Корень наших бед

Могут ли люди, пребывающие в условиях первобытной культуры, осознавать ее отличие от культуры развитых стран? Скажем, могут ли члены племени папуасов понять разницу между судом по гражданскому иску и уголовным процессом? Вы скажете, что вряд ли, ведь в их культуре нет даже понятия закона и суда. Вместо нормы закона там — указания вождя. А для нас самих что важнее — закон или указание начальства?

В ходе опроса, проведенного Фондом ИНДЕМ, был задан вопрос: В«Согласны ли вы с тем, что у президента должно быть право отменять судебные решения, если они вредят интересам государства?В» Вопрос провокационный, его содержание противоречит Конституции, но большинство опрошенных ответило положительно. То есть большинство считает, что даже если суд на основании закона вынес свое решение, то президент вправе его отменить. Ну чем мы отличаемся от папуасов?

Новгородская судная грамота, составленная в 1440 году, была сводом законов, обязательных для всех, в том числе и для князя. А в Московии подданные были бесправными рабами царя, жизнь и смерть москвича зависела от его прихоти. И мы за пять веков не сдвинулись от реалий этого первобытного московско-ордынского всевластия царей-генсеков-президентов и скудости наших собственных прав. От того, как распорядится наш президент, зависит, какой приговор суд вынесет Навальному по В«делу КировлесаВ», как суд решит дела о подтасовках в ходе выборов, и т.д. и т.п. Наш суд — самый карманный суд в мире, в жизни он играет роль помощника прокурора или отдела в Администрации президента. Это в Испании суд может судить членов королевской семьи, а у нас даже с любовницей министра Сердюкова такое не получается.

Но власть такова, какой ей позволяет быть народ. У большинства россиян представления о правовом и демократическом государстве остаются на первобытном уровне, мы принимаем окружающий мир именно так, как видят его папуасы. Без изменения правосознания наших граждан создать в России независимый и справедливый суд, подконтрольную избирателям исполнительную власть — не удастся.

Здесь мы подходим к главному — к причинно-следственным связям в нашей жизни. Не понимая их адекватно, ничего изменить нельзя. Это как лечение болезни — симптом может быть один, а диагнозы разные. И соответственно, лекарства требуются различные.

Первопричина всех наших бед — и прежде всего, стагнации в экономике — лежит в В«азиатском способе производстваВ», если использовать термин К. Маркса. Или в В«кронизмеВ», то есть В«капитализме для своихВ», как наш общественный строй именуют в учебниках по институциональной экономике. Суть этого строя в приоритете власти над правами собственности, в абсолютной зависимости бизнеса от крышевания со стороны влиятельных чиновников и их кланов. Есть В«крышаВ» — есть бизнес. Нет В«крышиВ» — прощай бизнес, придут люди в погонах, отберут. Есть мэр Лужков — есть и строительный бизнес у г-жи Батуриной и друзей Лужкова. Нет Лужкова на посту мэра столицы, нет у них и бизнесов. Права собственности при таком общественном строе условны. Это даже не права собственности, это право владения или пользования. И наша главная проблема в том, что россияне — и чиновники, и предприниматели, и простые граждане — не мыслят иной системы отношений, чем блат, В«крышаВ», откат или взятка.

У нас, слава Богу, есть рынок и рыночные отношения. Но по причине крышевания этот рынок примитивный, он не имеет твердого правового фундамента, на нем не защищены интересы инвесторов. А значит, инвестировать на этом рынке опасно. По заключению Political Risk Atlas 2013 (карта политических рисков для ведения бизнеса в мире, в которой ежегодный индекс инвестиционных рисков рассчитывается для 196 стран), Россия находится среди стран с чрезвычайно высокими политическими рисками и самой нестабильной бизнес-средой. Первое место списка занимает Сомали, за ней следует Конго и Судан, непосредственно перед Россией в рейтинге — КНДР и Замбия.

В нашу страну почти не идут прямые иностранные инвестиции, несущие с собой передовые технологии. Можно, конечно, арендовать помещения для супермаркета или наладить отверточную сборку автомобилей. Но строить в России заводы, а тем более исследовательские и проектные центры — опасно. Отнимут и заводы, и патенты.

За два последних десятилетия наша страна стала сырьевым придатком не только Европы, но и Китая. Если в конце 1980-х годов в нашем экспорте в Китай продукция обрабатывающей промышленности составляла 22%, то сегодня — лишь 2%. Мы поставляем в Китай сырье и энергоносители, а вывозим оттуда всё.

Зато с оттоком капитала все в порядке. Его выводят на Запад и бизнесмены, и вороватые чиновники. Отток капитала, оцениваемый как отрицательное сальдо операций с капиталом и финансовыми инструментами, составляет ежегодно в среднем около 80 млрд долларов. Люди не верят в сохранность активов в стране, где власть всегда толкует закон в свою пользу. Широко известно дело С. Магнитского, но в российских тюрьмах сидят тысячи предпринимателей, вина которых состоит лишь в том, что они не захотели добровольно отдать свой бизнес людям в погонах.

Но утекают не только деньги. Утекают самые умные и предприимчивые. По оценкам в развитые страны сегодня выехало жить и работать около 5 млн россиян. Согласно опросам Левада-центра, 26% россиян хотели бы переехать жить в другие страны, где им будет гарантирована защита закона. 68% россиян с доходами выше среднего хотят, чтобы их дети учились и работали за границей, 37% — чтобы они постоянно жили за границей.

Откаты или административная рента, которую вынуждены платить предприниматели, приводят к высокой себестоимости продукции. Россияне платят за продукты и товары на треть больше, чем жители Турции, Латвии, Эстонии. Обед в Петербурге стоит в полтора раза дороже, чем в Вильнюсе. Цены на лекарства в России в несколько раз превышают цены на их зарубежные аналоги. Реальные затраты на 1 кв.м. жилья в новостройках (включая налоги) не превышают 30 тыс. рублей, а квартиры продаются по цене в два-три раза дороже. Цена, разумеется, включает откаты чиновникам. И это при том, что минимальный размер оплаты труда в 2013г. в России составлял 170 долл., а, скажем, во Франции 1720 долл., а в Великобритании 1540 долларов.

В«Азиатский способ производстваВ» приводит к монополизму, к ограничению конкуренции. Но только конкуренция может быть двигателем развития. Никакими государственными вливаниями этот двигатель не заменишь, мы в этом убедились на опыте СССР. Нет конкуренции — нет прогресса, значит — неизбежна стагнация и бедность, нищета основной массы населения. Как следствие — смуты и революции.

Этот В«капитализм для своихВ» и есть корень системной коррупции. Не выкорчевав корень, не разорвав смычку между властью и бизнесом, коррупцию в России не обуздать. Значит, не будет у нас ни справедливого суда, ни честной полиции, ни свободы для СМИ.

Но вернемся к теме папуасов на просторах земли российской. Что захотят папуасы, столкнувшись с резким ухудшением условий жизни? Заимствовать институты развитых стран? Они им неведомы. Они будут надеяться на нового доброго вождя племени, который пообещает им манну небесную, а в бедах обвинит соседей. Такова закрепленная в генах первобытная культура. Поэтому впереди нам маячит популистский режим, типа, боливийского или фашизм, вроде итальянского.

И все же, представим себе, что в правящей элите найдутся силы, готовые повернуть страну с пути к отсталости на дорогу развитых стран. Встанет вопрос, как оторвать власть от собственности?

Для этого необходимо изменение культуры россиян. Потребуются системные меры и годы воспитания. Сначала должны радикально измениться условия жизни и бизнеса, стимулы, ограничения, мотивация граждан, потом сформируются привычки, и только много позже возникают моральные запреты на противозаконные деяния. Но важно знать, как некоторым, прежде отсталым странам, удалось уйти от монополии бюрократии, обеспечить правовые гарантии инвестициям, обуздать коррупцию и приблизиться к развитым странам. Такие страны можно пересчитать по пальцам. Япония, Южная Корея, Сингапур, Грузия, Эстония, отчасти Литва. Изучение их опыта дает много интересного.

Прежде всего, они устранили всевозможные административные барьеры, допустили конкуренцию везде, где возможно, оставили госрегулирование только там, где без него не обойтись. Убрали из законов и правил коррупциогенные нормы. Чиновники были лишены возможности принимать решения по своему усмотрению, их обязали поступать только так, как указано в законе или правилах. За отступление от норм стали строго наказывать лично.

Реально усилили прозрачность работы бюрократии. Взяли пример с США, где по закону о свободе информации каждое ведомство обязано предоставлять за плату в электронной форме всю информацию и в объеме, который запросил гражданин.

Ввели контроль над законностью нажитого чиновником богатства. Ратифицировали 20 статью Международной конвенции по противодействию коррупции и приняли соответствующие законы, обеспечили должное их применение. Если чиновник не может доказать законность происхождения своих активов, они конфискуются по суду. В Швеции и Финляндии, например, это правило применяется ко всем гражданам, поэтому неправедно нажитое чиновник не может записать на дядю.

Использовали в борьбе с коррупцией провокации, то есть предлагали взятки и откаты чиновникам — с одной стороны, и крышевание предпринимателям — с другой. Так, с 2004 года в Грузии по телевидению показали десятки сюжетов, как за взятки арестовывают чиновников и судей. Затем В«героямиВ» антикоррупционных роликов стали бизнесмены, дающие откат за В«крышуВ». Чиновники начали бояться тех, кто приносил им деньги. При виде взяткодателя в головах у них была одна мысль: В«Это проверкаВ». После того как многие загремели на большие сроки, и брать, и давать боятся.

Отметим, что против такого рода провокаций выступает ЕСПЧ, полагая, что гражданин должен отвечать только за преступление, совершенное по собственной инициативе, а провокация полиции — это побуждение к новому. Тем не менее, в США и Канаде, на Тайване и Сингапуре так не считают, там В«контрольные закупкиВ» в борьбе с коррупцией используются широко.

Ввели коллективную ответственность таможенников и полицейских за коррупционные преступления. В Грузии и на Тайване таможенники и полицейские работают рядом и обязаны контролировать друг друга. Если один попался на взятке, увольняют все подразделение. Иными словами — круговая порука наоборот.

Предусмотрели в УК наказание госслужащих за недонесение по известным им коррупционным сделкам. В Нью-Йорке полицейские обязаны еженедельно сдавать докладные — не знают ли они что-то о противоправных действиях коллег. Если знал, но не сообщил, увольняют и отдают под суд.

Во многих странах граждане считают своим гражданским долгом сообщать о нарушении законов. Ведь соблюдение законов — в их интересах. Они не дают разворовывать общую казну, помогают обострять конкуренцию.

В Сингапуре уволили всех судей и заменили их лучшими адвокатами, дали им огромные оклады, но всех поставили на прослушку. Учитывая менталитет, в ряде стран не допускают к работе судьями выходцев из полиции и прокуратуры. Именно неустранимой склонностью угождать начальству объяснили запрет на профессию для судей из ГДР, который ввели в объединенной Германии.

В Японии четыре раза разгоняли полицию, пока не добились нужного поведения ее сотрудников. В Грузии сменили разом всю полицию и создали для полицейских должные стимулы к честной работе.

Граждане в странах с английской правовой традицией имеют право на частное уголовное обвинение подозреваемых в преступлении. То есть у них есть право на обвинение, минуя государственного прокурора, причем практически по всем статьям УК. Введение такого закона дает возможность активным гражданам бороться с коррупцией и распилом бюджетных средств. Частное обвинение там нередко служит поводом для общественной дискуссии по изменению законодательства, устранению в нем пробелов и коррупциогенных статей. Неслучайно в Канаде это право считают В«конституционной гарантией противодействия инертности или пристрастности властиВ».

Во многих странах, включая Китай и Бразилию, граждане вправе подавать гражданские иски в защиту общественных интересов (иски в защиту интересов неопределенного круга лиц). Этот институт также используется против смычки бизнеса и бюрократии, он проще частного уголовного преследования и позволяет материально стимулировать гражданскую активность за счет ответчика.

И самое главное — во всех этих странах главным инструментом ограничения всевластия чиновничества и смычки его с бизнесом служит парламентский контроль за работой правительства. Но такой контроль возможен только в условиях реальной политической конкуренции между партиями.

Когда эти меры могут быть реализованы в России?

Автор — Независимый центр по изучению методов борьбы с коррупцией. СПб


Фото ИТАР-ТАСС/ Юрий Машков

В