Модернизация без перемен
Словосочетание «проверка по требованию» до сих пор относилась к сфере международных договоров в военной ведомости. Решив вопрос о предельных количествах вооружений, которые могут находиться в том или ином районе, или согласившись на сокращение ракет, стороны договаривались о возможности внезапно, без предварительного предупреждения проверить соблюдение договора. Выступая на сборах высшего командного состава Вооруженных сил, министр обороны Сергей Иванов пообещал наделить родителей, чьи сыновья служат в каждой конкретной части, правом проводить инспекции. Помимо этого глава военного ведомства потребовал, чтобы родителям сообщали телефонные номера командира части и заместителя по воспитательной работе. А наиболее активные родители получат возможность дважды в год присутствовать на совещаниях, посвященных состоянию воинской дисциплины в работе призывных комиссий.
В течение нескольких дней инициативы Минобороны вовсю пропагандировались на государственных телеканалах, из чего можно сделать вывод, что именно они станут основой для улучшения имиджа Вооруженных сил. РТР уже успело изготовить репортаж о посещении матерью сына-солдата. Сюжет был столь слащав, что неловкость за него испытывал даже ведущий «Вестей недели».
Замечу, что все эти «проверки по требованию» гораздо лучше, чем заявления о единении армии и народа демонстрируют степень истинного доверия между обществом и армией. Сомнительно, что новации Иванова смогут переломить ситуацию с дисциплиной в армии. В отсутствии профессиональных сержантов пресловутая дедовщина остается единственным средством поддержания дисциплины в армейской казарме. Стало быть, нововведения лишь заставят офицеров больше «вертеться», чтобы скрыть очевидное. И зная, как устроены Вооруженные силы, можно предположить, что они и эти инициативы переварят без всяких последствий.
Напомню, к примеру, что больше года назад министр объявил о другой «революционной» мере. Военное ведомство намерено, мол, сообщать на своем сайте информацию обо всех случаях гибели военнослужащих в результате преступлений и происшествий. Иванов заявлял тогда, что вся страна узнает о командирах тех частей, где гибнут солдаты. В результате, Минобороны публикует безликие и безымянные цифры, которые к тому же постоянно корректирует. В июле, к примеру, оно сообщало, что за первое полугодие в армии погибло 447 военнослужащих. Потом эти данные убрали и сообщили, что 446 военнослужащих погибли за 10 месяцев этого года. Жаль только, что таким простым способом не воскресишь погибших мальчишек.
Справятся военные и с новациями, которые явно противоречат существующей военной системе страны. Тем более что военное руководство намерено эту систему сохранить. Сборы высшего командного состава в этом убеждают. Это более чем любопытное мероприятие. С одной стороны, заседание, на котором выступают и президент и министр обороны, проходит открыто, с участием прессы. Поэтому военно-политическое руководство страны обречено рассказывать городу и миру о том, как блестяще обстоят дела в военной сфере. С другой, Путину и Иванову необходимо дать понять генералитету, что они все-таки в курсе существующих проблем и требуют их решения. В результате получается странная смесь победных реляций и смутных намеков, указывающих на недовольство состоянием дел.
Вот президент громко заявляет, что «армия и флот вновь обретают мощь, силу, внутреннюю уверенность в себе. А главное – к людям в погонах возвращается осознание своей государственной значимости и востребованности». И тут же, спустя несколько минут, Путин требует в первую очередь «стабилизировать» кадровый состав, то есть остановить массовый исход офицеров из армии. Получается, что, осознав мощь и величие Вооруженных сил, кадровые военнослужащие первым делом стремятся эту армию покинуть.
Вот министр обороны объявляет, что намерен поставить перед Вооруженными силами «предельно конкретную задачу», А потом говорит, что они должны быть готовы одновременно вести борьбу в «глобальном, региональном, а если потребуется – и в нескольких локальных конфликтах». То есть армия должна одновременно готовиться и к мировой войне, и к региональному конфликту. Задачи той же степени конкретности ставились в свое время и перед советскими Вооруженными силами — предполагалось, что они должны быть способны противостоять всему миру. Эта «конкретность», в конечном счете, и подорвала экономику СССР. Но Советский Союз хотя бы оправдывал это глобальной конфронтацией с мировым империализмом. Теперь Иванов вынужден выдумывать совсем экзотические аргументы: «Анализ военно-политической обстановки в мире наглядно свидетельствует, что доминирующей тенденцией ее развития по-прежнему является ужесточение конкуренции ведущих держав за доступ к сырьевым, энергетическим, научно-технологическим ресурсам».
При всей сомнительности того, что главной тенденцией в развитии военно-политической обстановки является конкуренция за доступ к сырьевым и энергетическим ресурсам, такую логику можно хотя бы понять. Но о том, что именно имеет в виду Иванов, говоря об ужесточении конкуренции за доступ к научно-технологическим ресурсам в контексте военного соперничества, можно только догадываться. Может быть, он полагает, что американцы выкачивают научно-технические достижения из-под земли где-то в районе Силиконовой долины, так же, как россияне качают нефть и газ в Западной Сибири. А, может быть, он считает, что производство микрочипов в Зеленограде до такой степени тревожит российских конкурентов, что наше предприятие надо прикрывать системами ПВО. На самом деле не так уж важно, что думает министр. Главное, что любую конкуренцию он рассматривает через призму военного соперничества.
Противоречие между реальным и желаемым становится особенно очевидным, когда Иванов начинает рассуждать о перспективах военного строительства. Главная ставка здесь делается на создание региональных командований. По Иванову, региональные командования теперь будут непосредственно заниматься планированием и руководством войсками, а военные округа – администрированием и всесторонним обеспечением. Идея, безусловно, прогрессивная, тем более что она предполагает единое интегрированное командование соединениями всех видов Вооруженных сил: авиацией, флотом и сухопутными войсками.
Однако ни Иванов, ни кто другой не объяснили, какое планирование могут вести региональные командования в условиях, когда российская армия остается призывной. Это значит, что вести боевые действия региональное командование может только после проведения частичной или полной мобилизации. Но за мобилизацию, как и раньше, отвечает командование военными округами.
Неслучайно в прошлом месяце неназванные представители Минобороны сообщили журналистам, что созданное в порядке эксперимента командование «Восток» весьма неудачно проявило себя в ходе учений, проведенных на Южном Урале. Утверждают, что региональное командование выглядело пятым колесом в системе руководства войсками. Армейские компьютеры оказались неспособны переработать весь поток поступающей информации, а общевойсковые командиры не смогли ее воспринять. Косвенно это признал в своем выступлении и министр обороны, когда вдруг завел речь о том, что в армии плохо обстоят дела с рутинной подготовкой руководящего состава штабов соединений и объединений.
Итак, перед армией по-прежнему ставятся нереальные задачи, их пытаются достичь негодными методами. Все это происходит в отсутствии реального гражданского контроля.
