Для последнего слова у меня есть бумажка вот эта, она довольно задрипанная, потому что я ее в кармане ношу каждый процесс. И когда я из СИЗО выхожу, меня обыскивают и каждый раз говорят: "Это что такое! Нельзя! Можно только материалы дела". А я говорю: "Это мой материал дела самый главный". Помните, в самом начале вы нам дали полчаса на ознакомление с материалами дела. Ну, я посмотрел — а что там смотреть-то: сфальсифицированные материалы и подписи? Единственная вещь, единственная страничка, которая меня интересовала, я с нее сделал выписку, и потом в течение процесса я так вот ее из кармана доставал и украдкой смотрел. Каждый раз в самые такие пафосные моменты, когда прокурорша изображала здесь слезы и говорила: "Ветераны — это наше все! Мы их так любим! Наше государство ради ветеранов и существует, и только такие, как вы, их оскорбляете"…

И даже потом, когда в своей камере я телевизор включал… Как ни включишь — там рассказывали, что я оскорбил ветерана, ветераны, конечно — это самое важное, что есть в стране, и вся Россия опять же существует для ветеранов, я снова доставал бумажку и смотрел на нее.

А этот листочек — справка из отдела социального обеспечения, и они там пишут, какую помощь они оказали ветерану Артеменко. И вот там справка за последние четыре года, и указано, что последний раз он получил продуктовый набор ноль шестого ноль седьмого, а всего за четыре года он получал помощь семь раз.

Три раза получил сертификаты на промтовары, один раз — набор продуктов, и три раза он получил сертификат на продукты, и, если я правильно посчитал, то общая стоимость этих сертификатов за четыре года — примерно 11 тысяч рублей. Вот и вся ваша забота, е-мое, о ветеранах, лицемерные вы негодяи! Вот в этом и выражается все настоящее отношение к ветеранам, к пожилым людям, ко всем в этой стране.

Еще одна страница материалов дела — это состав следственной группы. 15 человек из разных регионов, 15 бездельников и охламонов свезли в Москву, дали им жилье, дали им командировочные и зарплаты для того, чтобы они расследовали это преступление. На это ушло больше денег, чем ветеран получил от государства помощи, наверное, за всю жизнь. Один день этого суда — посчитайте, сколько здесь стоит госслужащих — стоит гораздо гораздо больше, чем ветеран, участник войны Артеменко, получил за четыре года помощи от государства, которое осмеливается заявлять о том, что оно заботится о ветеранах. Самое отвратительное, гнусное, омерзительное, что есть в этой власти — это то, что оно существует для того, чтобы грабить вот этих людей, самых несчастных — ветеранов, этих пенсионеров. Они же источник этих денег! Откуда дворцы эти берутся и ершики стоимостью по 50 тысяч рублей за штуку туалетные?!

Мы знаем, что деньги не берутся из ниоткуда, они взяты оттуда: кого-то не долечили, кого-то не доучили, кому-то не купили инвалидное кресло, кому-то не дали лекарств для того, чтобы построить дворец, для того, чтобы тещам Путина купить квартиры, чтобы у Медведева было четыре дворца. И каждому нужно дать, и чтобы дать, нужно у кого-то отнять. И они отнимают. И для того, чтобы защитить свою возможность воровства, они используют тех, кого обокрали. Это и есть самое отвратительное.

Вот здесь выступал такой чучундрик, который написал на меня заявление. И он сказал лучшую фразу за весь процесс: "Я смотрю этот ролик, и там человек пожилой, и видно, что бедный. А значит, он пенсионер и ветеран". А чего он бедный-то? А почему в нашей стране это абсолютная ассоциация у любого: ну, ветеран — значит бедный. Так почему же, я не понимаю? Если это участник войны и вы все надрывались и рассказывали, как вы их любите, почему сразу с первого взгляда видно, что он бедный?! Почему, если мы возьмем страны тех, кто проиграл войну: Италия, Германия, Япония... Значит, в России самая маленькая пенсия. Я писал такой законопроект, чтобы повысить до [уровня] солдата немецкого Бундесвера. Нет, нельзя повысить, потому что не хватит денег, чтобы построить дворец.

Для того, чтобы в Геленджике или на южном берегу Франции возникали эти классные дома единороссов, нужно кого-то обокрасть, и, конечно, лучше всего, удобнее всего обокрасть пенсионера. Наша власть, знаете, от Путина, В«Единой РоссииВ» до вас до всех, она превратилась в огромную свинью, которая из корыта с нефтедолларами хлебает, засунув туда свою голову, а когда ей стучат по голове: "Але, это же здесь для всех", а вы голову высовываете и говорите: "Что?! Не позволим оскорблять ветеранов" — и обратно голову. И все говорят: В«Может быть, хватит красть?В» Вы снова свою эту вытаскиваете физиономию и говорите: В«Что? Не позволим пересматривать итоги Второй мировой войны!В»

Да какое вы, ваш Путин и В«Единая РоссияВ», имеете вообще отношение к этой войне? Из окопов не вылезали?
Вы используете это, потому что вам не хочется говорить про настоящее. Вы используете это, потому что очень неловко обсуждать любую текущую проблему. Потому что с вами же, опять же, хотят поговорить про коррупцию, про бедность, про неравноправие, про развал здравоохранения, а сказать вам об этом нечего. И когда конкретные люди вроде меня начинают задавать слишком острые вопросы, сразу возникает: В«Какой дворец? Какой там дворец, какой Димон, какой Путин? Давайте поговорим о том, как он оскорбил ветерана!В» И ровно для этого придумали этот процесс. Потому что не хочется вам говорить ни о чем другом.
Один из самых гадких моментов процесса, когда прокурор читала сфабрикованные показания. Всем понятно, десять страниц показаний, они же сначала собрались и сказали: В«Ну, нам нужны какие-то показания, чтобы показать в суде, а дедушка старый и уже говорить не может. А, черт с ним, возьмем его старые мемуары, подпишем за негоВ». Посмеялись еще над дедушкой: В«Ну а что — дед старый, ему все равноВ». А потом она читала, делала паузы, изображала, что голос у нее дрожит.

А я хочу напомнить, например, о недавнем важном эпизоде в нашей стране, когда в Краснодарском крае, под непосредственной крышей бывшего Генпрокурора [Юрия] Чайки и его окружения, действовала банда Цапка, которая терроризировала целую станицу, насиловала школьниц, убивала людей. А поймали их только после того, потому что крышевала их прокуратура и суды, как они вырезали целую семью, убили взрослых и детей, сложили во дворе, подожгли, а новорожденного ребенка живого — это официальные материалы дела — бросили в этот костер. Это все случилось, потому что за ними стояла прокуратура, за ними стояли суды, за ними стояла В«Единая РоссияВ». И голос у вас совершенно не дрожит, хотя это самое настоящее фашистское преступление. Голос у вас не дрожит, а наоборот, вы очень бодрым голосом говорите: В«А кто последний в кассу?В». И вы готовы обслуживать вот этого огромного хряка, который засунул свою морду в общие нефтедоллары, потому что надеетесь, что вам перепадут какие-то крошки.

Я включаю телевизор и вижу стыдный репортаж, показывают тот эпизод, что ветеран узнал, что его оскорбил Навальный, и так случилось удивительным образом, что дома была съемочная группа, показывают, лежит человек в трусах на одеяле, рядом внук стоит и в глазах его счастье, он доволен: я наконец-то монетизировал деда. Все счастливые: камеры снимают, за камерой, наверное, стоит Маргарита Симоньян, которая говорит — давай, дед, не рыпайся, лежи. А этот 95-летний человек лежит в трусах на одеяле, и у него на лице написано: что вообще происходит? Почему они это все делают? А они: В«Ну, нормально! Нормально, так трогательнее получится!В»

Вы всем этим процессом, цель которого понятна, унизили и оскорбили ветеранов хуже, чем все, что вы делали до этого. Вы использовали человека как куклу... он то хочет выступать, то не хочет выступать. Да вы просто открыто подписываетесь за него. То есть он в вашем представлении вообще не человек. Ну, вы понимаете, живой человек, дееспособный — как же можно за человека взять и подписать десять разных заявлений просто разным почерком? Потому что для вас он вообще не человек. Для вас и для вашей власти это просто механизм, кукла, которую вы хотите использовать для себя.

Я начал с этого свое выступление и продолжу: за это вы будете гореть в аду. Я надеюсь, вы люди молодые, не только будете в аду гореть, но и ответите перед нормальным человеческим судом. Я понимаю, что вы устроили, чтобы вечером сказать: "Навальный сидит не потому, что скрывался от следствия, а потому, что оскорбил ветерана". Будете ездить по ушам зрителям.

Какое-то количество вашей телепублики вы обманете, но я уверен, ваш план не сработает. Огромное количество людей следит за процессом, им так же противно и тошно, потому что они, в отличие от вас, считают ветеранов и пенсионеров людьми, нормальными людьми, над которыми нельзя издеваться, за них нельзя подписываться, подделывать заявления, снимать в беспомощном состоянии. И то, что вы задумали, я уверен, у вас не получится и так или иначе право возьмет свое и каждый ответит по заслугамВ».