализовывать.
"Все. Без комментариев"
Как и положено в критической ситуации, Владимир Путин принял командование на себя. Решительно и твердо вел совещания со министрами. Оправданий слушать не желал, жестко прерывал подчиненных, пытавшихся объясниться: "Я прошу ускорить решение этого вопроса – и по объемам, и по срокам, и по способам... Все, без комментариев. Хорошо? Без комментариев. Сделаете это и в течение недели мне доложите". Все это верный премьер Фрадков потом назовет критикой в президентской "характерной деликатной манере", которая "действует сильнее, чем публичный разнос".
Премьеру, конечно, виднее, но от этого действа, многократно показанного стране (мол, не волнуйтесь граждане, не гаснет окошко в Кремле, есть человек, который о нас всех позаботится), пахнуло застойным партхозактивом, с обязательным разносом, с обязательной присказкой "партбилет на стол положишь". Партхозактивом, где Первый, носитель высшего знания, в один день определял дату начала сева, а в другой – яйценоскость каждой пеструшки.
Министры, те самые, высокопрофессиональные и исполнительные, сидели и кивали. Президент давал им понять, что их знания и умения, что все их расчеты ломаного гроша не стоят. На самом деле Путин, не желая вникать в их резоны, требовал: где хотите, там и возьмите недостающие миллиарды, чтобы компенсировать льготникам затраты на транспорт, подтянуть жалование военным, поднять пенсии гражданским и военным пенсионерам. И то, что ближайшие президентские сотрудники соглашались со всем этим, доказывало: они, обитатели высших этажей президентской вертикали, готовы "проституировать свой профессионализм", как писал Сэмюэл Хантингтон о военных, боявшихся высказывать свое мнение.
При этом не будем забывать, что в данном случае речь идет о кризисе рукотворном: сами создали – сами разрулим. Ну а если, не дай бог, кризис, вызванный внешними обстоятельствами – падением цен на нефть или мощной террористической атакой, например? Кто-то должен предложить Путину ясный план действий, кто-то должен взять ответственность на себя. А эти, добровольно ставшие пешками, будут сидеть и ждать президентского гнева. Или вовсе испарятся, как испарились посланные руководить антитеррористической операцией в Беслане главы ФСБ и МВД. И только премьер Фрадков будет рассказывать, как "все переживают за это дело".
Думские страусы
Полгода назад взбунтовался депутат Анатолий Ермолин. Его возмутил разнос, устроенный представителям фракции "Единой России" высокопоставленным сотрудником президентской администрации. Сотрудник кричал, что они "никакие не депутаты и не народные избранники". Голосование по вотуму недоверия правительству показало: сотрудник был прав. Когда парламентское большинство отказывается занять хоть какую-то позицию по острейшему вопросу жизни страны, то это не просто страусиная позиция, это проституирование своей роли и своих обязанностей.
И дело не только и не столько в беспринципности, о которой написали многие. Дело в том, что декоративная Дума совершенно бесполезна в управлении страной в момент кризиса. Вместо того чтобы, руководствуясь разными подходами (различия в которых, по идее, должны быть предопределены, коль скоро в парламенте представлены различные политические взгляды), предложить президенту альтернативные варианты действий, депутаты, как и министры, сидят в ожидании указаний.
Стоит ли говорить, что губернаторы, которые с трепетом ждут президентских переназначений, и вовсе попрятались по норкам. Главное для них – чтобы информация о происходящем в регионах не дошла до столицы. И становится ясно, почему башкирский президент Муртаза Рахимов с такой яростью набросился на журналистов и правозащитников, которые представили-де в искаженном свете погром, устроенный в декабре правоохранительными органами республики в Благовещенске. Президента не волновало, что несколько дней власть в городе принадлежала озверевшим омоновцам. Рахимова расстроило то, что это стало известно в Москве.
Наш ответ Кондолизе и Киму
Казалось бы, что общего между Башкирбаши Рахмоновым и лощеным дипломатом Сергеем Лавровым? А все-таки общее есть. На этой неделе произошли события, указывающие на то, что на Россию надвигаются серьезные внешнеполитические кризисы. Северная Корея объявила о том, что обладает ядерным оружием. КНДР граничит с Россией, которая, стало быть, превращается в заложника восточного деспота Ким Чен Ира. А госсекретарь США Кондолиза Райс в преддверии российско-американского саммита заявила, что ситуация в России вызывает обеспокоенность, что без общих демократических ценностей (от которых Москва отходит все дальше) трудно развивать сотрудничество.
В обеих ситуациях от российского МИДа требовалась ясная четкая реакция. Но в ответ на откровенный шантаж Ким Чен Ира последовало вялое заявление, в котором помимо всего прочего говорится о "законном праве" КНДР на обеспечение безопасности и, таким образом, косвенно подтверждается правота Пхеньяна, утверждающего, что он вынужден сдерживать американского агрессора.
Ответ Райс последовал в двух статьях Сергея Лаврова, появившихся одна за другой в "Известиях" и в "Российской газете". Намекая на разногласия с США и Западом (признать, что они существуют, министр так и не решился), Лавров умудрился не сказать ни о ЮКОСе, ни о госконтроле на российском телевидении, ни о беспардонном вмешательстве Москвы в украинские выборы. Все как у Рахимова: пресса искажает истинное положение дел.
Вот такая она, наша вавилонская вертикаль, не способная функционировать в условиях сколько-нибудь серьезного кризиса. Просто потому, что право принятия решения делегировано одному человеку, а задача всех остальных – ускользнуть от даже намека на персональную ответственность. Да и просто ускользнуть.
Недавно коллега спросил меня, когда может быть зафиксирован развал государства. Я хорошо запомнил момент, когда перестала существовать Советская Армия. Это случилось тогда, когда офицеры в штабах округов перестали брать трубки телефонов ВЧ и отвечать на звонки из Москвы. Интересно, Владимир Путин всегда может дозвониться до своих министров?
"Все. Без комментариев"
Как и положено в критической ситуации, Владимир Путин принял командование на себя. Решительно и твердо вел совещания со министрами. Оправданий слушать не желал, жестко прерывал подчиненных, пытавшихся объясниться: "Я прошу ускорить решение этого вопроса – и по объемам, и по срокам, и по способам... Все, без комментариев. Хорошо? Без комментариев. Сделаете это и в течение недели мне доложите". Все это верный премьер Фрадков потом назовет критикой в президентской "характерной деликатной манере", которая "действует сильнее, чем публичный разнос".
Премьеру, конечно, виднее, но от этого действа, многократно показанного стране (мол, не волнуйтесь граждане, не гаснет окошко в Кремле, есть человек, который о нас всех позаботится), пахнуло застойным партхозактивом, с обязательным разносом, с обязательной присказкой "партбилет на стол положишь". Партхозактивом, где Первый, носитель высшего знания, в один день определял дату начала сева, а в другой – яйценоскость каждой пеструшки.
Министры, те самые, высокопрофессиональные и исполнительные, сидели и кивали. Президент давал им понять, что их знания и умения, что все их расчеты ломаного гроша не стоят. На самом деле Путин, не желая вникать в их резоны, требовал: где хотите, там и возьмите недостающие миллиарды, чтобы компенсировать льготникам затраты на транспорт, подтянуть жалование военным, поднять пенсии гражданским и военным пенсионерам. И то, что ближайшие президентские сотрудники соглашались со всем этим, доказывало: они, обитатели высших этажей президентской вертикали, готовы "проституировать свой профессионализм", как писал Сэмюэл Хантингтон о военных, боявшихся высказывать свое мнение.
При этом не будем забывать, что в данном случае речь идет о кризисе рукотворном: сами создали – сами разрулим. Ну а если, не дай бог, кризис, вызванный внешними обстоятельствами – падением цен на нефть или мощной террористической атакой, например? Кто-то должен предложить Путину ясный план действий, кто-то должен взять ответственность на себя. А эти, добровольно ставшие пешками, будут сидеть и ждать президентского гнева. Или вовсе испарятся, как испарились посланные руководить антитеррористической операцией в Беслане главы ФСБ и МВД. И только премьер Фрадков будет рассказывать, как "все переживают за это дело".
Думские страусы
Полгода назад взбунтовался депутат Анатолий Ермолин. Его возмутил разнос, устроенный представителям фракции "Единой России" высокопоставленным сотрудником президентской администрации. Сотрудник кричал, что они "никакие не депутаты и не народные избранники". Голосование по вотуму недоверия правительству показало: сотрудник был прав. Когда парламентское большинство отказывается занять хоть какую-то позицию по острейшему вопросу жизни страны, то это не просто страусиная позиция, это проституирование своей роли и своих обязанностей.
И дело не только и не столько в беспринципности, о которой написали многие. Дело в том, что декоративная Дума совершенно бесполезна в управлении страной в момент кризиса. Вместо того чтобы, руководствуясь разными подходами (различия в которых, по идее, должны быть предопределены, коль скоро в парламенте представлены различные политические взгляды), предложить президенту альтернативные варианты действий, депутаты, как и министры, сидят в ожидании указаний.
Стоит ли говорить, что губернаторы, которые с трепетом ждут президентских переназначений, и вовсе попрятались по норкам. Главное для них – чтобы информация о происходящем в регионах не дошла до столицы. И становится ясно, почему башкирский президент Муртаза Рахимов с такой яростью набросился на журналистов и правозащитников, которые представили-де в искаженном свете погром, устроенный в декабре правоохранительными органами республики в Благовещенске. Президента не волновало, что несколько дней власть в городе принадлежала озверевшим омоновцам. Рахимова расстроило то, что это стало известно в Москве.
Наш ответ Кондолизе и Киму
Казалось бы, что общего между Башкирбаши Рахмоновым и лощеным дипломатом Сергеем Лавровым? А все-таки общее есть. На этой неделе произошли события, указывающие на то, что на Россию надвигаются серьезные внешнеполитические кризисы. Северная Корея объявила о том, что обладает ядерным оружием. КНДР граничит с Россией, которая, стало быть, превращается в заложника восточного деспота Ким Чен Ира. А госсекретарь США Кондолиза Райс в преддверии российско-американского саммита заявила, что ситуация в России вызывает обеспокоенность, что без общих демократических ценностей (от которых Москва отходит все дальше) трудно развивать сотрудничество.
В обеих ситуациях от российского МИДа требовалась ясная четкая реакция. Но в ответ на откровенный шантаж Ким Чен Ира последовало вялое заявление, в котором помимо всего прочего говорится о "законном праве" КНДР на обеспечение безопасности и, таким образом, косвенно подтверждается правота Пхеньяна, утверждающего, что он вынужден сдерживать американского агрессора.
Ответ Райс последовал в двух статьях Сергея Лаврова, появившихся одна за другой в "Известиях" и в "Российской газете". Намекая на разногласия с США и Западом (признать, что они существуют, министр так и не решился), Лавров умудрился не сказать ни о ЮКОСе, ни о госконтроле на российском телевидении, ни о беспардонном вмешательстве Москвы в украинские выборы. Все как у Рахимова: пресса искажает истинное положение дел.
Вот такая она, наша вавилонская вертикаль, не способная функционировать в условиях сколько-нибудь серьезного кризиса. Просто потому, что право принятия решения делегировано одному человеку, а задача всех остальных – ускользнуть от даже намека на персональную ответственность. Да и просто ускользнуть.
Недавно коллега спросил меня, когда может быть зафиксирован развал государства. Я хорошо запомнил момент, когда перестала существовать Советская Армия. Это случилось тогда, когда офицеры в штабах округов перестали брать трубки телефонов ВЧ и отвечать на звонки из Москвы. Интересно, Владимир Путин всегда может дозвониться до своих министров?
