Леонид Гозман, политик, президент движения В«Союз правых силВ»:

Это очень многослойная история. Есть один уровень, состоящий в том, что это — идеальный подарок для многих, в том числе и лично для меня, ко дню чекиста. Всё было потрясающе сделано и придумано, я считаю, что мне таким образом сделали подарок. Степень идиотизма наших органов госбезопасности поражает. Мы вроде как ко всему привыкли, но ожидать такой глупости было трудно.

Но есть и другой уровень — уровень последствий. И одно из них состоит в том, что та самая организация, которая, под разными именами, от ВЧК до ФСБ, уже больше века символизирует полное презрение к праву и человеческой жизни в нашей стране, подверглась осмеянию. В таком масштабе это случилось впервые. Нечто подобное произошло из-за тех двух убогих В«солсберийских туристовВ», но всё-таки размах был ещё не тот. Сейчас масштаб события совершенно безнадёжен для них, от такого нельзя оправиться. А власть во многом стоит на представлении о всесилии и могуществе силовиков.

Второе последствие состоит в том, что ФСБ дискредитировано не только в ваших и моих глазах, но и в глазах собственных сотрудников. Десятки тысяч членов этой организации видят всё происходящее. Конечно, они ненавидят Навального, но тем не менее понимают, что тут их начальники и их служба сели в лужу. А своих начальников они не любят уже давно, и теперь по ним пришёлся ещё один удар. Это может привести к тому, что более умные, молодые и образованные из них решат, что пора валить. Одно дело — находиться в успешной банде. Это вполне достойная карьера, пусть и аморальная. А другое дело — оставаться в банде, над В«паханамиВ» которой смеются.

Кроме того, необходимо понимать, что у этих В«преторианцевВ» никаких идей, кроме как чего-нибудь украсть, нет. Они ненавидят американцев и либералов, но этого недостаточно, чтобы рисковать жизнью. И если в их среде распространится понимание, что они ослабли и могут проиграть, они могут начать нервничать. Тем более что никто не знает, как будет вести себя победитель, но если они ставят себя на его место, то понимают, что сами церемониться бы не стали. Поэтому серьёзным долгосрочным последствием всей это истории может стать отток кадров и снижение желания молодых людей туда идти.

Наконец, есть ещё одно последствие: Навальный окончательно конституирован как альтернатива Путину, причём руками самого Путина. Президент боится его называть по имени, чтобы, как он объяснил на последней пресс-конференции, не поставить его вровень с собой. Но, забравшись к нему в трусы, он поставил его не просто вровень, а выше, продемонстрировал, как он его боится и признаёт своей альтернативой. И это может иметь долгосрочные последствия для нашей внутриполитической жизни, в том числе для той, что будет уже после Путина.

Вадим Прохоров, адвокат:В 

Совершенно неправильно и неправосудно назначать разбирательство дела на 9 октября, не разобравшись с замечаниями на протокол, которые были представлены адвокатами. Насколько я понимаю, с ними не разобрались, и, с моей точки зрения, правильно было бы отправить дело обратно в суд первой инстанции, разобраться с замечаниями на протокол и только после этого назначать разбирательство в областном суде. Само по себе нынешнее назначение разбирательства — шаг явно неправосудный, и если он не будет исправлен, это заставляет задуматься о больших проблемах, которые возникнут при рассмотрении этого дела. Это само по себе будет маркером того, что о правосудии в данном деле говорить не приходится. Об остальном можно даже не рассуждать.

Вадим Прохоров, адвокат:

Нынешнее российское уголовно-процессуальное законодательство, с моей точки зрения, в этой части не совершенно, оно оставляет достаточно широкое пространство для решения суда апелляционной инстанции. Есть много различных вариантов развития событий и многие из них вполне можно предполагать. К сожалению, единственное, что вряд ли можно предположить — это то, что суд отменит обвинительный приговор и вынесет полностью оправдательный. Причем не только потому, что это конкретно Навальный, дело однозначно политическое и идёт по заказу властей, но ещё и потому, что у нас в стране в принципе нет оправдательных приговоров. 0.3, 0.5, 0.7 процентов, которые есть — то есть 3, 5, 7 дел из тысячи, это в десять раз меньше статистической погрешности, можно говорить, что их нет вообще. Другое дело, что властям с политической точки зрения было бы выгоднее всё-таки применить ту же меру наказания условно, сохранив сам приговор, либо сейчас есть такой вариант, и его многие обсуждают — всё-таки воспользоваться амнистией. Потому что совершенно очевидно, что сидящий в тюрьме Навальный это, при всём моём уважении, не Ходорковский, да и само общество изменилось, и в данном случае это будет русский Нельсон Мандела. Как ни относись к Алексею, в данном конкретном случае власти сами это создают. И если в этом их задача, в чём я вообще-то сомневаюсь, тогда да, приговор вступит в силу. Поэтому, наверное, сейчас они пытаются искать какие-то пути отхода. Есть вероятность, что будет условный приговор, хотя, мне кажется, она не сильно велика. Есть вероятность, что дадут реальный приговор, но будут тянуть до амнистии. Есть вероятность, что не послушают треть москвичей, проголосовавших за Навального, да и вообще просто каких-то разумных доводов и вопросов, зачем человеку в данном случае красть лес, и несмотря на то, что вообще нет никаких доказательств, оставят приговор в силе. Это в принципе не исключено. Что является самым прискорбный вариантом, в том числе — для действующей власти.

Вадим Клювгант, адвокат:В 

Это типичная волчья расправа под прикрытием судебных процедур, что было совершенно очевидно. Хорошо, что дело не закончилось тюрьмой. Но у меня не вызывает сомнений, что имеет место произвол и применение неправовых механизмов, значит это — антиправовое решение. Справедливым и законным оно могло бы быть, только если бы было оправдательным. Думаю, что Навальный и Офицеров продолжат борьбу, и будут абсолютно правы в этом, думаю, что общество их должно поддержать.

Как я уже говорил, хорошо, что эта расправа не закончилась тюрьмой, хотя такая опасность до сих пор остаётся в силу того, что этот условный срок может при определённых обстоятельствах стать реальным. Этот риск по-прежнему есть. Но хорошо хотя бы то, что это не случилось сейчас, хотя от этого решение не становится более законным. Оно становится менее свирепым, но не более законным.

Думаю, они просто не решились действовать предельно свирепо с учётом всех обстоятельств, поэтому выбрали такой, с позволения сказать, компромисс. Но это В«компромиссВ» в кавычках, потому что реальный компромисс не может быть достигнут путём произвола при применении права.

Илья Яшин, политик, "Солидарность", РПР-ПАРНАС:

Это решение, конечно, принималось не в суде, и не имеет никакого отношения к закону. Это политическое решение об изоляции Навального, его фактическое устранение из легальной политики. Оно было принято, несомненно, в Кремле. Вероятно, Путин решил, что это — меньшее из зол, политическая изоляция предпочтительнее прямых репрессий и реального срока. Арест Навального стоил бы властям значительных издержек. Фактически они своими руками действительно сделали бы из него нового Нельсона Манделлу, моральный авторитет для значительной возрастающий части общества. Решение суда — техническое, оно не даёт Навальному возможности участвовать в выборах, не даёт возможности путешествовать по миру, ограничивает возможности передвижения по стране, особенно если учитывать другие уголовные дела, по которым просто действует подписка о невыезде. В любой момент условный срок можно заменить на реальный, это делается просто по щелчку из Кремля, одним звонком. Поэтому я трактую этот приговор как политическую изоляцию одного из основных лидеров протестного движения.

Борис Немцов, политик, "Солидарность", РПР-ПАРНАС:В 

По-человечески я рад за Алексея и за Петра, что они, по крайней мере, не будут на киче париться столько лет. Мы знаем по Толоконниковой и по остальным, как там всё устроено. Но вообще я рассматриваю то, что происходит, как расправу над опасным политическим конкурентом и, честно говоря, не понимаю какой-то восторженной радости большого числа людей, сторонников и сочувствующих Навальному. По сути, Путин сделал следующее — он нейтрализовал конкурента, который теперь не сможет участвовать ни в парламентских, ни в президентских выборах. Элементарной двухходовкой он сделал так, что теперь ни в чём не повинный человек, получивший срок, это, оказывается, заслуга Путина. Вот этого отношения я никогда не пойму, честно говоря, и повода для безмерной радости не вижу. На самом деле режим довольно изощрённым образом сумел облапошить наивных людей и, скорее всего, то же самое сделает и с Западом.

Почему было принято это решение, я тоже более-менее понимаю, думаю, что проблема в зимней Олимпиаде. Путину эти очевидные политические репрессии с посадкой оппозиции в тюрьму перед этим событием совершенно ни к чему. Потому что и так ситуация напряжённая, и так у них там все валится, несмотря на то, что истрачены огромные деньги. И демонстративная посадка Навального, конечно, привела бы к возмущению, а на фоне Pussy Riot и политзаключённых В«болотного делаВ» это смотрелось бы совсем ужасно. И многие лидеры Запада вряд ли бы на эту Олимпиаду поехали, а для Путина это важно, потому что быть в окружении только воров и жуликов в VIP-ложе ему явно не хочется.

Вадим Прохоров,В адвокат:

Нынешнее российское уголовно-процессуальное законодательство, с моей точки зрения, в этой части не совершенно, оно оставляет достаточно широкое пространство для решения суда апелляционной инстанции. Есть много различных вариантов развития событий и многие из них вполне можно предполагать. К сожалению, единственное, что вряд ли можно предположить — это то, что суд отменит обвинительный приговор и вынесет полностью оправдательный. Причем не только потому, что это конкретно Навальный, дело однозначно политическое и идёт по заказу властей, но ещё и потому, что у нас в стране в принципе нет оправдательных приговоров. 0.3, 0.5, 0.7 процентов, которые есть — то есть 3, 5, 7 дел из тысячи, это в десять раз меньше статистической погрешности, можно говорить, что их нет вообще. Другое дело, что властям с политической точки зрения было бы выгоднее всё-таки применить ту же меру наказания условно, сохранив сам приговор, либо сейчас есть такой вариант, и его многие обсуждают — всё-таки воспользоваться амнистией. Потому что совершенно очевидно, что сидящий в тюрьме Навальный это, при всём моём уважении, не Ходорковский, да и само общество изменилось, и в данном случае это будет русский Нельсон Мандела. Как ни относись к Алексею, в данном конкретном случае власти сами это создают. И если в этом их задача, в чём я вообще-то сомневаюсь, тогда да, приговор вступит в силу. Поэтому, наверное, сейчас они пытаются искать какие-то пути отхода. Есть вероятность, что будет условный приговор, хотя, мне кажется, она не сильно велика. Есть вероятность, что дадут реальный приговор, но будут тянуть до амнистии. Есть вероятность, что не послушают треть москвичей, проголосовавших за Навального, да и вообще просто каких-то разумных доводов и вопросов, зачем человеку в данном случае красть лес, и несмотря на то, что вообще нет никаких доказательств, оставят приговор в силе. Это в принципе не исключено. Что является самым прискорбный вариантом, в том числе — для действующей власти.

Борис Немцов, РПР-ПАРНАС:

Кремль и лично Путин считают Навального очень опасным конкурентом. И пытаются по-чекистски, по-бандитски с ним разобраться. Разбираются они двумя путями: во-первых, выдвигая против него именно уголовные обвинения, они считают, что его дискредитируют. И действительно для определённой части общества, особенно той его составляющей, которая склонна смотреть зомбоящик, к Навальному прочно приклеивается имидж эдакого жулика. И Путин, активно участвующий в пиар-кампании против Навального, постоянно это подчёркивает, он всё время говорит одну и туже фразу: нельзя бороться с коррупцией, если ты сам жулик. И всё, что Путин организовал, направлено ровно на дискредитацию. То же самое он делал и против меня — помните историю про В«украденные миллиардыВ» и так далее. Путин же в этом смысле вообще достаточно предсказуем и примитивен, у него главный аргумент: все вокруг жулики, меньше их слушайте.

Второе: конкретно это преследование по В«Ив РошеВ» — это ещё и возможность после Олимпиады Навального реально посадить. Дело в том, что ему предъявлено обвинение, а у него уже есть условный срок. Поскольку наши суды не склонны к оправдательным приговорам, они составляют сейчас меньше одного процента, то вероятность обвинительного вердикта по В«Ив РошеВ» очень высока. Формально, по уголовно-процессуальному законодательству, условно осуждённый, получивший второй приговор, автоматически садится. Путин довольно точно рассчитал, что, если процесс начнётся, допустим, в конце года, а он именно тогда начнётся в связи с процедурными вопросами, то всю Олимпиаду, январь и февраль, он будет идти, а уже после её завершения они выйдут на приговор. Поскольку Путин безумно боится, что Олимпиада будет сорвана из-за преследования оппозиции и политзаключённых, то до этого посадка Навальному не угрожает. А вот потом она становится всё более и более реалистичной. Причём окно возможности ограничено выборами в Мосгордуму, в которых Навальный сам участия принимать не может, но видно, что его команда на них пойдёт. Поэтому есть очень высокая угроза, что где-то весной его посадят.

Чтобы информационных поводов не давать, на сам момент Олимпиады процесс приостановят — своя рука владыка, они что хотят, то и делают. Назначат первое заседание на январь, или на конец декабря, а следующее — на конец февраля или начало марта. Скажут, что у нас новые документы появились, ходатайства — и всё, точка. Мы их изучаем, в следующий раз встречаемся 25 февраля.

Борис Немцов, политик:

Если говорить о формальностях, это всё происходит в рамках дела об В«Ив РошеВ». А если говорить по существу о том, зачем им это нужно, то шьют второе дело, чтобы после Олимпиады его посадить.

К этому надо относиться следующим образом: сейчас они всеми правдами и неправдами пытаются создать некую пиар-картину, что Навальный жулик и все его родственники тоже жулики. Потом второй раз признать его виновным, и тогда, по Уголовно-процессуальному кодексу, если он был условно осуждён по одному делу, то даже просто штраф по второму ведет к тому, что по первому он сядет. Даже административное правонарушение вроде нарушения правил проведения митинга приводит к тому, что условный срок становится настоящим. Сейчас на минимальном уровне зацепят Алексея, им не надо в отношении него устраивать экзекуцию, а Олега — не на минимальном, потому что у него-то это первое дело.

Вадим Прохоров, адвокат:

Это сделано, видимо, в рамках нового дела. Что там Навальный у нас опять украл? Лес, воздух и ещё всю почту украл. Всё это требует более тщательного рассмотрения, а вот по поводу избирательных дел могу сказать пару слов. Насколько я понимаю, избирательный счёт Навального уже закрыт, по-видимому, его финансовым уполномоченным, и финансовый отчёт должен был быть сдан в Московскую городскую избирательную комиссию. Наложить на него арест, тем более сейчас, когда кампания завершена и тема закрыта, невозможно, поскольку это же не счёт гражданина Навального, а счёт кандидата Навального, и он имеет строго целевое назначение. Думаю, к этому счёту никаких претензий не будет. Видимо, идёт речь только о каком-то его личном имуществе. Все эти аресты счетов, взятие в заложники родственников, брата его таскают по В«почтовомуВ» делу, не вызывает ничего, кроме возмущения, и ещё раз подтверждает агонию действующего режима, но это уже отдельный разговор.

Юлия Латынина, журналист:

Думаю, что наглость и тупость нашего Следственного комитета неисчерпаемы. Что тут можно ещё сказать? Понятно, что они пытаются создать Навальному любую головную боль, но они немножко боятся его при этом сажать, потому что понимают, что, как только его посадят, он превратится в мученика и большая головная боль будет уже у Путина. Поэтому они хотят сделать так, чтобы ему было как можно хуже и чтобы он ни о чём не думал, кроме как на что купить детям чулочки и сколько у него завтра допросов в Следственном комитете, — но при этом формально свободы не был бы лишён. Согласитесь, вряд ли Барак Обама или представители Евросоюза будут выступать против того, что у Навального арестовали имущество, или против того, что на Навального завели сто пятнадцатое дело за истребление динозавров в Юрский период. Соответственно они считают, как сказал товарищ Сталин, что количество — это тоже качество. Вот они и пытаются взять Навального количеством неприятностей, свалившихся на его голову. Конечно, привлечение к делу Олега Навального — это, с одной стороны, способ взять в заложники и родителей, но вообще вы же понимаете, что это входит в понятие В«общее количество неприятностейВ».

Кирилл Рогов, журналист:

Это продолжение уже принятой стратегии. Ранее по Навальному было принято политическое решение, когда он получил срок, В«дело В«КировлесаВ» — типичный политический процесс. Хитрость заключается в том, что Кремль, чтобы не накалять тему, оставил его на свободе, сохранив за собой возможность регулировать его активность как политика. Сейчас речь идёт о том, что Кремль хочет второй раз разыграть тот сценарий, который был на майских выборах, такой В«спринт со связанными ногамиВ», когда оппозиция формально допущена до выборов, но не имеет возможности полноценно принимать участие в предвыборной программе. Здесь то же самое. Неслучайно, именно сегодня была дана команда Минюсту зарегистрировать партию Навального, но при этом он сам максимально выводится из игры. Кремль хочет показать, что он не запрещает оппозицию, что он допускает ее до выборов, где потом обеспечит ее поражение всяческими жульническими средствами. Таким образом они выпускают пар, демонстрируя населению и оппозиции, что она никогда не сможет победить.В 

Владимир Ашурков, исполнительный директор В«Фонда борьбы с коррупциейВ»:

Алексея посадили под домашний арест до 28 апреля. В это время ему будет разрешено общение только с родственниками и адвокатами, кроме этого ему не разрешается использование электронных средств коммуникации. В принципе, это — очередной этап политического давления, он полностью политически мотивирован. Тут надо понимать три момента. Во-первых, арест на 7 суток был абсолютно неправосуден, видео ясно показывает, что Алексей просто стоял на тротуаре, когда его схватили, и позже суд принял решение в пользу ареста. Во-вторых, никаких нарушений подписки о невыезде не было. И самое главное — само В«дело В«Ив РошеВ», по которому изменена мера пресечения, высосано из пальца не меньше, чем В«дело В«КировлесаВ». Речь идёт о коммерческих отношениях между двумя частными компания, причём, насколько я знаю, В«Ив РошеВ» не признаёт себя потерпевшей и не считает, что в результате её отношений с Главподпиской ей был нанесён какой-либо ущерб. Алексей там не являлся никаким исполнительным лицом или сотрудник, а только одним из учредителей. То есть всё это дело шито белыми нитками, это полностью политически мотивированное преследование. Несмотря ни на что мы продолжаем подготовку к выборам в Мосгордуму, у нас есть коалиция с РПР-ПАРНАС. Сегодня мы узнали, что зарегистрирована наша В«Партия ПрогрессаВ», мы будем продолжать действия по её регистрации, для чего нужно открыть около 50 региональных отделений. Я уверен, что даже под домашним арестом Алексей не исчезнет из политической жизни, а продолжит находиться в центре общественного внимания и останется участником общественно-политической жизни.

Елена Лукьянова, адвокат:

Все процессы в отношении Навального кажутся мне очень сомнительными хотя бы потому, что он юрист грамотный и странно было бы предполагать, что он допускает такие ляпы. Кроме того, мне вообще не нравится перевод экономических дел в уголовную плоскость. Я являюсь членом экспертного совета при Уполномоченном по делам предпринимателей, и мне представляется, что это очередной такой перевод, которые вообще бизнес убивают на корню, даже когда дело не касается столь крупных политических фигур.

Сергей Давидис, юрист, член Координационного совета оппозиции первого созыва:

Как и любое явно политическое дело, которое сейчас расследуют в суде, оснований для положительных ожиданий оно не даёт. При всём желании иного сомневаться в обвинительном приговоре не приходится. А если учесть уже имеющийся у Алексея условный срок, то, если за время суда резко не изменится политическая ситуация в стране, то стоит готовиться к реальному сроку и, соответственно, переводу в реальный срок первого приговора. При этом простого пересказа фабулы дела любому здравомыслящему человеку достаточно для того, чтобы понять: состава преступления в деле нет и не может быть, особенно в случае Алексея, который вообще никакого отношения к этому не имеет, никаких управляющих функций у него нет, он вообще ни при чём, просто учредитель компании. Тем не менее, как мы видим по В«болотному делуВ», по делу Удальцова и Развозжаева, сейчас в суде не играют роли ни доказательство, ни факт. Понятно, что конкретные сроки предсказать невозможно и, несмотря на все рациональные аргументы, хочется надеяться на чудо, но оптимизма нет.

Разброс возможных наказаний по этой статье в сочетании с переводом в реальный срок условного, пусть и с частичным поглощением, даёт достаточно большое пространство для творчества судьи. Поскольку дело политическое, то и решение будет носить исключительно политический характер. Приговор будет скорее коррелировать с риторикой властей и тем образом Навального, который создаётся в СМИ, чем с фактами. Меньше нескольких лет ожидать не стоит, хотя, пока человек на свободе, лучше не обсуждать сроки лишний раз.

Если говорить об общественной поддержке, то хотелось бы надеяться на лучшее, но тоже уверенности нет. В прошлый раз это было внове, всё происходило на подъёме мобилизации сторонников Навального в связи с выборами мэра Москва. Множество людей в столице связывали с Алексеем свои конкретные надежды, видели его своим непосредственным представителем. И хотя в большинстве своём они не растеряли своих симпатий, их связь с ним, эмоциональная и информационная, заметно снизилась. Сейчас выборов нет, а сам Навальный находится под домашним арестом, его интернет-ресурсы блокированы, поэтому возможности такой же интенсивной коммуникации у него нет. При этом за время суда по В«КировлесуВ» был уже вынесен приговор по В«болотному делуВ», продолжаются события на Украине — и всё это снижает значимость отдельного, пусть и неприятного, события. Конечно, лично я и ещё тысячи людей выйдут на улицу и будут высказывать свою позицию, но вряд ли выйдет столько же, сколько в прошлый раз. Кроме того, власть закручивает гайки, и возможно, к моменту окончания суда уже будут в какой-то степени реализованы инициативы господина Сидякина и других о резком ужесточении ответственности за участие в несогласованных акциях. А это, понятное дело, на ситуацию тоже повлияет.

Вадим Прохоров, адвокат:

Это простая кампания по расправе властей над политическим оппонентом псевдозаконными способами с помощью карательных органов и уголовно-процессуального законодательства. Понятно, что Навальный не мог украсть Кировский лес, и к почте и В«Ив РошеВ» не имеет никакого отношения. А клевета, статью о которой Путин восстановил после своего возвращения, по идее должна рассматриваться в рамках Гражданского кодекса, а не Уголовного. Но нынешние власти избрали такой курс действий — делать из людей хулиганов, мошенников и кого угодно ещё, лишь бы не признавать, что у нас есть политические процессы, а подчас и политические заключённые.

Вадим Клювгант, адвокат:

Автоматического перехода его предыдущего наказания из условного в реальное не произойдёт. Этот вопрос решает суд с учётом всех обстоятельств. В данном случае преступление, в котором Навального признали виновным, не относится к категории тяжких, эта статья вообще не предусматривает лишения свободы, так что совсем не очевидно, что условный срок на этом основании может быть заменён на реальный. Нужно будет всё исследовать, оценить тяжесть проступка. Но теоретически такая возможность есть, если кто-то будет инициировать это разбирательство. Сам суд его не начнёт, кто-то должен перед ним поставить такой вопрос, например, органы, осуществляющие контроль над поведением осуждённого. Но в этом смысле гораздо опаснее следующее дело, по которому Навальный и был посажен под домашний арест и которое начнётся завтра. Там речь идёт действительно о тяжких преступлениях, и риск гораздо выше.

Оценивать доказательства по нему, не будучи знаком с материалами, я не могу. Но, судя по доступным публикациям, конструкция обвинения вызывает очень большие сомнения, так как сильно напоминает подобные дела, когда происходит искусственная криминализация бизнеса. То есть экономические сделки и хозяйственные операции выдаются за что-то криминальное на основании того, что те или иные условия договора не нравятся стороне обвинения. Это в принципе не правовой подход, о чём многие, и я в том числе, уже давно говорят. Признаки такой ситуации я вижу и в данном случае.

Теоретически нарушение прав и свобод человека, защищаемых Европейской конвенцией, можно обжаловать в международных органах. Для того чтобы это сделать, нужно исчерпать меры защиты в национальной юрисдикции, что подразумевает прохождение двух судебных инстанций. Но такое обжалование не подразумевает пересмотра дела непосредственно. Если ЕСПЧ признаёт жалобу обоснованной и выносит решение, что было нарушено право на справедливый суд, это может послужить основанием для пересмотра дела вновь в национальной юрисдикции. Но порядка прямого пересмотра решения российского суда или суда любой другой страны в каком-то международном органе не существует.

Константин Янкаускас, муниципальный депутат, кандидат на выборах в Мосгордуму:

Сегодня мне позвонили в 7:30 утра и сказали, что хотят расспросить по поводу преступлений. Я, естественно, дверь не открыл, сказал, чтобы возвращались через два часа и принесли повестку. Тогда они начали стучать и звонить, я спросил у них: В«Зачем вы хулиганите, это квартира муниципального депутатаВ». Они сказали, что пришли к депутату Янкаускасу с обыском. То же самое сейчас происходит в квартире моих родителей, куда они смогли войти и забрать мобильный телефон, и в квартире родителей моей жены. При этом объяснение их действиям я смог прочитать только на сайте Следственного комитета. Сейчас сижу, жду адвоката, только тогда пущу их внутрь.

Вадим Прохоров, адвокат:

Это явное продолжение политического давления с применением уголовно-правового инструментария. Совершенно очевидно, что речь идёт вовсе не о мошенничестве, а об участии в избирательной кампании главного оппозиционного кандидата, каковым был Алексей Навальный. И то, что это произошло спустя столь значительное время, демонстрирует, что власти решили сейчас заняться искоренением оппозиции, видимо, полагая, что на фоне участия России в событиях на Украине и в Крыму весь остальной беспредел уже теряет особенное значение.

Возможно, некоторая связь с выборами в Мосгордуму тут есть, так как и Янкаускас, и Ляскин собирались туда баллотироваться. Но власть не столько боится этих кандидатов — понятно, что механизм их В«отсеченияВ» отработан достаточно хорошо — сколько стремится к воздействию на политическую ситуацию в целом. Им надо не только зачистить политический ландшафт перед выборами, но и в принципе искоренить реальную оппозицию.

Единственный способ для оппозиции сопротивляться этому — консолидация и борьба легальными методами.

Сергей Давидис, юрист, член В«Координационного совета оппозицииВ» первого созыва:

Это какой-то абсурд. Может быть, у них есть график какой-то, в соответствии с которым они должны проявлять активность с определённой периодичностью, а то всё как-то замерло и непонятно, почему, собственно, человек сидит под домашним арестом, если дела не идут. Дело В«Ив РошеВ» вернулось в Следственный комитет, и никакой динамики с ним нет, дело В«КировлесаВ» уже окончено, и приговор вынесен, но есть ещё третье дело, по которому приходится что-то предпринимать, раз его не закрывают. Это просто какие-то внутренние игры в рамках СК, они доказывают, что они нужные, что они борются с врагами, делают так, чтобы этим врагам жизнь мёдом не казалась. При этом обыски в ночное время, по закону, допускаются только в случае крайней необходимости, а это очевидно не тот случай, потому что Навальный находится под домашним арестом и не может никуда уехать ни утром, ни вечером, ни днём. Это всё уже перестаёт укладываться в какую-то логику, кроме замысловатой бюрократической внутренней логики Следственного комитета и других властных структур, которая нам, непосвящённым, не очень понятна. Мы смотрим и думаем: В«АбсурдВ», но это ведь по какой-то причине произошло. Они — это уже такая вещь в себе, живущая по своим законам, мы для них не очень интересны, и им уже даже не очень важно быть для нас убедительными.