Не могу пройти мимо статьи Александра Рыклина В«Секта хранителей фейковой процедурыВ». Настолько все правильно о выборах, что впору искренне недоумевать: как же остальные не замечают этой очевидности? И о второстепенных мотивах для участия в выборах все написано совершенно точно – что о детских надеждах Сергея Пархоменко заслать в Мосгордуму своих шпионов, что о странном желании Кирилла Рогова доказать В«ворам и жуликамВ», что на свете есть честные люди.

И также без сомнения верно, что у власти нет для российского общества такой опции, как победа оппозиции на выборах.

Единственно, с чем трудно согласиться – с оценкой президентских выборов 1996 года. Сначала было просто модным, а потом стало общим местом утверждать, что выборы 1996 года были сфальсифицированы. Что на самом деле победил Зюганов, а Ельцин у него победу украл.

Я помню те выборы. Жесточайшие предвыборные баталии, потоки компромата на всех и со всех сторон. Движение В«НетВ», призывающее голосовать во втором туре против обоих кандидатов – Бориса Ельцина и Геннадия Зюганова. Малоприличные статьи в прессе. Клевета на Явлинского. Переманивание Лебедя на сторону Ельцина. Короче говоря, живая политическая жизнь. При сегодняшней стерильности и всеобщей задавленности о тех временах можно только мечтать.

Но фальсификации? Я решил, что, может быть, что-то забыл и полез в газеты того времени. Взял самую надежную и оппозиционную – В«Экспресс-ХроникуВ». Жесткая критика Ельцина. Стеб по поводу Зюганова. Негодование по поводу нечистоплотных приемов пропаганды. Жалобы на манипулирование общественным мнением. Сообщения из самых разных уголков страны.

Никаких достоверных сведений о фальсификации выборов. Ни вбросов, ни В«каруселейВ», ни впечатляющих досрочных голосований – ничего, что стало повседневностью на любых нынешних выборах. Больше того: ни одного официального заявления о фальсификациях от кандидатов или их избирательных штабов. Были фальсификации? Тогда где хотя бы их следы? Чьи-нибудь заявления, демарши, свидетельства международных наблюдателей? Ничего нет. Единственное, что есть – малодостоверное, запоздалое и устное утверждение Зюганова о краже у него голосов в Татарстане.

Напомню, Ельцин набрал в первом туре 35,28% голосов, а следующий за ним Зюганов – 32, 03%. Никто эти цифры не посмел оспорить. Политическая конкуренция была реальная, а не игрушечная. Во втором туре Ельцин набрал больше половины всех голосов, а Зюганов отстал от него почти на 14 процентов.

Я и по сей день рад, что во втором туре победил Ельцин, а не Зюганов. Победи тогда коммунист, я думаю, мы уже на следующий год имели бы такой режим, к которому придем с Путиным в ближайшие года два-три. А так все же удалось лет на двадцать притормозить советскую реставрацию.

Но алаверды у меня не по этому поводу. Я хочу, сохраняя пафос, а по возможности и стиль Александра Рыклина, перейти от темы выборов к теме манифестаций.

Если власть получает в руки такой инструмент, как обязательное согласования шествий, то со свободой манифестаций в этой стране приходится распрощаться. Причем в полном объеме. Помимо очевидных издержек, связанных с постепенными, но неизбежными уступками местным и федеральным властям, есть еще одно важное последствие, которое большинством граждан осознается далеко не сразу и не полностью. В стране, где свобода манифестаций перестала выполнять свою исконную роль, превратилась в торжественный и однообразный ритуал с заранее известным отсутствием результата, гражданское общество теряет возможность воздействовать на власть легитимным путем, предусмотренным Конституцией. Длительность периода, в течение которого общество продолжает питать иллюзии по поводу своего права на демократические свободы, зависит от способности власти эти самые иллюзии генерировать.

Это верно, что В«во всем цивилизованном мире люди ходят на политические выборы, чтобы участвовать в строительстве своего будущего, будущего своих детей, родных и близкихВ». Но разве не также верно и то, что во всем цивилизованном мире люди ходят на демонстрации, чтобы, оказывая давление на власти, строить лучшее будущее для себя и своих детей? А если властям начихать на мнения людей, согласовывающих с ней свои протесты, то чем такие безрезультатные марши отличаются от таких же безрезультатных В«выборовВ»?

И здесь есть дополнительные бонусы власти — ощущение у большой части демонстрантов, что их протест услышан и принят во внимание и до победы недалеко. Кажется, еще пара сотен тысяч участников — и вот он, долгожданный успех. Между тем, очевидно, что никакой успех невозможен, пока игра идет по правилам, которые устанавливают жулики.

Кстати, правила (а не законы!) соблюдаются оппозицией добровольно и неукоснительно. Вот предстоящий 21 сентября Марш мира. Один из организаторов марша Сергей Шаров-Делоне с восторгомВ сообщает: В«Все согласовано согласно поданному уведомлению!В» Чему радоваться? Тому, что оппозиция потакает властям в противозаконной практике согласований? По закону порядок проведения уличных акций уведомительный, а по Конституции – и вовсе свободный. А уж если говорить о гражданском достоинстве… Организаторы же (оппозиция, прости господи) переживают: согласуют – не согласуют. Даст власть согласие – пойдут, не даст – не пойдут. Смешно.

И чтобы все строго по закону. Перед началом шествия обыск сумок и сумочек. Во время движения колонны – менты по бокам, чтобы с улицы никто к демонстрантам примкнуть не смог. Плакаты и лозунги – только утвержденные. Другой организатор марша Сергей Давидис прямоВ предупредил, что требований возврата Крыма в состав Украины не будет, потому что это уголовно наказуемо и там нет боевых действий. В«Сейчас речь идет о войне с братской странойВ», – сказал он агентству РБК.

Ладно, оставим это навязанное Украине российское братство, хотя, я думаю, в гробу видала Украина таких братьев. Но почему же у оппозиции такие ограничения на лозунги в угоду властям? Какая разница, что говорит закон о возврате чужих территорий, если эти территории были нагло захвачены и удерживаются в составе России вопреки международному праву? Да и с какой стати мы должны соблюдать законы, которые приняла кучка проходимцев, уворовавших свои депутатские мандаты на фальшивых парламентских выборах? Сколько можно играть в поддавки с властью?

И не кажется ли, что подобные шествия с разрешения властей и под их недреманным оком есть способ выпускания пара, на что власть соглашается, дабы не произошло чего-нибудь более неприятного? Что для оппозиции это дань форме с заранее известным результатом, а точнее – отсутствием результата? Что такие согласованные с властями протесты также декоративны, как и выборы, которые лишь создают иллюзию вовлеченности в управление государством?

Надо не забыть и еще про одну опасность, рожденную покладистостью оппозиции. Проявление оппозицией законопослушного смирения в беззаконной стране провоцирует власть на применение силы. Как и всякая трусливая шпана, наша власть способна третировать только смирных и безответных. Признавая за властью право на беззаконие, соглашаясь с установленными ею правилами игры, демонстрируя свою слабость, оппозиция навлекает на себя беду. Беда эта может прийти в виде омоновских дубинок, а может и в виде профессиональных наемников, откомандированных с Восточной Украины в Москву. Отморозки со слабыми не церемонятся.

Означает ли все вышесказанное, что людям в принципе не стоит участвовать ни в каких согласованных с властями уличных акциях в рамках существующей политической системы? Отнюдь. На таком марше можно, например, как говорит Борис Немцов, В«посмотреть друг другу в глаза, увидеть, что нормальных, приличных и достойных людей не так уж малоВ». Можно принять шествие, как таблетку от депрессии. Можно обрадоваться случаю выказать солидарность с Украиной.

Надо только ясно сознавать, что протесты против власти по согласованию с нею же – это игра в демократию и в оппозицию. Это и останется игрой, даже если на улицы выйдет миллион игроков. Что-то может измениться только в том случае, если оппозиция решится на свой страх и риск поменять правила игры, не спрашивая на то высочайшего согласования.

Фотография ИТАР-ТАСС