Шендерович написал колонку, в которой сравнил Сочинскую олимпиаду с Берлинской, а путинский режим, соответственно, с фашизмом. После чего против него началась мощная срежиссированная кампания травли.

Самое изумительное во всей этой кампании то, что, хотя режим наш мало походит на фашистский, кампания эта как две капли воды походит на тоталитарные кампании шельмования, развязывавшиеся нацистами, Сталиным и Мао. То есть чем мощнее кампания, тем более оправданным кажется тезис Шендеровича.

Конечно, на самом деле кампания против блога Шендеровича на В«ЭхеВ» не имеет никакого отношения к содержанию блога. Просто есть группа лиц, которые всеми силами хотят уничтожить В«ЭхоВ», как и В«ДождьВ». Они стояли на низком старте, им нужен был любой повод, не прикопались бы к колонке про фашизм, возмутились бы, почему у Шендеровича красные (черные, желтые, белые) носки.

Искусство блажить — то есть по любому поводу орать выбранной жертве: ты мою маму, папу, мои духовные скрепы обидел — равно хорошо освоено и уголовниками, и пропагандонами. В данном случае известно, что Путин очень трепетно относится к Олимпиаде, что сравнение с Мюнхеном его особенно взбесит, так что адресатом кампании в первую очередь является Путин — это его хотят убедить, что всех этих либеральных негодяев, включая В«ЭхоВ», надо закрыть и что негодующая общественность этого требует.

Теперь о важном.

Сравнение путинского режима с гитлеровским, на мой взгляд, некорректно. Организаторы кампании шельмования отняли у меня возможность спорить с Шендеровичем, потому что нельзя спорить с теми, кого травят, и вдобавок они-то как раз тщатся продемонстрировать сходство, но все-таки я скажу.
Оно некорректно не потому, что В«так нельзяВ» и В«это слишкомВ», а просто потому, что природа путинского режима и природа всех тоталитарных режимов середины ХХ века принципиально, на мой взгляд, различна.

Фундаментальных различий два. Во-первых, эти режимы были нацелены на завоевание всего мира и на технический прогресс. Они внушали своим гражданам: мы самые совершенные и мы завоюем весь мир. Путинский режим завоевывать весь мир не хочет, потому что как же тогда отдыхать в Майами и где покупать В«мерседесыВ»? Путинский режим именно существует как придаток свободного мира, экспортируя туда нефть и импортируя все остальное — машины класса люкс, личные самолеты, унитазы, дверные ручки, архитекторов, отделывающих путинский дворец в Геленджике, и пр. Какое уж тут завоевание?

Во-вторых, тоталитарные режимы держались на насилии. Людям не затыкали рот — людям вырывали языки с корнем. При всей отвратительности кампании против Шендеровича мы понимаем, что она не закончится арестом, Освенцимом и ГУЛАГом. Это тоже принципиальная вещь. Когда ресурсов у общества было мало, диктатор сидел наверху, забирая у большинства все, а большинство ненавидело его, но боялось — так было или так, по крайней мере, казалось поклонникам свободы и демократии.
Сейчас, когда технический прогресс сделал возможным общество, где большинство не работает или почти не работает, мы наблюдаем принципиально другой тип режима — когда авторитарный популист сидит наверху и получает со страны ренту, а большинство, которое тоже надеется на халяву, при этом его поддерживает. Это происходило и происходит в Венесуэле, Таиланде, Аргентине, Боливии, в африканских и арабских странах. В этом смысле типологически правильнее сравнивать путинскую петрократию не с фашизмом и не со Сталиным, а с кучей ретроградных мусульманских или популистских режимов где-нибудь в Судане или Венесуэле, которые объясняют своей заведомо отсталой стране, что, да, вот те гады за океаном богатые и поэтому они плохие, а мы бедные, но зато у нас духовные скрепы, и которые при этом, со всем своим Аллахом и духовными скрепами, жрут в три горла, выписывают себе за миллионы западных див на корпоративы, учат детейВ  в Америке, виллы покупают в Ницце, а счета держат в Швейцарии.

Еще раз: сравнение не потому некорректно, что В«так нельзяВ», а просто потому, что режимы коренным образом отличаются. К тому же называть кого-то В«фашистомВ» — это либеральное дурновкусие. В современном политкорректном новоязе слово В«фашистВ» выродилось и в переводе значит вот что: В«я твою точку зрения не разделяю, но так как возразить мне нечего, я тебя обзову фашистомВ». Ты против всеобщего избирательного права — значит, ты фашист. А ничего, что Джордж Вашингтон тоже был против всеобщего избирательного права, а первой европейской конституцией со всеобщим избирательном правом была как раз конституция Муссолини?

Но самое важное, что я хочу сказать, не об этом. Так получилось, что публичная кампания травли Шендеровича совпала с другой кампанией — против Ирины Родниной,В  опубликовавшей в В«ТвиттереВ» коллаж Обамы с бананом.

Разумеется, разница между двумя кампаниями видна невооруженным глазом. Кампания против Шендеровича — организованная травля, которая имеет конкретную цель —подставить, а если получится, то и закрыть В«Эхо МосквыВ», кампания против Родниной родилась стихийно, в стадном либеральном порыве.

И ведут себя оба ее фигуранта по-разному. Шендерович отстаивает свою точку зрения. Роднина же сначала сказала гнусность (оскорбление — это всегда гнусность, потому что в том-то и суть оскорбления, что его нельзя логически опровергнуть, на него можно ответить только встречным оскорблением или пощечиной), а теперь еще и держит нас за идиотов. Полгода она торжествовала и писала в В«ТвиттереВ»: В«Свобода слова есть свобода слова. За свои комплексы сами и отвечайтеВ», а через полгода вдруг заявила, что ее аккаунт был взломан.

И тем не менее, в них сходно главное: вопрос о подсудности слова. И Шендерович, и Роднина что-то сказали. И Роднина, при всей гнусности ее твита, совершенно права. Свобода слова есть свобода слова. Либо она есть, либо ее нет.

И я хочу обратить внимание либеральной общественности на то, что принцип свободы слова не может соблюдаться только относительно либеральных высказываний. В современном западном мире создана очень странная атмосфера, при которой за твит, сочтенный В«расистскимВ», могут выгнать с работы, снять с олимпийских соревнований. Кампании против Ирины Родниной предшествовала кампания против Ивана Охлобыстина, который что-то там предложил в очередной раз делать с геями — не то жечь сердца, не то закапывать в землю, и геи всего мира принялись слать письма с требованием уволить Охлобыстина из В«ЕвросетиВ». И не находили в этом ничего странного. И Охлобыстина уволили.

Ребята, как же так? Свобода слова или есть, или ее нет. А не так, как написано на сайте В«ГринписВ», в разделе В«часто задаваемые вопросыВ», что В«Freedom of speech does not apply to misinformation and propagandaВ».

Потому что в мире, где либеральная общественность считает, что свобода слова не распространяется на Охлобыстина и Роднину, кремлежулики и пропагандоны будут считать, что она не распространяется на либеральную общественность. И крыть либеральной общественности будет нечем.

Свобода слова или есть, или ее нет. А если свобода слова не касается тех, кто говорит неправду, то кто же будет определять, что правда, а что нет?

Фотография ИТАР-ТАСС