У советских идеологов от марксизма-ленинизма, среди прочего, существовала и своеобразная трактовка теории эволюции. Это когда советским же ученым от естественных наук, с должной долей уныния, приходилось принимать как должное утверждение, что гоминидам просто пришлось перейти к прямохождению; у тех возникла необходимость освободить конечности для начала трудовой деятельности. Смех тут был малоуместен — существовала насущная необходимость найти тот гвоздик, на который можно было повесить всю систему организации труда в СССР. А следом, обосновать и систему советского пенсионного обеспечения.

Так как выяснилось, что теперь в России, несмотря ни на какие петиции и даже проведенные опросы, на пенсию придется выходить далеко за шестьдесят лет, тоска по ушедшему заиграла в народном сознании новыми красками. Возможно это простое совпадение, но первое, что услышал автор от собственного знакомого, сразу после внедрения В«антинародного законаВ» — это ностальгические реверансы в сторону некогда существовавшей В«лучшей в мире социальной системыВ». Не сказать, что это вызвало большое удивление, даже наоборот; сегодня для российского общества это является нормой: В«при любой непонятной ситуации — вспоминай СССРВ».

В связи с поднятием возрастной планки выхода на пенсию уже в постсоветской России наши сограждане впали в довольно оригинальное состояние — даже не когнитивного диссонанса от очередного безобразия, которое им учинило В«антинародное правительствоВ» (но, как обычно, не вечно отстранённый от решений последнего Путин). Сколько в традиционное для нашего общества, для такого рода случаев, расположение духа — где подобие национального возмущения удивительным образом сосчитается с тотальной апатией, от неизбежной необходимости принять все произошедшее как должное. Так умеем только мы. Даже нездоровое безразличие у нас идет не после выброса негативных эмоций, а одновременно с ним, замечательно приглушая первое, — и какой уж тут, не пойми теперь кем ожидаемый, В«народный протестВ».

Общенародная досада, с точки зрения автора, определение тут куда как более верное. Упоминание в первом абзаце пенсионной системы СССР неслучайно, наш человек очень любит апеллировать именно к советскому прошлому; ностальгия по ушедшему времени — тоже одна из форм В«сидячегоВ» национального протеста, то и дело проявляющаяся на фоне различных социальных пакостей нового времени. Трудно сказать, что это дает нынешним поклонникам Страны Советов, кроме довольно бессмысленного морального удовлетворения — или же наивной уверенности, что это как-то навредит нынешней правящей верхушке. Для тех, кто никак не может обратить внимание: последняя и сама активно насаждает мифологию ушедшего советского прошлого, активно втискивая в народное сознание выгодные для себя сегменты ушедшей эпохи. Конъюнктура такой подачи зависит от текущей ситуации — Кремлю сейчас выгоднее напоминать населению о военном присутствии СССР в арабском мире; простому народу, в связи с происходящими событиями, вспомнилась советская пенсионная система. И эти вещи вроде бы пересекаются слабо, но выходит, что власть и общество фактически говорят на одном языке, есть контакт, народ и партия по-прежнему едины.

А суть одна. Допустим, с власть имущими все понятно, но где адекватная оценка происходящего от самого общества? Причем тут вообще какая-то замшелая ностальгия по В«там квартиры давали и зарплаты были; и власть была за народВ»? Что это, социальная сублимация, форма досуга, на фоне фактического признания очевидной невозможности повлиять на протекающие в стране общественно-социальные процессы? Навряд ли, учитывая, что в тщательно идеализируемом советском прошлом их было еще меньше. И вывода здесь два. Первый: большая часть россиян по-прежнему желает видеть, если не мудрую, то просто жесткую властную вертикаль, которая все решает за них. И второй: желание первого в общественном сознании подразумевает, что за отсутствие свободы можно и даже нужно расплачиваться некими В«подаркамиВ» в социальной сфере, диктатура даст хорошие зарплаты, пенсии, жилье и ту самую колбасу В«по 2.20В».

К сожалению, не помню от кого, но слышал очень удачное определение: В«Путин представляет нынешнюю Россию в виде эдакой модернизированной ГДРВ». В точку. Тут дело, кончено, вовсе не в ностальгии Владимира Владимировича по В«годам огневымВ». Сколько в его попытках вылепить из сегодняшней РФ жутковатый сплав из внешних проявлений советской среды, совместив последнее с такими же проявлениями некогда существовавшего восточногерманского государства В«на западном краеВ». От всего этого веет чудовищным по своей силе формализмом, вдобавок во многом рассчитанным даже не на внутренний, а на внешний эффект. И вот что-то такое, опять же существующее не столько в реальности, сколько в эфемерном пространстве пропагандистской среды, нашему обществу подается за единственно возможный вариант будущего страны.

А если мы хотим и более сторонних проявлений модернизации, пожалуйста. В момент, В«когда надоВ», наша власть временно отвлекается от безостановочного костерения Запада и вдруг указывает: так посмотрите, во сколько выходят на пенсию там! Упоминания других особенностей социальной системы на Западе, а так же иных, крайне неудобных подробностей, здесь не уместны. Да и вообще сомнительно, что такой пример как-то положительно влияет на отношение российского общества к только что принятому закону о возрасте выхода на пенсию. Впрочем, можно обозначить новый источник, объясняющий все безобразие вокруг, — теперь еще и Запад со своей пенсионной системой будет виноват.

Фото: Артем Геодакян/ТАСС