Владимир Владимирович сердится…
Если можно за что-то уважать нынешнего российского президента, так это за умение владеть собой. Ни один мускул лица не выдал его душевного волнения (конечно, если таковое имело место) после «Норд-Оста», Беслана или выхода американцев из Договора по ограничению систем противоракетной обороны. Что вовсе не свидетельствует об отсутствии сильных эмоций. В иные моменты президентский гнев прорывался наружу. Как правило, это случалось, когда ему задавали неприятные вопросы относительно прав человека в Чечне (помнится, публично пообещал обеспечить «обрезание» французскому журналисту). Или же на первых этапах «дела ЮКОСА», когда он орал на министров: «Прекратить истерику!».
Всякий раз, впрочем, решение проявить высочайший гнев было вполне рациональным. В такие моменты Владимир Владимирович напоминал французского маршала Лиоте, который говорил ординарцу: «Голубчик, приготовьте мой старый берет, завтра я буду топтать его в приступе безудержной ярости».
И вдруг в последние недели российского президента, что называется, понесло. Видно, что его просто распирает раздражение. Он прикладывает немалые усилия, чтобы сдержаться, но у него не получается. И вот он буквально набрасывается на министра финансов Алексея Кудрина, требуя чуть ли не немедленно отнять таможенные пункты у частных фирм. (Безобразие, конечно, но совсем не новость. Да и сложилась эта практика задолго до Кудрина.) Или при обсуждении невиннейшего вопроса о лесопереработке вдруг взрывается: «Если будем сопли жевать годами, тогда ничего не изменим. Надо принять все меры для стимулирования переработки леса на территории РФ, а не гнать кругляк за границу. А то шуруют туды-сюды в огромных количествах, и ничего не сделано».
Чтобы показать степень раздражения Путина, напомню, что до этого Путин только однажды так оскорблял подчиненных. «Хватит сопли жевать», — бросил он высшим российским генералам в 2000 году, когда они начали терять инициативу в ходе операции в Чечне.
На днях после суперудачных, как утверждают, переговоров с немецким канцлером и подписания с «Рургазом» как раз такого контракта, какого Газпром добивается от всех западноевропейских стран, российский президент стал угрожать Западу. Мол, Россия вот-вот обидится на несправедливое отношение западноевропейских государств и найдет на Востоке новых покупателей на свои нефть и газ. Нечего сказать, милая прелюдия к санкт-петербургскому саммиту «большой восьмерки», который по инициативе России будет посвящен как раз энергетической безопасности.
Самое удивительное здесь то, что для президентского гнева нет, казалось бы, никаких оснований. В стране, уверяют нас, невиданная стабильность. Зарплаты и пенсии растут одновременно с ценами на нефть. Эти цены в сочетании с крайне нестабильной ситуацией в других нефтедобывающих регионах мира дают России полное превосходство для торга с Западом по любым вопросам. Доходы государства превышают расходы. Телеканалы с утра до вечера прославляют мудрого руководителя и его сподвижников. Оппозиции, чье мнение следовало бы принимать в расчет, не существует. На мелочи вроде поднявшей голову инфляции и ворчащих по поводу прав человека западных политиков можно не обращать внимания.
А Путина, тем не менее, распирает от раздражения. Подозреваю, что дело здесь в том, что самое любимое путинское детище (Газпром и «Роснефть» не в счет – это бизнес) — пресловутая властная вертикаль, — будучи окончательно достроенной, оказалась совершенно неработоспособной. И выяснилось это при первой же попытке российской власти сделать подведомственному народу хоть что-то хорошее. Это я о пресловутых национальных проектах. Не будем говорить о конъюнктурном характере этих проектов, о том, что главная их цель — обеспечить в 2008 году (а может, и раньше) поддержку той комбинации передачи власти, которую в Кремле пока еще не придумали. Как бы там ни было, требовалось, чтобы все почувствовали, что жить стало легче и веселей. Но тут же выяснилось, что с таким тщанием выстроенная вертикаль совершенно не приспособлена для делания чего-либо полезного. Потому что главная ее цель – сохранение и воспроизводство российской бюрократии.
Вот, к примеру, пообещали помочь россиянам решить квартирный вопрос. Выделили миллиарды рублей – а жилья больше не становится, более того, цены на него растут не только в столицах, но и по всей стране. И Путин может обораться на своих министров, но ничего не изменится. Так как путинские чиновники видят в распределении земельных участков и разрешений на строительство только и исключительно источник собственного дохода.
Пообещали участковым врачам платить по десять тысяч рублей, но при этом такие нормативы ввели, что выполнить их человек просто не в состоянии. В результате денег у докторов как не было, так и нет. Другое дело – массовые закупки оборудования и лекарств. Тут, понятное дело, есть где развернуться, туда деньги и уйдут. Без всякого, замечу, улучшения качества обслуживания.
И, главное, вокруг Путина – только свои, самим президентом снизу доверху назначенные, перед ним, президентом, отчитывающиеся и несущие, сколько руки носят. В такой системе заставить чиновника хоть что-то делать может лишь страх. И страх, конечно, наличествует. Но не столько перед Путиным, сколько перед будущим, перед все тем же 2008-м. Ведь вся эта вертикальная власть только и может существовать при незыблемости, несменяемости первого лица. Власть при такой системе не может быть передана. И даже малейший намек на возможность ее передачи рушит всю систему лояльностей, которая обеспечивает функционирование властной вертикали. В результате наступил паралич, в причинах которого президент не хочет себе признаваться. А потому беспричинно и постоянно раздражается.
