Уголок Шендеровича: Часть 3

«Моралка» и «аморалка»
А моего приятеля Володю Кара-Мурзу в те же годы исключали из комсомола за «аморальное поведение». «Аморалка» состояла в том, что он пел песни Окуджавы.
Через пару лет комсорг, исключавший Володю, прославился тем, что развелся с женой, брат которой был арестован по диссидентским делам. В заявлении о разводе этот прекрасный человек прямо написал, что не хочет жить с родственницей врага народа.
Это у них, стало быть, «моралка».
Сейчас он полковник ГРУ. Но это так, к слову.


Вставай, проклятьем заклейменный…
В конце спектакля «Большевики» по случаю того, что Ленин еще не умер, Совнарком в полном составе вставал и пел «Интернационал». Вставал и зал. А куда было деваться?
Впрочем, я, молодой дурак, вставал, помню, совершенно искренне.
А отец моего друга Володи Кара-Мурзы не встал.
Спустя несколько минут уже на площади Маяковского к нему подошли двое и поинтересовались: а чего это он не встал? Кара-Мурза объяснил – и его арестовали.
Вот такая волшебная сила искусства…


Где мак?
В станционном буфете у столика стояла женщина и разглядывала кусочек, оставшийся от съеденной булочки.
– Где же мак-то? – наконец она спросила.
– Чево? – не поняла буфетчица.
– Я говорю: где же мак-то? Я уж почти всю булочку съела, а мака так и нету…
– Не знаю, – отрезала буфетчица. – У меня все булочки с маком!
– Так вот мака-то нету. Я-то ем, ем, все думаю: мак-то будет когда?
– А ты посмотри, может, он в конце там, – обнадежил кто-то из сочувствующих.
– Да чего ж смотреть, уж ничего не осталось! – в сердцах крикнула женщина. – Нету мака-то!
Этот диалог дословно записал отец, при сем присутствовавший. Год на дворе стоял семьдесят девятый. Что мака не будет, было уже, в общем, понятно.