Репутационные риски
Одним из специфических предвестников грядущего политического кризиса в России является неожиданное появление спроса на, казалось бы, сданные в утиль понятия – такие, например, как «репутация».
В последние месяцы внимательный наблюдатель мог отметить повышение интереса к разговорам о репутации на страницах «ЕЖа», в эфире «Эха Москвы» и в других немногочисленных резервациях свободы слова. Этот интерес проявляют в особенности те, кто в целом лоялен по отношению к власти – Николай Сванидзе, Владимир Познер и другие. В последние годы многие талантливые и успешные люди выработали своеобразный алгоритм сосуществования с властью, которая все чаще выглядит, увы, не просто бледно, а весьма омерзительно. Возникает потребность, что называется, дистанцироваться.
Давайте посмотрим, как это работает. Например, в депутатском корпусе. Вот есть эксцентричный Владимир Жириновский. Он занимается демагогией, скандалит и чуть ли не рукоприкладствует на людях. Словом, никакой положительной репутации. На его фоне глава думского комитета по законодательству Павел Крашенинников выглядит вполне респектабельно. У него хорошая репутация. Неважно, что этот человек перебежал из СПС в «Единую Россию», и теперь именно через его ведомство проходят все последние законы. Например, те, что фактически легализовали политические репрессии.
Вернемся в медиасектор. Есть Михаил Леонтьев – журналист, которому не нужно заботиться о своей репутации – ее уже не спасти. Но есть и Владимир Соловьев – уважаемый человек, который сравнением с Леонтьевым будет, пожалуй, оскорблен. Между тем все, кто сегодня работает на федеральных телеканалах, заняты одним делом – идеологическим обслуживанием системы. Разница – лишь в целевых аудиториях.
Этот ряд можно продолжить. Уважаемые и успешные люди не хотят замечать, что они сами живут в логическом противоречии со своей репутацией, а, в конечном счете, – с собственной совестью.
Мимолетная фраза об «уголовной репутации гг. невзлиных», брошенная Радзиховским в «ЕЖе», неизбежно приводит к необходимости дать оценку всему, что происходило в 90-е годы. Является ли последней моральной инстанцией Генпрокуратура? Верно ли, что репутация бывших совладельцев ЮКОСа хуже, чем репутация Дерипаски, Потанина или Прохорова? Как быть с репутацией Сечина, Суркова или, в конце концов, самого Путина? Немало неблаговидных историй о питерском этапе биографии Владимира Владимировича рассказано, например, на страницах «Новой газеты». Даже если правдой является лишь часть их, то слова «уголовная репутация» могут оказаться вполне уместными и в этом случае.
Сейчас становится все более очевидным, что политический пейзаж России скоро начнет меняться. В этих условиях многие стремятся обзавестись «репутационной подушкой». Мне это кажется заблуждением. К примеру, Пушкову будет проще: нет никаких сомнений в том, что, когда ситуация изменится, он и ему подобные без всякого зазрения совести начнут говорить о «преступлениях путинского режима». Тем, кто хочет и сегодня «оставаться в белом», сложнее. Но на расстоянии разница между всеми теми, кто сейчас выполняет заказы кремлевской пропаганды, стирается. Сохранить респектабельность неимоверно трудно. От того, что некоторые журналисты работают более утонченно и обращаются к более продвинутой части общества, не меняется главное. Сегодня вся эта работа, даже с долей грустной или злой иронии, которой авторы приправляют свои тексты, все-таки направлена на примирение с режимом. Режимом, у которого вполне уголовная репутация.
