Надо мечтать! Часть II
Россия стала другой. А центростремительные идеологи живут еще в той, моноцентричной России. Перебирают варианты, тужатся, рожают национальную идею. Реальности, конечно, в упор не видят. Более того, очень раздражаются, когда им на нее указывают. С их теоретической точки зрения, ее не должно быть. И, следовательно, как бы и нет. Как нет глобализации, урбанистического перехода, демографического перехода, перехода от индустриального к постиндустриальному обществу, к информационному и т.д. Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году. Исключительно, чтобы нам нагадить.
Они верят, что мы живем в тереме на берегу широкой реки и воспитываем семерых по лавкам. А если не живем и не воспитываем, то лишь оттого, что Россию кто-то предал или продал.
Фрустрация и агрессия по отношению к своим и к чужим — верный признак такого отставшего от реальности мышления: мол, мы, безусловно, танцуем лучше всех в мире. По крайней мере, в мечтах. Но в реальности нам постоянно что-то мешает. Если это «что-то» твердой рукою отсечь, у нас запляшут лес и горы и великая наша мечта привольно разольется по белу свету...
«Что-то» — не обязательно евреи. Раньше были царь и помещики. Капиталисты и предприниматели. Буржспецы. Кулаки и середняки. Сначала правые октябристы, затем левые кадеты, потом родственные эсеры, классово совсем близкие меньшевики… А когда никого из этих не осталось, пришлось взяться и собственно за большевиков: троцкисты, бухаринцы. Те, эти, внешние, внутренние... Космополиты, врачи, абстракционисты, пидарасы, диссиденты, волюнтаристы...
Сколько их поотрезано, зарыто или изгнано ради мечты о единстве и безальтернативности.
Почему во всех приличных странах эта сомнительная публика как-то уживается друг с другом и у них в результате что-то положительное вытанцовывается? Может, потому, что нет монокультурной мечты, той самой центральной точки, где сидит царь горы, владеющий ключом от самой главной, единственно возможной и обязательной для всех веры?
Трудный вопрос. Но отечественным мечтателям не до него. Они пихаются со своими единственно верными учениями вокруг остывшего сакрального органа Родины. В надежде согреть, вдохнуть жизнь, духовно оплодотворить. Такой истеричный нерест всухую. Нисколько не эротично и неинтересно. Потому что сама Родина тем временем ушла куда-то далеко, равнодушно бросив пустой алтарь на проселочной обочине. Что-то иное в ней созревает, и не в одной фокусной точке, а сразу в нескольких. Это, может, наше главное завоевание за 20 прошедших бестолковых лет. И, конечно, масса желающих нас этого завоевания лишить. Но не получится: невосторженные москвичи трусят себе мимо кербелевского Ильича к метро «Октябрьская». Как и мимо всех партийных лозунгов и призывов. Все это — неактуально. Ильич в сознании сограждан настолько периферичен, что не заслуживает ни поношений, ни приношений. Так, деталь ландшафта.
Это правда. Как правда и то, что теоретически невозможно в христианской стране держать на главной площади столицы мумию предка в качестве объекта поклонения. Теоретически невозможно, а на практике – пожалуйста. Из чего следует простой вывод: страна не христианская. Но страна и не коммунистическая! Ей просто в достаточной степени наплевать. Она – сама по себе, вне единой идеологической доминанты. Ей приятно думать, что она верует – но… Но на самом деле она уже научилась и привыкла быть разной.
Вовсе не хочу сказать, что это замечательно. Однако предложения, основанные на возрождении моноцентрической духовности – еще хуже. Во-первых, потому что моноцентризм без расстрелов уже не возродишь, а с расстрелами он вряд ли будет целителен. Во-вторых, он фальшив. В-третьих, не нужен, если мы всерьез говорим о многомерном развитии страны, а не о концентрации ресурсов ради еще одной узко специализированной экспансии. Например, военной. В-четвертых, он может сделать неожиданно актуальным для нас югославский сценарий, мимо которого мы с грехом пополам проскочили в недавнем прошлом.
Конечно, есть маргиналы, которые уперто твердят: нет, страна коммунистическая! Или нет, страна православно-христианская! Самые прогрессивные из них предлагают генно-модифицированный гибрид: страна, оказывается, православно-коммунистическая. Пятая империя... красный проект... Некий повредившийся умом священник в газете «Завтра» предлагает причислить Сталина и Ивана Грозного к лику православных святых.
Отлично, дедушка. А как быть с тем, что святой монарх Иван Четвертый был того — слаб по части мальчиков? Не вы ли только что били геев хоругвями?
Да флаг вам всем, господа, в руки! Ни в чем себе не отказывайте. Хотите – поклоняйтесь Ильичу или Виссарионычу. Хотите – святому императору Николаю Второму. Хотите – Дзержинскому. Хотите – Путину... Всем сразу или каждому по очереди. Православный чекист в такой мультикультурной обстановке – уже не анекдот, а эмпирическая реальность. Вызывающая симпатию у большинства населения. Люди согласны, что в принципе любая вера (допустим, она искренняя) лучше безверия. А если сразу две веры, так оно даже и надежней: шампунь и кондиционер в одном флаконе. Проявитель и закрепитель. Слабительное и снотворное.
Такая противоречивая реальность. Но ведь только она и позволяет сегодня сохранить цельность российского народа и российской государственности. Ценой компромиссов и отказа от монокультурной доминанты. Например, Церковь упорно делает вид, что не замечает язычества в мавзолее. И правильно. А президент Путин делает вид, что вовсе и не собирался объединять Адыгею с Краснодарским краем. И тоже правильно.
Или вот, слышу, организуется фестиваль православного рока. Круто. Верным курсом шагаете, товарищи! Демократия и плюрализм в действии. Давно ли ваши сказочники называли рок порождением западного растлевающего влияния и сатанизма?
Все это касается и сказаний о демографии.
Не вина реальности, что былинная детородная программа обанкротится в ближайшие два-три года. Это вина кремлевских мечтателей — и самого президента в том числе. Уже к 2008 году приток молодежи на рынок труда сократится. Бизнес и региональные администрации замельтешат в поисках гастарбайтеров. Призыв в армию обвалится минимум на 20%. Это не теоретические прогнозы, посчитано специалистами буквально по головам. Гадать-то нечего: сегодняшние 15-16-летние школьники к достижению призывного возраста в числе никак не умножатся.
Хотите-не хотите, в реальности кризис будет нарастать. Рождаемость в два раза никак не подскочит: не было в мире такого прецедента. Значит, абсолютное сокращение трудовых ресурсов будет продолжаться. В ближайшие годы – ускоряющимися темпами. Потому что даже если вдруг народится могучее и сказочно изобильное путинское поколение (что весьма маловероятно), то ему все равно понадобится 18-20 лет, чтобы вырасти.
Если, конечно, мы не в сказочной бочке, где младенец растет не по дням, а по часам.
Бочка как опора государственности
Бочка, вообще говоря, вещь идеологически полезная. Помогает защититься от внешнего мира, почувствовать себя сильным и смелым. Но на демографию даже она не в силах повлиять.
Подобные идеологические емкости как источник групповых пристрастий широко распространены в новой нашей реальности. Из них редко получишь что-либо свежее, но зато в каждой бочке по своей сказке. В этом фундаментальное отличие неосоветской эпохи от классически-советской: тогда бочка была одна на всех. Не так важно, что именно в этих бочках хранится; важно, что по-хорошему назад в единую тару их содержимое уже не слить.
Из уважения к реальности прислушаемся к бочковым сказаниям. Из каждой веет убежденностью, что именно в ней и должна уместиться вся Россия без остатка. Но это – словеса. На практике жители бочкотауна хорошо знают о существовании соседей. И в глубине души отдают себе отчет, что Россия – это как раз пространство не внутри каждой конкретной бочки, а между ними. Общая для всех территория.
Страшно вымолвить, но это значит, что современное ценностное пространство страны выстроено по принципу реального либерализма. Хотя наивно было бы ожидать от каждого теоретизирующего Диогена признания этого факта. Тем более что в общем ряду бочкотары стоит и отдельная небольшая емкость либеральных мечтаний, куда всякий уважающий себя патриот почитает долгом плюнуть погуще.
Рассказывают, что замечательный русский поэт Афанасий Фет, известный консервативными убеждениями, проезжая мимо Университета, всякий раз останавливал извозчика и справлял малую нужду на ограду рассадника русского либерализма. Ну и что? Фет остался хорошим поэтом, Университет остался университетом. Пространство, в котором эта символическая коммуникация осуществлялась, осталось нашей любимой Россией. В ней (тогда) хватало места и для того, и для другого.
Почему же потом наша идеологическая территория скукожилась до размеров партийной кепки? Среди многих факторов еще и потому, что дореволюционные элиты не сумели выстроить и сохранить эффективную систему межгрупповой (межбочковой, в нашем случае) коммуникации. Не смогли понять и принять, что сама эта система важнее, чем конкретные передающиеся по ней месседжи. Потому что она обеспечивает целостность в разнообразии, позволяет согласовывать интересы и находить выход. Система сообщающихся бочек важней для растущей России, чем наличие одной, безраздельно доминирующей.
Хотя многие думают иначе. И это нормально.
Тот же Фет, крайне правый в теории, был большим либералом в конкретной поэтической практике. Собратья пеняли ему за неразборчивость в журнальных связях. «Если бы сапожник Шмидт (самый скверный и дешевый сапожник Петербурга) взялся издавать листок под названием «Х...», я бы дал стихи и туда, – гордо отвечал поэт. – Стихи облагораживают!»
Во-во. Если есть хорошие стихи, если есть мысли, то почему бы не довести их до читателей по всем доступным каналам? И зачем бы Фету требовать закрытия гипотетического листка Шмидта, если Фет – это Фет, он знает цену себе и любой из идейных бочек, в которые направляет стихи?
Вот если мыслей и слов нет – тогда совсем другое дело. Чувствуете разницу? Допустим, у Фета и у генерала Макашова общая склонность к лечению России методами уринотерапии. Только от Фета в российской истории остались еще стихи, а от генерала Макашова — исключительно запах. По этой самой причине генерал Макашов не устает требовать закрытия неприятных ему свободных СМИ — и власть к нему благосклонно прислушивается, а, скажем, г-н Немцов (при всем неоднозначном к нему отношении), когда государственники из Думы пытались закрыть газету «Завтра», немедленно подписал открытое письмо в ее защиту. Надеюсь, не надо объяснять, что Немцов не есть аналог Фета по всем прочим параметрам. Просто речь об асимметрии отношений.
Ныне у нас второй, спустя сто лет, шанс. Надо сберечь коммуникационную систему, которую власть опять довольно тупо, довольно бессмысленно, во вред России и даже себе самой, пытается вытоптать.
А что конкретно соотечественники говорят друг другу из конкретных бочек – это уже вопрос второй.
Продолжение, начало статьи смотрите здесь!
Обсудить "Надо мечтать! Часть II" на форуме
Они верят, что мы живем в тереме на берегу широкой реки и воспитываем семерых по лавкам. А если не живем и не воспитываем, то лишь оттого, что Россию кто-то предал или продал.
Фрустрация и агрессия по отношению к своим и к чужим — верный признак такого отставшего от реальности мышления: мол, мы, безусловно, танцуем лучше всех в мире. По крайней мере, в мечтах. Но в реальности нам постоянно что-то мешает. Если это «что-то» твердой рукою отсечь, у нас запляшут лес и горы и великая наша мечта привольно разольется по белу свету...
«Что-то» — не обязательно евреи. Раньше были царь и помещики. Капиталисты и предприниматели. Буржспецы. Кулаки и середняки. Сначала правые октябристы, затем левые кадеты, потом родственные эсеры, классово совсем близкие меньшевики… А когда никого из этих не осталось, пришлось взяться и собственно за большевиков: троцкисты, бухаринцы. Те, эти, внешние, внутренние... Космополиты, врачи, абстракционисты, пидарасы, диссиденты, волюнтаристы...
Сколько их поотрезано, зарыто или изгнано ради мечты о единстве и безальтернативности.
Почему во всех приличных странах эта сомнительная публика как-то уживается друг с другом и у них в результате что-то положительное вытанцовывается? Может, потому, что нет монокультурной мечты, той самой центральной точки, где сидит царь горы, владеющий ключом от самой главной, единственно возможной и обязательной для всех веры?
Трудный вопрос. Но отечественным мечтателям не до него. Они пихаются со своими единственно верными учениями вокруг остывшего сакрального органа Родины. В надежде согреть, вдохнуть жизнь, духовно оплодотворить. Такой истеричный нерест всухую. Нисколько не эротично и неинтересно. Потому что сама Родина тем временем ушла куда-то далеко, равнодушно бросив пустой алтарь на проселочной обочине. Что-то иное в ней созревает, и не в одной фокусной точке, а сразу в нескольких. Это, может, наше главное завоевание за 20 прошедших бестолковых лет. И, конечно, масса желающих нас этого завоевания лишить. Но не получится: невосторженные москвичи трусят себе мимо кербелевского Ильича к метро «Октябрьская». Как и мимо всех партийных лозунгов и призывов. Все это — неактуально. Ильич в сознании сограждан настолько периферичен, что не заслуживает ни поношений, ни приношений. Так, деталь ландшафта.
Это правда. Как правда и то, что теоретически невозможно в христианской стране держать на главной площади столицы мумию предка в качестве объекта поклонения. Теоретически невозможно, а на практике – пожалуйста. Из чего следует простой вывод: страна не христианская. Но страна и не коммунистическая! Ей просто в достаточной степени наплевать. Она – сама по себе, вне единой идеологической доминанты. Ей приятно думать, что она верует – но… Но на самом деле она уже научилась и привыкла быть разной.
Вовсе не хочу сказать, что это замечательно. Однако предложения, основанные на возрождении моноцентрической духовности – еще хуже. Во-первых, потому что моноцентризм без расстрелов уже не возродишь, а с расстрелами он вряд ли будет целителен. Во-вторых, он фальшив. В-третьих, не нужен, если мы всерьез говорим о многомерном развитии страны, а не о концентрации ресурсов ради еще одной узко специализированной экспансии. Например, военной. В-четвертых, он может сделать неожиданно актуальным для нас югославский сценарий, мимо которого мы с грехом пополам проскочили в недавнем прошлом.
Конечно, есть маргиналы, которые уперто твердят: нет, страна коммунистическая! Или нет, страна православно-христианская! Самые прогрессивные из них предлагают генно-модифицированный гибрид: страна, оказывается, православно-коммунистическая. Пятая империя... красный проект... Некий повредившийся умом священник в газете «Завтра» предлагает причислить Сталина и Ивана Грозного к лику православных святых.
Отлично, дедушка. А как быть с тем, что святой монарх Иван Четвертый был того — слаб по части мальчиков? Не вы ли только что били геев хоругвями?
Да флаг вам всем, господа, в руки! Ни в чем себе не отказывайте. Хотите – поклоняйтесь Ильичу или Виссарионычу. Хотите – святому императору Николаю Второму. Хотите – Дзержинскому. Хотите – Путину... Всем сразу или каждому по очереди. Православный чекист в такой мультикультурной обстановке – уже не анекдот, а эмпирическая реальность. Вызывающая симпатию у большинства населения. Люди согласны, что в принципе любая вера (допустим, она искренняя) лучше безверия. А если сразу две веры, так оно даже и надежней: шампунь и кондиционер в одном флаконе. Проявитель и закрепитель. Слабительное и снотворное.
Такая противоречивая реальность. Но ведь только она и позволяет сегодня сохранить цельность российского народа и российской государственности. Ценой компромиссов и отказа от монокультурной доминанты. Например, Церковь упорно делает вид, что не замечает язычества в мавзолее. И правильно. А президент Путин делает вид, что вовсе и не собирался объединять Адыгею с Краснодарским краем. И тоже правильно.
Или вот, слышу, организуется фестиваль православного рока. Круто. Верным курсом шагаете, товарищи! Демократия и плюрализм в действии. Давно ли ваши сказочники называли рок порождением западного растлевающего влияния и сатанизма?
Все это касается и сказаний о демографии.
Не вина реальности, что былинная детородная программа обанкротится в ближайшие два-три года. Это вина кремлевских мечтателей — и самого президента в том числе. Уже к 2008 году приток молодежи на рынок труда сократится. Бизнес и региональные администрации замельтешат в поисках гастарбайтеров. Призыв в армию обвалится минимум на 20%. Это не теоретические прогнозы, посчитано специалистами буквально по головам. Гадать-то нечего: сегодняшние 15-16-летние школьники к достижению призывного возраста в числе никак не умножатся.
Хотите-не хотите, в реальности кризис будет нарастать. Рождаемость в два раза никак не подскочит: не было в мире такого прецедента. Значит, абсолютное сокращение трудовых ресурсов будет продолжаться. В ближайшие годы – ускоряющимися темпами. Потому что даже если вдруг народится могучее и сказочно изобильное путинское поколение (что весьма маловероятно), то ему все равно понадобится 18-20 лет, чтобы вырасти.
Если, конечно, мы не в сказочной бочке, где младенец растет не по дням, а по часам.
Бочка как опора государственности
Бочка, вообще говоря, вещь идеологически полезная. Помогает защититься от внешнего мира, почувствовать себя сильным и смелым. Но на демографию даже она не в силах повлиять.
Подобные идеологические емкости как источник групповых пристрастий широко распространены в новой нашей реальности. Из них редко получишь что-либо свежее, но зато в каждой бочке по своей сказке. В этом фундаментальное отличие неосоветской эпохи от классически-советской: тогда бочка была одна на всех. Не так важно, что именно в этих бочках хранится; важно, что по-хорошему назад в единую тару их содержимое уже не слить.
Из уважения к реальности прислушаемся к бочковым сказаниям. Из каждой веет убежденностью, что именно в ней и должна уместиться вся Россия без остатка. Но это – словеса. На практике жители бочкотауна хорошо знают о существовании соседей. И в глубине души отдают себе отчет, что Россия – это как раз пространство не внутри каждой конкретной бочки, а между ними. Общая для всех территория.
Страшно вымолвить, но это значит, что современное ценностное пространство страны выстроено по принципу реального либерализма. Хотя наивно было бы ожидать от каждого теоретизирующего Диогена признания этого факта. Тем более что в общем ряду бочкотары стоит и отдельная небольшая емкость либеральных мечтаний, куда всякий уважающий себя патриот почитает долгом плюнуть погуще.
Рассказывают, что замечательный русский поэт Афанасий Фет, известный консервативными убеждениями, проезжая мимо Университета, всякий раз останавливал извозчика и справлял малую нужду на ограду рассадника русского либерализма. Ну и что? Фет остался хорошим поэтом, Университет остался университетом. Пространство, в котором эта символическая коммуникация осуществлялась, осталось нашей любимой Россией. В ней (тогда) хватало места и для того, и для другого.
Почему же потом наша идеологическая территория скукожилась до размеров партийной кепки? Среди многих факторов еще и потому, что дореволюционные элиты не сумели выстроить и сохранить эффективную систему межгрупповой (межбочковой, в нашем случае) коммуникации. Не смогли понять и принять, что сама эта система важнее, чем конкретные передающиеся по ней месседжи. Потому что она обеспечивает целостность в разнообразии, позволяет согласовывать интересы и находить выход. Система сообщающихся бочек важней для растущей России, чем наличие одной, безраздельно доминирующей.
Хотя многие думают иначе. И это нормально.
Тот же Фет, крайне правый в теории, был большим либералом в конкретной поэтической практике. Собратья пеняли ему за неразборчивость в журнальных связях. «Если бы сапожник Шмидт (самый скверный и дешевый сапожник Петербурга) взялся издавать листок под названием «Х...», я бы дал стихи и туда, – гордо отвечал поэт. – Стихи облагораживают!»
Во-во. Если есть хорошие стихи, если есть мысли, то почему бы не довести их до читателей по всем доступным каналам? И зачем бы Фету требовать закрытия гипотетического листка Шмидта, если Фет – это Фет, он знает цену себе и любой из идейных бочек, в которые направляет стихи?
Вот если мыслей и слов нет – тогда совсем другое дело. Чувствуете разницу? Допустим, у Фета и у генерала Макашова общая склонность к лечению России методами уринотерапии. Только от Фета в российской истории остались еще стихи, а от генерала Макашова — исключительно запах. По этой самой причине генерал Макашов не устает требовать закрытия неприятных ему свободных СМИ — и власть к нему благосклонно прислушивается, а, скажем, г-н Немцов (при всем неоднозначном к нему отношении), когда государственники из Думы пытались закрыть газету «Завтра», немедленно подписал открытое письмо в ее защиту. Надеюсь, не надо объяснять, что Немцов не есть аналог Фета по всем прочим параметрам. Просто речь об асимметрии отношений.
Ныне у нас второй, спустя сто лет, шанс. Надо сберечь коммуникационную систему, которую власть опять довольно тупо, довольно бессмысленно, во вред России и даже себе самой, пытается вытоптать.
А что конкретно соотечественники говорят друг другу из конкретных бочек – это уже вопрос второй.
Продолжение, начало статьи смотрите здесь!
