День мэра города
Когда Гавриил Попов оставлял пост мэра Москвы, общественность по привычке переживала: что же теперь будет? Такой титан уходит! И кто вместо него — какой-то то ли прораб, то ли кто-то там еще, знать никто его не знает, что за Лужков?
Сегодня кажется, что Лужков был всегда, и невозможно вспомнить, как оно было при Попове, а как было еще раньше — и подавно. А представить, что Лужкову — 70, уж совсем невозможно. Про юбилей многие слышали, но все почему-то считали, что ему только 60. Занятный парадокс: вечный Лужков кажется столь же вечно молодым.
Говорить о нем ну проще некуда. Кепка, пасека, Церетели, беготня на футбольном поле, и это его вечное «Ура!» в конце любой важной речи. Оратор он, кстати, неважный. При этом очевидный «харизматический лидер». Уверен, что в узком кругу Юрий Михалыч говорит так, что заслушаешься, и командует так, что не ослушаешься, и команды эти не подразумевают ни двойных толкований, ни, как говорили в школе, «особых приглашений». Но как выходит на трибуну или к журналистам, так непременно хочет говорить красиво, как по-писаному, со сложносочиненными и сложноподчиненными предложениями. И ничегошеньки у него не выходит. Говорит так, словно читает текст задом наперед. Хуже него по-русски говорит только главный олимпиец Тягачев. Такой вот получается косноязычный харизматик.
Для либерала хвалить Лужкова — дурной тон. Для интеллигента ругать Лужкова, а еще лучше смеяться над ним — едва ли не обязанность. И тут тоже всё выглядит ясным. А вот я, садясь за эти юбилейные заметки, никак не мог решить для себя: Лужков — это хорошо или плохо? Складывая все хорошее и вычитая все плохое, мы получим положительную или отрицательную сумму? Я сложил и к удивлению своему обнаружил положительное «итого».
Чего я не могу простить Лужкову, так это его строительно-художественного зуда. Лужкова не будет, нас не будет, все слова забудутся, подробности сотрутся, сам Лужков канет в мелкий шрифт примечаний к учебникам, а вот понастроенное им безобразие останется. Прожив всю жизнь в Москве, я, честно признаюсь, не люблю ее. И не считаю такой уж красивой. Какая красота не сгорела в пожаре 1812 года, ту большевики доломали. Москва — бестолковый, хаотичный, эклектичный город без определенного лица. Лужков его еще более обезобразил своими теремками и башенками, новоделами в историческом центре или просто вульгарными постройками вроде той, что теперь открывает Арбат, заслоняя собою лучшую улицу города. А это чудо на Манежной! А эти азиатские небоскребы! А Колумб, спешно переделанный в Петра! Да что тут говорить, если важнейшим из искусств для нас является искусство Церетели, в крайнем случае Глазунова и Шилова. И вот это то, что действительно останется в веках и чем наша эпоха запомнится потомкам, то, про что они не только прочитать смогут, но и своими глазами увидеть.
Еще я не люблю, когда Юрий Михалыч выступает с политическими рецептами. Что в России, что в Крыму, что в Абхазии. Это так же нелепо, как и его архитектура. Нет у него не только эстетического, но и политического вкуса. Вот как говорили про него с самого начала «крепкий хозяйственник» — таков он и есть. Конечно, я понимаю, что стоит за этим хозяйствованием. Когда супруга мэра — миллиардерша, надо ли вдаваться в подробности? Но вот это меня почему-то не раздражает. Наверное, потому, что в нашей стране по-другому просто не бывает. Это можно даже рассматривать как гонорар за работу, при условии, что работа выполняется добросовестно и искренне.
Я, скорее всего, наивен и глуп, но мне Лужков кажется и вправду искренним человеком, в том смысле, что он действительно очень любит Москву, хочет, чтобы его город стал лучше и чтобы жители его города жили лучше. Может быть, это не так, однако в отношении всех прочих наших вождей какого хочешь ранга у меня даже подозрений подобных не возникает. Про них я думаю, что они в первую очередь заботятся о себе, а во вторую и одновременно самую последнюю очередь немножко — так уж и быть — о нас. А Лужков всё ж таки сперва о нас. Но и себя, и семью, и близких, и друзей, разумеется, не забывает.
Самое простое и едва ли не самое главное ощущение: вот, не дай бог, случится беда, что-то сгорит, обвалится, взорвется — Лужков наверняка поможет. Уверен, прервет свой отпуск, примчится, а не как некоторые сообщит, что «она утонула», выйдет к прессе и на своем лужковском диалекте скажет, между прочим, вещи конкретные: что делается и что будет делаться, каков план, кому и чем помогут. И прибытие мэра на очередное место аварии не парализует работу, а действительно ее ускорит и улучшит. Возможно, этой помощи недостаточно, но вы посмотрите на жертв всех прочих наводнений, оползней, аварий, обрушений, крушений — они не получают даже этого, точнее, не получают, как правило, практически ничего. А тут хоть что-то, в конце концов.
Как бы я ни относился к Москве, она, конечно, становится всё наряднее и всё больше приспособлена для удобной жизни. Некоторые скажут, что в столице крутятся все деньги страны и на эти деньги легко сделать так, чтобы город выглядел богатым и красивым. Но это напоминает мне всегдашние рассуждения наших режиссеров: дайте мне такой же бюджет, как у Спилберга, и я вам сниму кино не хуже. Но с большими деньгами надо уметь обращаться, а не просто тратить. Те же режиссеры, получив пусть не спилберговские, но какие-никакие миллионы, немедленно доказали, что если раньше они снимали дешевую туфту, то теперь снимают туфту дорогую — вот и вся разница. Москва — город богатый, но и страна-то не бедная. А мы, тем не менее, только и делаем, что тоскуем о невозможности во всероссийском масштабе это богатство освоить и с умом им распорядиться.
В общем, я бы скорее хотел Юрия Михалыча поздравить с юбилеем, нежели использовать его как повод над ним поиздеваться. Для него 70 лет не причина задумываться о вечном. Путинская выборная реформа дает ему возможность управлять Москвой еще несколько лет. При прежних порядках ему светила бы пенсия. Трудно представить Лужкова на пенсии. И как 14 лет назад трудно было представить его мэром, точно так же сейчас трудно представить мэром кого-нибудь другого.
