При счете 3:1 прозвучала финальная сирена матча Олимпийского четвертьфинала по хоккею. Игроки российской сборной — сплошные звезды НХЛ, — понурив головы, уныло поплелись в раздевалку. Бесславный конец хоккейного турнира национальной команды, на которую так рассчитывали на Первой Домашней Зимней Олимпиаде.

Почти одновременно зазвонил мобильный телефон, и старый мой друг, с которым играл в команде В«Легенды нашего хоккеяВ», прокомментировал наше историческое поражение. Если опустить ненормативную лексику и убрать эмоциональный накал, то его ключевая фраза станет звучать так: В«Ваня, б... это же, как в авиакатастрофе: всегда виноваты пилоты! Сейчас они станут списывать случившееся на что угодно: повесят всех собак на Билялетдинова. Потребуют его отставки. Ваня, не Билялетдинова надо менять, страну надо менять, Ваня, страну!В»

Он еще что-то говорил, а я задумался: а был ли у нас шанс?

Был!

И тут вопрос не в мастерстве и тренировочных методиках. Считаю, наставник сборной сделал все что мог, что был способен сделать. И может, даже больше. Дело в другом: в той самой неуловимой субстанции, которая называется волей к победе, или настоящим, идущим от сердца патриотизмом.

У финнов она была. А у наших — нет.

Легендарный капитан хоккейной сборной СССР Виктор Кузькин рассказывал как-то мне.

В«Спрессованная ненависть за раздавленную танками Пражскую весну превратила чехов в сверхлюдей. Деморализованные и сломленные двумя шайбами, перед последним в нашей жизни периодом, сидели мы в раздевалке, не в силах поднять головы.

И вот раздались шаги, вошел Тарасов. Он был для нас больше чем тренер, он был нам отец. Анатолий Владимирович стоял, и слышно было его одышливое дыхание.

И вдруг он запел. Это было неожиданно и, честно сказать, страшно. Слова В«ИнтернационалаВ» хрипло гасли в потном аду раздевалки и, не доходя до сознания, просто не усваиваясь им, вызывали озноб. Не припомню, чтобы когда-нибудь я испытал что-то подобное.

И понял я под лязг собственных зубов от нервного и физического перенапряжения, что вот оно — то, для чего пришел я в этот мир. И ничего не будет, кроме этого. Что все решается сейчас и здесь!

Наступает в жизни момент, когда ты понимаешь вдруг, что в твоих руках судьба твоей страны.

Ни слова не добавив, Тарасов замолчал и вышел, все так же тяжело дыша. И не было никакой хитромудрой установки на третий решающий период.

Но что-то произошло. Со всеми нами, со всей командой. К нам вернулось сознание единства, великого единства наших судеб и страны.

И счет на табло тогда был 4:3 в нашу пользуВ».

А теперь представьте, был ли шанс у Зинатуллы Билялетдинова, главного тренера нашей сборной, зайти в раздевалку и пропеть гимн страны перед третьим периодом? Что подумали бы о нем наши легионеры НХЛ, Овечкин, Малкин и другие? Подумали бы, что их тренер просто сошел с ума.

К чему я это?

Да вот к чему.

Мир открыт. И наши звездные хоккеисты возвращаются из великолепия и покоя на короткие побывки к нам в Россию. Иногда привозят кубок Стэнли, возят его по городам и весям, по своим маленьким Родинам. Они же все видят.

Видят, что тут и что там, сравнивают. Соотносят с официозом и пропагандистской трескотней, враньем и лицемерием. И теряют ту самую неуловимую субстанцию, которая и называется волей к победе.

Вот и получается, что те, которые вчера накидали нам шайб, хотя тоже играют за океаном, гордятся и своей страной. А мы, которые всегда были за Родину, понимаем, что по-настоящему гордиться такой Родиной уже не получается. Уж больно резок контраст с американскими хайвеями, уютом и тишиной канадских городков, вежливостью полицейских. А главное — ощущением человеческого достоинства. Которое там есть, а тут его нет.

Этот самый контраст наблюдает Илья Ковальчук, направляясь из Шереметьева в родную Тверь. Видит мой земляк Володя Тарасенко, приезжая в Новосибирск.

Вот и получается, что той Родины, которой гордились, уже нет, а страны, которой можно гордиться, пока нет.

Вот на этом разрыве мы и проиграли.

Так что, друзья мои, не надо менять Билялетдинова, давайте попробуем изменить страну. Давайте сделаем ее такой, чтобы жизнь за нее положить было не жаль, а не то что проявить волю к победе на хоккейном Олимпийском турнире.