Выстрелы в завтрашний день
Накануне Дня России в Ингушетии траур. 9 июня в городе Карабулак убит командир республиканского ОМОНа Муса Нальгиев — расстрелян в машине вместе с семьёй. В то же утро в станице Орджоникидзевская была убита заместитель главы администрации Сунженского района Галина Губина.
Убийства эти никто не может назвать случайными или неожиданными. Продолжающийся на Северном Кавказе вооружённый конфликт в Ингушетии приобретает новые оттенки — не только "подполье против силовиков", но и "...против чужих".
О предыдущем покушении на высокопоставленного силовика, республиканского замминистра внутренних дел, в новостях сообщали. Нападения на русские семьи, ставшие этой зимой и по весне едва ли не системой, внимания не удостоились.
Примерно в 18.20 17 января 2006 года в станице Орджоникидзевская пытались поджечь дом Чеботаевых. Хозяин, 74-летний Николай Максимович, сидел на веранде, куда бросили банку с зажигательной смесью. Банка разбилась рядом, пламя перекинулось на его одежду, но огонь удалось быстро сбить.
В 23.05 пытались поджечь домовладение семьи Коваленко. Банку с зажигательной смесью бросили через забор: она ударилась о стену дома, но не воспламенилась.
20 января в той же Орджоникидзевской люди в масках ворвались в дом Зарудневых и в упор расстреляли находившихся там людей. Зашедший в гости сосед Сергей Леньков и хозяин дома, Владимир Заруднев, скончались на месте, его жена и сын были тяжело ранены.
23 января в 21.30 в Орджоникидзевской пытались поджечь дом семьи Помотовых — бросили через забор банку с горючей смесью и масляным фитилем, банка разбилась на деревянном крыльце, но возгорания не произошло. Восемь лет назад, 6 мая 1998 года, на семью Помотовых уже нападали: двое ингушей ворвались в дом, ограбили и избили хозяев, то преступление раскрыто не было.
21 февраля в станице Нестеровская пытались поджечь дома Старостюковых и Матюшкиных. После полуночи в окно Старостюковым бросили трехлитровую банку с горючей смесью и фитилем. О том, что они горят, Старостюковы узнали от живущих напротив Матюшкиных — им бросили такую же банку несколькими минутами раньше. Повторно эти дома пытались поджечь в ночь на 23 февраля. Марина Старостюкова укачивала ребенка, поэтому услышала стук разбившейся банки, и огонь быстро потушили.
25 февраля примерно в 21.45 в станице Троицкая бросили гранату РГД в дом Гороховых. Те смотрели телевизор, услышали шум разбивающегося стекла и подумали, что упала люстра. 65-летняя Валентина Владимировна пошла в прихожую посмотреть, что случилось, и в этот момент раздался взрыв — она получила осколочные ранения шеи, лица и левого предплечья.
5 марта в 23.05 в Орджоникидзевской бросили во двор Пеньковых, стеклянную банку со взрывчаткой, начиненную металлическими шариками, — никто не пострадал, но выбиты все стекла. Через две минуты такое же взрывное устройство бросили в огород живущим неподалёку Ивановым — с тем же результатом. Пеньковым уже "намекали": 3 марта около 18.00 к их дому неожиданно подъехала пожарная машина, стали раскатывать шланги — был-де получен срочный вызов о пожаре...
Очевидно, что убийство Галины Губиной — часть системного давления на невайнахское население республики.
Очевидно также и общее ожесточение местного подполья, которое теперь иначе как террористическим просто не назовёшь. Милиционеров и раньше убивали, но ведь Нальгиева расстреляли с семьёй. Когда подорвали замминистра внутренних дел Костоева, вместе с ним погибли ещё шесть человек — настоящий теракт.
По сравнению с этим нападение на Ингушетию два года назад, в ночь с 21 на 22 июня 2004-го, когда боевики атаковали военные и административные здания и расстреливали силовиков на импровизированных "блок-постах", кажется чуть ли не "благородным боем". Впрочем, уже тогда "ингуш пошел на ингуша". Хотя нападавшими руководил Шамиль Басаев, значительную часть "пехоты" у боевиков составляла местная молодёжь.
И в последующие годы местные милиционеры с возраставшим ожесточением охотились на местных же ваххабистов. Впрочем, они и не особенно старались скрываться. Вот в прошлом году известный боевик Нальгиев (в Ингушетии фамилий не так много) открыто появился на похоронах своего убитого родственника и над его телом обещал, что убьёт шестерых Кориговых. Такое, вроде бы, типичное абречество... Но теперь-то, когда убивают мужчин вместе с женщинами и детьми, вместе со случайными прохожими, никакие "благородные разбойники" на ум не приходят.
Убитая Галина Губина занималась в районе как раз проблемами возвращения и обустройства русскоязычного населения. История русских на Кавказе никогда не была идиллической сказкой. Разное бывало. В позапрошлом веке — описанная у Толстого "рубка леса" и создание "линий" казачьих станиц. После революции — депортация из нелояльных станиц десятков тысяч казаков и заселение их "горской беднотой". В 1944-м — сплошная депортация сотен тысяч чеченцев и ингушей с заполнением обезлюдевших земель "правовым населением" — как славянами, так и кавказцами...
Но рядом с трагическими событиями шла обычная жизнь, люди притирались друг к другу. У ингушей возникло немало поверий и обычаев, связанных именно с этим совместным проживанием. Вот, например, православная Пасха... На православную Пасху нужно встать рано, иначе весь год будешь сонным. Ещё на православную Пасху надо обязательно вымести двор — тогда можно прогнать со двора шайтана на весь будущий год. Да мало ли что! И собственный праздник Ураза-байрам чеченцы и ингуши в разговоре нередко называют "Пасхой".
Под конец советской власти с Кавказа начался исход "русскоязычного" населения. Но, во-первых, отнюдь не в девяностые годы, которые у нас принято ругать, — по переписям сей процесс прослеживается с семидесятых. Во-вторых, речь идёт не только о вайнахских, но обо всех национальных республиках. К примеру, "подняли статус" Кабардино-Балкария с Карачаево-Черкесией, стали самостоятельными от Ставропольского края субъектами — тут же места руководителей и специалистов стали замещаться представителями "коренных" и "титульных"... И, в-третьих, ситуация в Ингушетии резко отличалась от соседней Чечни. Да, в 1990—1991 годах были и столкновения, и откровенный криминал в отношении казаков в станицах, население которых давным-давно уже было смешанным. Но при Руслане Аушеве анархия закончилась, и ситуация изменилась. Отток русских продолжался, но исхода — не было.
На территории Чечни же, например, в соседней — через реку — станице Ассиновская, насилие в отношении русских продолжалось. Осенью 1994-го посетивший Ингушетию Сергей Ковалёв — тогдашний председатель Комиссии по правам человека и омбудсмен — побывал в Ассиновской и встречался с жителями едва ли не конспиративно. Но в Москве его голос не был услышан: "страдания русских" были там интересны разве что как одно из оправданий для готовящейся войны...
Но именно война сделала положение "русскоязычного" населения Чечни невыносимым. Речь идет не только о тысячах и десятках тысяч погибших в Грозном под бомбёжками и обстрелами. Были вполне сознательные усилия по превращению "первой чеченской" в межэтнический конфликт. Как, например, расценивать создание "казачьего" батальона имени Ермолова? И после войны действительно начались те самые "страдания", пошёл массовый исход.
Но Ингушетия была тогда мирной и спокойной — насколько спокойствие было возможно под нараставшим криминальным давлением из соседней республики. В Ингушетии "мирно бысть" даже в первые месяцы "второй чеченской", когда число беженцев здесь едва ли не сравнялось с постоянным населением. А потом ушёл Аушев, и начался перенос в республику методов "контртеррористической операции", уже превративших войну в Чечне в "вечный двигатель": теракт — зачистка — исчезновение — теракт...
В Ингушетии выросло собственное подполье, заметно ожесточившееся после позапрошлогодних июньских боёв. Теперь не только "брат идёт на брата". Мишенью стали русские. Представить конфликт в качестве "религиозного" и "этнического" пытаются не высоколобые "эксперты" с центральных телеканалов, а не обременённые излишними мозгами террористы и подпольщики.
Где же выход? Как выйти из порочного круга?
С преступниками, разумеется, может и должно бороться государство — общественность здесь лишь помощник. Только власть Ингушетии может защитить русское население от криминала. Но важно, чтобы при расследовании преступлений правоохранительные органы не следовали привычной логике "контртеррора": вместо того чтобы искать настоящих преступников, "выбивать" признания у тех, кого по каким-то причинам решили таковыми "назначить". Ведь именно такими методами ситуацию в республике довели до нынешнего ожесточения. Именно такой реакции, возможно, ждут и организаторы террора. Чем более дерзки преступления, тем жёстче и неадекватнее реакция властей — и тем шире круг недовольных, из которых можно будет вербовать исполнителей для новых терактов.
Случайно или намеренно террористы выбирали дату, но она поневоле наводит на размышления. Завтрашний День России — он ведь один для всех. Как и сама Россия. И как узнать, в какое утро нужно гнать со двора шайтана, если рядом не зазвонят к Пасхальному воскресенью? И будет ли Пасха, если соседи не встанут поутру и не прогонят нечистого?
Автор — член правления общества "Мемориал"
Обсудить "Выстрелы в завтрашний день" на форуме
Убийства эти никто не может назвать случайными или неожиданными. Продолжающийся на Северном Кавказе вооружённый конфликт в Ингушетии приобретает новые оттенки — не только "подполье против силовиков", но и "...против чужих".
О предыдущем покушении на высокопоставленного силовика, республиканского замминистра внутренних дел, в новостях сообщали. Нападения на русские семьи, ставшие этой зимой и по весне едва ли не системой, внимания не удостоились.
Примерно в 18.20 17 января 2006 года в станице Орджоникидзевская пытались поджечь дом Чеботаевых. Хозяин, 74-летний Николай Максимович, сидел на веранде, куда бросили банку с зажигательной смесью. Банка разбилась рядом, пламя перекинулось на его одежду, но огонь удалось быстро сбить.
В 23.05 пытались поджечь домовладение семьи Коваленко. Банку с зажигательной смесью бросили через забор: она ударилась о стену дома, но не воспламенилась.
20 января в той же Орджоникидзевской люди в масках ворвались в дом Зарудневых и в упор расстреляли находившихся там людей. Зашедший в гости сосед Сергей Леньков и хозяин дома, Владимир Заруднев, скончались на месте, его жена и сын были тяжело ранены.
23 января в 21.30 в Орджоникидзевской пытались поджечь дом семьи Помотовых — бросили через забор банку с горючей смесью и масляным фитилем, банка разбилась на деревянном крыльце, но возгорания не произошло. Восемь лет назад, 6 мая 1998 года, на семью Помотовых уже нападали: двое ингушей ворвались в дом, ограбили и избили хозяев, то преступление раскрыто не было.
21 февраля в станице Нестеровская пытались поджечь дома Старостюковых и Матюшкиных. После полуночи в окно Старостюковым бросили трехлитровую банку с горючей смесью и фитилем. О том, что они горят, Старостюковы узнали от живущих напротив Матюшкиных — им бросили такую же банку несколькими минутами раньше. Повторно эти дома пытались поджечь в ночь на 23 февраля. Марина Старостюкова укачивала ребенка, поэтому услышала стук разбившейся банки, и огонь быстро потушили.
25 февраля примерно в 21.45 в станице Троицкая бросили гранату РГД в дом Гороховых. Те смотрели телевизор, услышали шум разбивающегося стекла и подумали, что упала люстра. 65-летняя Валентина Владимировна пошла в прихожую посмотреть, что случилось, и в этот момент раздался взрыв — она получила осколочные ранения шеи, лица и левого предплечья.
5 марта в 23.05 в Орджоникидзевской бросили во двор Пеньковых, стеклянную банку со взрывчаткой, начиненную металлическими шариками, — никто не пострадал, но выбиты все стекла. Через две минуты такое же взрывное устройство бросили в огород живущим неподалёку Ивановым — с тем же результатом. Пеньковым уже "намекали": 3 марта около 18.00 к их дому неожиданно подъехала пожарная машина, стали раскатывать шланги — был-де получен срочный вызов о пожаре...
Очевидно, что убийство Галины Губиной — часть системного давления на невайнахское население республики.
Очевидно также и общее ожесточение местного подполья, которое теперь иначе как террористическим просто не назовёшь. Милиционеров и раньше убивали, но ведь Нальгиева расстреляли с семьёй. Когда подорвали замминистра внутренних дел Костоева, вместе с ним погибли ещё шесть человек — настоящий теракт.
По сравнению с этим нападение на Ингушетию два года назад, в ночь с 21 на 22 июня 2004-го, когда боевики атаковали военные и административные здания и расстреливали силовиков на импровизированных "блок-постах", кажется чуть ли не "благородным боем". Впрочем, уже тогда "ингуш пошел на ингуша". Хотя нападавшими руководил Шамиль Басаев, значительную часть "пехоты" у боевиков составляла местная молодёжь.
И в последующие годы местные милиционеры с возраставшим ожесточением охотились на местных же ваххабистов. Впрочем, они и не особенно старались скрываться. Вот в прошлом году известный боевик Нальгиев (в Ингушетии фамилий не так много) открыто появился на похоронах своего убитого родственника и над его телом обещал, что убьёт шестерых Кориговых. Такое, вроде бы, типичное абречество... Но теперь-то, когда убивают мужчин вместе с женщинами и детьми, вместе со случайными прохожими, никакие "благородные разбойники" на ум не приходят.
Убитая Галина Губина занималась в районе как раз проблемами возвращения и обустройства русскоязычного населения. История русских на Кавказе никогда не была идиллической сказкой. Разное бывало. В позапрошлом веке — описанная у Толстого "рубка леса" и создание "линий" казачьих станиц. После революции — депортация из нелояльных станиц десятков тысяч казаков и заселение их "горской беднотой". В 1944-м — сплошная депортация сотен тысяч чеченцев и ингушей с заполнением обезлюдевших земель "правовым населением" — как славянами, так и кавказцами...
Но рядом с трагическими событиями шла обычная жизнь, люди притирались друг к другу. У ингушей возникло немало поверий и обычаев, связанных именно с этим совместным проживанием. Вот, например, православная Пасха... На православную Пасху нужно встать рано, иначе весь год будешь сонным. Ещё на православную Пасху надо обязательно вымести двор — тогда можно прогнать со двора шайтана на весь будущий год. Да мало ли что! И собственный праздник Ураза-байрам чеченцы и ингуши в разговоре нередко называют "Пасхой".
Под конец советской власти с Кавказа начался исход "русскоязычного" населения. Но, во-первых, отнюдь не в девяностые годы, которые у нас принято ругать, — по переписям сей процесс прослеживается с семидесятых. Во-вторых, речь идёт не только о вайнахских, но обо всех национальных республиках. К примеру, "подняли статус" Кабардино-Балкария с Карачаево-Черкесией, стали самостоятельными от Ставропольского края субъектами — тут же места руководителей и специалистов стали замещаться представителями "коренных" и "титульных"... И, в-третьих, ситуация в Ингушетии резко отличалась от соседней Чечни. Да, в 1990—1991 годах были и столкновения, и откровенный криминал в отношении казаков в станицах, население которых давным-давно уже было смешанным. Но при Руслане Аушеве анархия закончилась, и ситуация изменилась. Отток русских продолжался, но исхода — не было.
На территории Чечни же, например, в соседней — через реку — станице Ассиновская, насилие в отношении русских продолжалось. Осенью 1994-го посетивший Ингушетию Сергей Ковалёв — тогдашний председатель Комиссии по правам человека и омбудсмен — побывал в Ассиновской и встречался с жителями едва ли не конспиративно. Но в Москве его голос не был услышан: "страдания русских" были там интересны разве что как одно из оправданий для готовящейся войны...
Но именно война сделала положение "русскоязычного" населения Чечни невыносимым. Речь идет не только о тысячах и десятках тысяч погибших в Грозном под бомбёжками и обстрелами. Были вполне сознательные усилия по превращению "первой чеченской" в межэтнический конфликт. Как, например, расценивать создание "казачьего" батальона имени Ермолова? И после войны действительно начались те самые "страдания", пошёл массовый исход.
Но Ингушетия была тогда мирной и спокойной — насколько спокойствие было возможно под нараставшим криминальным давлением из соседней республики. В Ингушетии "мирно бысть" даже в первые месяцы "второй чеченской", когда число беженцев здесь едва ли не сравнялось с постоянным населением. А потом ушёл Аушев, и начался перенос в республику методов "контртеррористической операции", уже превративших войну в Чечне в "вечный двигатель": теракт — зачистка — исчезновение — теракт...
В Ингушетии выросло собственное подполье, заметно ожесточившееся после позапрошлогодних июньских боёв. Теперь не только "брат идёт на брата". Мишенью стали русские. Представить конфликт в качестве "религиозного" и "этнического" пытаются не высоколобые "эксперты" с центральных телеканалов, а не обременённые излишними мозгами террористы и подпольщики.
Где же выход? Как выйти из порочного круга?
С преступниками, разумеется, может и должно бороться государство — общественность здесь лишь помощник. Только власть Ингушетии может защитить русское население от криминала. Но важно, чтобы при расследовании преступлений правоохранительные органы не следовали привычной логике "контртеррора": вместо того чтобы искать настоящих преступников, "выбивать" признания у тех, кого по каким-то причинам решили таковыми "назначить". Ведь именно такими методами ситуацию в республике довели до нынешнего ожесточения. Именно такой реакции, возможно, ждут и организаторы террора. Чем более дерзки преступления, тем жёстче и неадекватнее реакция властей — и тем шире круг недовольных, из которых можно будет вербовать исполнителей для новых терактов.
Случайно или намеренно террористы выбирали дату, но она поневоле наводит на размышления. Завтрашний День России — он ведь один для всех. Как и сама Россия. И как узнать, в какое утро нужно гнать со двора шайтана, если рядом не зазвонят к Пасхальному воскресенью? И будет ли Пасха, если соседи не встанут поутру и не прогонят нечистого?
Автор — член правления общества "Мемориал"
