В двадцатиминутном интервью российскому телевидению главный начальник страны рассказал о своей стратегии в Сирии. Первое, что несколько удивляет: путинские выводы делаются на совершенно ложных посылках. Причем Путин не может не знать, что посылки ложные. Он явно рассчитывает на то, что мозги россиян благодаря Соловьеву и прочим размягчились до такой степени, что они не способны вспомнить, что происходило в течение последних пятнадцати лет.

Ну вот например: В«МыВ заранее предупредили всех наших партнеров, особенно страны региона, оВ наших намерениях иВ о наших планах. Кто-то говорит, что мыВ сделали это слишком поздно. НоВ хочу обратить ваше внимание наВ то, что нас вообще никто иВ никогда при планировании иВ в начале операций подобного рода неВ предупреждаетВ».

Владимир Владимирович, ау. А про разворот Примакова над Атлантикой, которого предупредили о начале натовской операции в Югославии, не помните? Поставки российского оружия Северному альянсу накануне американской операции в Афганистане осуществлялись уже по указанию Путина, который конечно же знал дату начала вторжения. А что насчет поездки Примакова к Саддаму накануне войны?

Та же цена путинским жалобам о том, что западные В«партнерыВ», ну, никак не желают передать России данные по целям В«Исламского государстваВ»: В«ВВ ответ наВ упреки вВ наш адрес,В что мыВ наносим удары поВ умеренной оппозиции, аВ не поВ ИГИЛ иВ другим террористическим организациям, мыВ отвечаем: допустим, выВ знаете лучше ситуацию наВ территории, выВ там присутствуете больше года незаконно, дайте нам цели, мыВ их отработаемВ».

Любой, кто даст себе труд чуть внимательнее приглядеться к картам, коими В«Красная звездаВ» и В«Московский комсомолецВ» иллюстрируют тексты про войну в Сирии, с удивлением обнаружит: пресловутая ИГ не находится в непосредственном соприкосновении с войсками Асада. Стало быть, российская авиация поддерживает наступление этих войск отнюдь не против ИГ. Чего же упрекать Запад в нежелании предоставить данные, которыми Россия и не собиралась пользоваться? Кроме того, Путин предпочел умолчать о том, почему силы западной коалиции не желают обмениваться информацией с нашими военными. США и их союзники считают режим Асада причиной гражданской войны. Россия, наоборот, рассматривает его в качестве источника стабильности. Стало быть, любая координация военных действий с Кремлем (за исключением договоренности о том, как не навредить друг другу) компрометирует позицию Запада. Поэтому он и отказывается от сотрудничества.

Один из самых интересных вопросов: Путин сознательно дурит подведомственное население или в какой-то момент он сам превратился в объект усилий своего министерства правды? Потому что его выводы о целях военной операции в чужой стране базируются на ложных сфальсифицированных посылках: В«Я сВ самого начала сказал, что активная фаза нашей работы наВ территории Сирии будет ограничена поВ времени сроком наступательных операций самой сирийской армии. Наша задача заключается вВ том, чтобы стабилизировать законную власть иВ создать условия для поиска политического компромиссаВ».

Итак, цель операции — вовсе не беспощадная война с международным терроризмом. Задача российских бомбежек — это, внимание, стабилизация режима и создание условий для поиска политического компромисса. Это утверждение полностью дезавуирует самое позитивное заявление Путина. Заявление о том, что он категорически исключает возможность наземной операции.

После вьетнамского позора в США были сформулированы принципы применения вооруженных сил за пределами государства, известные как В«доктрина ПауэллаВ». Вооруженные силы должны применяться в случае, если затронуты коренные жизненные интересы страны и другого выхода нет. Войска следует применять массированно, обеспечив максимальное превосходство над противником. Перед армией должны быть поставлены конкретные цели, достижимые военным путем. После того как военные цели достигнуты, войска должны быть немедленно выведены.

Нетрудно заметить, что Россия проигнорировала все требования В«доктрины ПауэллаВ». Нет никаких коренных жизненных интересов нашей страны в сирийской заварухе. Рассуждения Путина о том, что террористов надо бить именно там, в лучшем случае требуют доказательств. Кто сказал, что после разгрома экстремистских организаций, если таковой случится, вся эта террористическая нечисть не хлынет в Россию с желанием отомстить (если внимательно прочитать путинское интервью, выяснится, что и главный начальник не исключает возможность терактов и пытается заранее снять с себя ответственность за них)?

Никакой массированной концентрации войск не получится, география не позволит России слишком глубоко увязнуть в этом болоте: крупная переброска войск, слава богу, ограничена лишь морскими и воздушными перевозками.

И наконец, главное: российским генералам не поставлены стратегические задачи, которые могут быть решены военным путем. Задача В«стабилизации режимаВ» уж точно к таковым не относится.

Путин обещает ограничить российское военное участие поддержкой наступления правительственных войск. Однако он не определил, в какой именно момент он решит, что цели этой В«поддержкиВ» достигнуты. Когда линия фронта будет отодвинута на 30-40 километров? Когда силы оппозиции будут разгромлены и иракская армия вступит наконец в бой с ИГ и уничтожит его? Или когда оппозиция под российскими авиаударами решит начать переговоры с Асадом? А что произойдет, если наступление будет неудачным? Путин что, согласится с потерей лица и отдаст приказ об эвакуации базы?

Увы, точно в соответствии с доктриной Пауэлла размытая цель вмешательства делает и перспективы российских действий в Сирии чрезвычайно неопределенными. И, добавлю, потенциально опасными…

В 
Фото: Россия. Сочи. 12 октября 2015. Президент России Владимир Путин во время интервью ведущему телеканала "Россия 1" Владимиру Соловьеву. Алексей Никольский/пресс-служба президента РФ/ТАСС