Сотвори себе историю
В Московском центре Карнеги в рамках программы В«Религия, общество и безопасностьВ» состоялся очередной семинар. С докладом В«Легенды и мифы российской истории: историческая политика Русской православной церкви в начале XXI векаВ» выступил аспирант факультета истории НИУ ВШЭ Олег Морозов.
Руководство РПЦ, отметил докладчик, в ситуации идеологической неопределенности, сложившейся в постсоветский период, немало делает, чтобы создать приемлемую для большей части граждан версию национального прошлого и на ее основе сформировать ценности, укрепляющие систему социальных отношений и авторитет правящих кругов. Под церковным руководством исследователь в данном случае понимает определенный круг людей, чья публичная позиция выделяется на фоне остальной части духовенства: в первую очередь это патриархи Алексий II и Кирилл, митрополит Илариона (Алфеев), протоиереи Всеволод Чаплин и Дмитрий Смирнов, архимандрит Тихон (Шевкунов), с оговорками — протодиакон Андрей Кураев и др.
Исторические представления церковного руководства начали оформляться в единое целое в начале 2000-х гг. Однако распространяемая через СМИ риторика официальных лиц оставляет в памяти людей скорее не факты и события, а интонации и бледные контуры. Историческую память отличает фрагментарный характер. Представления о прошлом — это, по существу, представления о его отдельных событиях, поворотных моментах в истории нации. В большинстве случаев историческая политика работает на актуальную для общества и власти повестку дня. Подобные попытки, считает исследователь, с одной стороны, переводят политические проблемы на исторический уровень, но с другой — приравнивают историю к политике, вульгаризируют и упрощают историческое знание, делая его слугой прагматических интересов властей предержащих.
Показательно, что приемлемые для церкви варианты народного единодушия могут реализоваться только при наличии всеобщей угрозы, отметил докладчик. На сцене должен появиться враг, перед лицом которого необходимо продемонстрировать сплоченность. Здесь церковь прямо следует российской власти, которая любит эксплуатировать концепт России как В«окруженной крепостиВ». Противостояние России и Запада как двух цивилизационных проектов формирует основу исторической концепции православной церкви. Учреждение в 2004 г. Дня народного единства — один из этапов воплощения этой концепции в жизнь, имевший ощутимые последствия: в обществе произошло усиление антизападных настроений и мобилизация националистических группировок. РПЦ представляет Запад как центр враждебных русской культуре идей либерализма и секуляризма, выковывая из него гибельную альтернативу В«особому путиВ» России.
Идеалом провозглашается распространенный в дискурсе церковного руководства квазиисторический концепт В«Святая РусьВ». В«Святая РусьВ» не привязана к определенному хронологическому и политическому контексту. Чаще всего она является метафорой обтекаемого мифологического прошлого, вбирающего в себя и историческое, и религиозное содержание — какое, для всех остается загадкой, подчеркнул Олег Морозов. Мы видим на пьедестале лишь некоторые героические образы. Одной из таких собирательных фигур стал князь Александр Невский. Причем святость здесь выступает не как приводящее человека к спасению нравственное достоинство, а как средство фиксации исторических образов и формирования мифа о В«Святой РусиВ».
Довольно противоречиво отношение церкви к советскому прошлому. Советская власть то предстает в образе палача и осквернителя православных святынь (послереволюционные и хрущевские репрессии), и тогда церковь встает в позицию жертвы — весьма комфортную для патриархии, поскольку она защищает от нападок со стороны общественного мнения и В«кощунниковВ». С другой стороны, церковное руководство не упускает случая поговорить о необходимости исторической В«объективностиВ», пытаясь отыскать светлые страницы советской истории вплоть до деяний Сталина. Оба дискурса по смыслу являются взаимоисключающими. Их сочетание легко объясняет, почему за прошедшие двадцать лет РПЦ так и не смогла отмежеваться от советских ярлыков даже на формальном уровне: эксплуатируемый образ жертвы слишком контрастирует с поиском исторической В«объективностиВ», в котором церковь пусть и частично, но все же отождествляет себя с гонителями. Преодоление этого противоречия и откровенное участие в десоветизации поставило бы церковь в оппозицию государству, чего она себе позволить не может, подытожил докладчик.
Развернувшаяся после доклада дискуссия касалась в основном вопроса самостоятельности церкви в создании своей исторической концепции, того, насколько это действительно концепция церкви, а не отдельных ее представителей, а также того, насколько концепция соответствует коллективному бессознательному — в сущности, отмечали некоторые выступавшие, церковная мифология во многом повторяет распространенные мифологемы общественного сознания, в котором советское прошлое отнюдь не преодолено.
