Россия как символ тревоги - 7. Что дальше
Легче всего предсказать способы разрешения российского кризиса. Как ни странно, их немного. Загипнотизированные относительной стабильностью повседневной жизни, мы слабо распознаем, а чаще просто игнорируем признаки неустойчивого хаотического состояния, в котором находятся атомизированное российское общество и российская власть, проявляющая остатки результативности только в преступном обогащении и самообороне. Но, как гласят теоремы нелинейной динамики, сценариев перехода из хаоса в новый порядок всегда мало. Я вижу четыре среднесрочных сценария развития событий в России (интуитивно, а не на основании математических расчетов). Причем все эти сценарии могут (с разной, впрочем, вероятностью) перетекать друг в друга. Первый: инерционный сценарий, попытка продлить по возможности жизнь данному режиму без его существенных изменений. Второй: качественное изменение хаотического состояния в масштабах России, например – социальный взрыв, приводящий к социальной дезорганизации. Третий: распад страны, окончательный крах трехсотлетней российской империи. Четвертый: дворцовый переворот, радикально меняющий природу режима. Первые три сценария имеют наибольшие вероятности перехода от одного к другому, причем конечным аттрактором является распад. Что произойдет в результате дворцового переворота, предсказать невозможно. Тут появляется свой веер сценариев, некоторые из которых возвращают нас к трем предыдущим.
Во-многом развилки между этими сценариями зависят от готовности и способности нынешнего режима применить насилие в отношении несогласных. Как показывает мировой опыт и гласят труды социальных мыслителей вроде Ханны Арендт, одна из важных преград насилию – состояние оппозиционного протеста. Он становится преградой насилию, когда масштаб протеста велик, а оппозиция консолидирована. Это означает, что судьба России может решаться не только во дворцах, которых, конечно, в России нет, как недавно заявил Путин.
Сейчас мировое сообщество озабочено агрессией России против Украины, опасаясь новой масштабной войны. Осмелюсь предположить, что неконтролируемый и взрывной распад России чреват гораздо большими угрозами. И с гораздо большей уверенностью утверждаю: этот распад тем неизбежнее и тем взрывоопаснее, чем дольше продлится время жизни путинского режима. Вернусь с того, с чего начал: Россия происходящим с ней бьет в тревожный набат. Но пока он воспринимается в мире как гонг, оповещающий о начале очередного раунда боксерского матча. А все гораздо тревожнее и несопоставимо опаснее. Полагаю, что именно политики выдумали поговорку: В«Генералы всегда готовятся к прошедшей войнеВ». Не уверен в этом авторстве, но абсолютно уверен в справедливости сходной максимы: В«Политики склонны решать вчерашние проблемыВ».
Что касается остального, то заглянуть в будущее помогают уже действующие тенденции. Траектории изменения природы государства уже намечены. Полагаю, что институт, именуемый государством, будет сохраняться довольно долго, а разнообразие форм будет нарастать. Но его роль в Европе будет становиться все более символической, определяя границы культурного разнообразия. Суверенитет, полномочия и контроль над централизованными ресурсами будут размываться. Они будут переключаться на более низкие уровни местных сообществ и их разнообразных конгломератов и на более высокие уровни разнообразных ассоциативных международных структур с различными перекрывающимися и конкурирующими функциями. Это означает, что идея суверенитета не сможет далее определять основу международного права из-за нарастания дистанции между странами в понимании суверенитета и практик его реализации. Но в первую очередь – из-за изменения природы государства в Европе, приводящего к растворению идеи суверенитета государства, из-за того, что называют кризисом государства модерна. Это значит, что международное право будет меняться, и во главу угла будут ставиться права людей и их местных сообществ.
ООН в нынешнем виде не выдержит конкуренции. Шанс сохраниться и вписаться в качестве одного из элементов в новую мировую социальную структуру останется у этой почтенной организации только при радикальной реформе. И первый шаг: избавление от исключительной роли победителей во Второй мировой войне. Право вето отдельной страны в Совете Безопасности – анахронизм, парализующий попытки преодоления серьезных кризисов, нарушающих мировой порядок. Начинать надо с признания кризиса заскорузлого мирового порядка, а затем анализировать и искать решения, адекватные новому стремительно меняющемуся миру.
Необходимо навсегда отказаться от практики миссионерства, приводящей к монокультурности. Она становится тем опаснее, чем сложнее и разнообразнее становится жизнь. Ведь только разнообразие культур оставляет возможность сохранения на Земле человеческой цивилизации и обеспечивает ее развитие. В конце концов, институты – этого всего лишь инструмент социальности, а не ее смысл и цель. А сходные цели могут достигаться разными средствами. Думать иначе – значит, рисковать забыть про цели и заниматься только средствами.
Похоже, что общее направление поиска ясно: новый мировой порядок должен уподобляться не централизованному государству, слегка освоившему разделение властей, а современному гражданскому обществу, с его модульной структурой папье-маше, образованной разнообразием сетевых и свободных связей. Такая структура всегда оказывается более гибкой и менее уязвимой. Это очень сложно, но по-другому, похоже, не выжить.
Фото Вячеслав Прокофьев/ТАСС
