Российский президент неожиданно озаботился свободой инвестиций. В ходе своего визита в Объединенные Арабские Эмираты он выразил обеспокоенность действиями США и Европы, направленными на ограничение деятельности иностранных государственных инвестиционных фондов и корпораций. Кроме того, Владимир Путин сказал, что не исключает возможности введения подобных же ограничений на иностранные инвестиции в российскую экономику. Деятельность госфондов Китая, Сингапура, арабских стран, России на фондовых рынках США и Европы действительно является предметом бурного обсуждения, и меры по ее ограничению предпринимаются развитыми странами и не только ими. Россия уже некоторое время назад определилась со списком В«стратегическихВ» отраслей, в которые вход иностранцам ограничен, а то и вовсе заказан. Мир, похоже, стоит на пороге новой волны протекционизма.
Мировая экономика все время пульсирует. И обычно волна либерализма сменяется на противоположенную, когда созревают соответствующие факторы, порожденные предшествующим либеральным развитием. Равно, как и наоборот — волна протекционизма сменяется либерализацией. Если посмотреть на ХХ век, то практически весь период между Великой Депрессией — которая завершила либеральный период — и Второй мировой войной был временем довольно жестокого протекционизма и вообще разрушения мировой торговли и финансовой системы, основанной на золотом стандарте.
Надо сказать, что и перед Первой мировой войной тоже был период увлечения протекционизмом, который был вызван подготовкой к войне. Вообще нравы в мировой политике в первой трети XX века царили довольно грубые – был расцвет колониализма, который очень далек от либерального идеала. Но межвоенный период — с 1929 по 1939 год — совершенно определенно был периодом господства протекционизма. После Второй мировой войны учреждение Бреттон-Вудской системы с опорой на доллар дало новую основу регулирования экономических процессов — валютные вопросы были решены. Затем мир накрыло волной кейнсианства, которое поедало экономики наиболее развитых стран. В США, Британии был построен откровенный социализм — социальные программы, общество всеобщего благосостояния. Хотя тот же социализм во Франции, где нужно было восстанавливать экономику и требовалось прямое вмешательство государства, срабатывал.
Так или иначе, подобное положение существовало вплоть до появления Тэтчер и Рейгана. Они положили начало новой либеральной волне, которая продолжалась до последнего времени. Стоит обратить внимание, что начало этой волны почти совпало с отменой Бреттон-Вудской системы, которая произошла, когда США отказались от обмена долларов на золото: у них подходил к концу золотой запас.
И опять сложилась ситуация, когда мировые рынки оказались в довольно разболтанном состоянии, что спровоцировало определенные кризисы. Все помнят азиатский кризис 1997-98 годов, перед этим был долговой кризис в Латинской Америке в 80х годах. Затем случился 2000 год, когда лопнул пузырь В«новой экономикиВ» в США. Сейчас мировые финансы снова начало лихорадить.
Все перечисленные события связаны с одной очень серьезной нерешенной проблемой, связанной с международной финансовой архитектурой. Более того, эта проблема и не решается. В значительной степени потому, что западные страны одна за другой рассчитывают воспользоваться своим преимущественным положением эмиссионных центров, но в конце концов это наносит удар по всем.
Вернемся, однако, к тем протекционистским мерам, которые начинают приниматься в мире. В действительности сложившаяся в мире либеральная ситуация, которую, наверное, западные страны рассчитывали использовать себе на благо, обернулась совершенно противоположенным. Выяснилось, что ее очень активно использовали не только частные компании развитых стран. Ее использовали и Япония, потом Корея, Тайвань, азиатские В«молодые тигрыВ», а сейчас и Китай с Индией. Они используют открытые рынки Запада, для того чтобы, наращивая трудоемкий экспорт, собирать большие резервы, осуществлять индустриализацию, реализовывать модель догоняющего развития и заполонять рынки Запада. Старые отрасли на Западе страдают. В то же время доходы утекают и становятся капиталами в новых индустриальных странах. И из этих новых стран идет наступление уже не просто на рынки, но и на активы в западных странах. И мы уже сами участвуем в боях: совсем недавно с индусом Митталом бились за Arcelor. Затем мы узнали, что гигантская корпорация IBM, которая очень долго господствовала на рынке вычислительной техники, уже принадлежит Китаю. А Россия хочет купить газораспределительные сети в ряде европейских стран. Продолжать можно долго. И западные страны начинают бояться. Они признают, что либерализм, открытые рынки, снижение тарифов и т.д.— это все очень важно и очень нужно. Ближайший эффект от такой политики оборачивается в пользу сильного: тот, у кого более конкурентоспособные товары, захватывает новые рынки. Но конкурентоспособность определяется не только качеством, инновациями и производительностью труда, но еще и дешевизной рабочей силы. И тем фактом, что некоторые страны не считаются с законами об интеллектуальной собственности. Итог на лицо. Приняв во внимание все это, можно понять, что у развитых стран появляются протекционистские настроения.
Несколько лет назад в США была история с повышением тарифов на сталь. И эта политика ударила не только по России, Китаю и Японии, но так же и по Европе. И те страны, которые понесли ущерб, обратились в соответствующую комиссию ВТО. Состоялось судебное разбирательство. И США были вынуждены постепенно отказаться от повышения.
Но факт остается фактом: даже самые либеральные страны в нынешних условиях начинают защищать свои рынки. И тем более активы. Поскольку каждый раз обнаруживается, что покупатели — это не просто частные компании, как в случае с западными странами, а очень часто государственные компании, которые могут использоваться не только для извлечения прибыли, как, например, используется Газпром. Вопрос в том, можно ли, закрывая фондовые рынки, решить проблему. Очевидно, нет. Более того, это рождает другую, не менее серьезную проблему, поскольку за доллары, триллионы которых накопили страны-экспортеры, оказывается, можно купить далеко не все.
А тем временем ослабление доллара и рост цен на активы, недвижимость, сырье приводят к тому, что резервы тают на глазах, причем везде. И, тем не менее, все страны, которые скапливают эти долларовые резервы, будут поддерживать доллар до последней, потому что хотят избежать еще больших потерь в случае обвала американской валюты. Можно, конечно, потихоньку диверсифицировать свои золотовалютные резервы. Но и тут никто не даст гарантии, что когда-нибудь не полетит и евро. Ведь на самом деле европейская экономика слабее, чем американская. Можно еще посмотреть на Японию, но у нее слишком маленькая экономика, чтобы стать основой для мировой валюты.
Эта проблема имеет непосредственное отношение к выборам директора-распорядителя МВФ, потому что — это он должен предложить какую-то новую международную финансовую архитектуру. Но, во-первых, ее трудно придумать, а во-вторых, эта задача связана с колоссальными конфликтами интересов, причем самых развитых стран. И они сопротивляются таким решениям, которые перспективно являются, как мне кажется, наилучшими. Тем не менее, надо поднимать эту проблему, потому что она имеет большое значение, в том числе и для борьбы с протекционизмом. Постольку, поскольку волатильность финансовой системы, резкие колебания валют, ненадежность размещения капитала очень сильно влияют на общую обстановку. И чем дальше, тем больше. Решать рано или поздно придется, и это будет связано со столкновением интересов разных стран.