Ни для кого не секрет, что последние годы между правозащитным и православным сообществами есть известное напряжение. Православные недовольны критикой правозащитников предмета В«Основы православной культурыВ» и отстаиванием права актуальных (и любых других) художников на свободное высказывание, даже если оно кажется иногда кому-то обидным. Правозащитники недовольны попытками церкви отвоевать никем не оспариваемое место в светской школе, подыгрыванием священноначалия власти и склонностью решать все проблемы ритуально-бюрократически: ужо поклонный крест поставим, оно и развиднеется. Однако, как показали две прошедшие недавно одна за другой встречи — конференция в Библиотеке-фонде В«Русское зарубежьеВ», посвященная осмыслению наследия митрополита Антония Сурожского, и дискуссия с участием Вацлава Гавела в Музее Сахарова на тему: В«Имеет ли смысл проявлять инициативу? Каким образом? Формирование исторической памяти о советском режиме в связи с сегодняшним состоянием гражданского общества в РоссииВ», и те и другие сталкиваются с очень похожими проблемами и взыскуют подчас одного.

Умерший в августе 2003 года митрополит Сурожский Антоний более сорока лет возглавлял епархию Русской православной церкви в Великобритании. За годы его служения приход, объединявший поначалу малочисленную группу эмигрантов из России, превратился в многонациональную епархию, канонически организованную, со своим уставом и многообразной деятельностью (именно поэтому так болезненно были восприняты трагические события в епархии, последовавшие вскоре после смерти митрополита Антония). Общинная жизнь в России пробуксовывает. Где прихожан не соберешь, а где и настоятели не рвутся В«вкладыватьсяВ» во что-либо, кроме таинств. Тем важнее духовный и практический опыт владыки Антония, который с разных сторон пытались рассмотреть на конференции.

Что мешает верующим строить общины, жизненно важные органы церковного тела? Открывший своим докладом конференцию игумен Петр (Мещеринов) считает, что причины тут не чисто церковные. Ещё святитель Игнатий Брянчанинов в XIX веке писал: какое общество – такая и Церковь. А для сегодняшнего российского общества характерны стадность, отсутствие честного нравственного осмысления жизни, проникновение во все сферы человеческого существования коммерции. В«Стадность парадоксальным образом атомизирует человека, и он не в состоянии нравственно обращать своё сердце на ближнихВ», — подчеркнул отец Петр. Впрочем, есть причины и церковные. Подлинная духовная жизнь В«предполагает прежде всего личную ответственностьВ», но наши пастыри редко говорят об ответственности, наоборот, иные духовники с вожделением В«управляютВ» своими подопечными, регламентируя их жизнь даже в малейших частностях. Такая практика не только не способствует воспитанию в человеке чувства ответственности, но и оборачивается зачастую В«псевдомистическим манипулированием людьмиВ», причём, по мысли докладчика, дополнительная опасность состоит в том, что она никем не осознаётся как манипулирование.
По мнению игумена Петра, все это вызвано неуважением к человеческой личности, к свободе ее нравственного выбора. В«Традиционно в России личность категорически не уважаютВ», — констатировал он.В 

Пастырское поведение владыки Антония было совершенно иным: делом своей жизни он полагал в первую очередь проповедь Евангелия. Он обладал способностью любить, никого не отвергая и не навязывая свою точку зрения. Люди чувствовали его уважение и сострадание. Как сказал протоиерей Сергий Овсянников, В«человек видел себя спасаемым Богом, а не страшным и неисправимым грешникомВ». В«Нам надо постепенно внедрить в сознание людей абсолютную ценность личности — не индивида как фрагмента человечества, а именно личности, которая может творчески соотноситься с другими личностями, не теряя ничего и вместе с этим давая всеВ», — говорил владыка, очевидно, ощущая эту задачу как насущную даже в Англии, обладающей давними традициями свободы. Он исходил из глубоко евангельского положения, что Бог верит человеку. Но и со стороны человека ждет доверия и верности. Во Христе, пережившем трагическую человеческую судьбу, Бог проявляет предельную солидарность с человеком. И люди должны быть солидарны: из положения В«спиной друг к другуВ» они должны перейти в положение В«лицом к лицуВ». «… мире зла единственное, на что можно надеяться, — это… порывы сострадания или солидарностьВ», — учил он. И еще: В«Все мы ответственны, но на нас, христианах, лежит особая ответственность, потому что нам известен замысел БожийВ».

Многие докладчики отмечали, что слова В«ответственностьВ» и В«солидарностьВ», не очень свойственные богословам, на удивление часто встречаются в беседах митрополита Антония (владыка никогда ничего не писал — его проповеди и речи записывались на магнитофон, а в последние годы на диктофон).

В нашей православной действительности Евангелие не занимает основополагающего места, и именно в этом игумен Петр видит причины того, что В«всякая околоцерковная идеологема (типа Третьего Рима) оказывается гораздо более авторитетна, чем ПисаниеВ». Человек живет не в реальном, а в каком-то виртуальном пространстве: В«ищет врагов… ждёт Царя-батюшку, борется с глобализацией, масонством, модернизмом, экуменизмом и ещё тысячью вещей… – и всё это под вывеской В«ЦерковьВ». А взрослый человек, по убеждению владыки Антония — об этом говорила в своем выступлении поэт и филолог Ольга Седакова, — должен уметь различать мнящееся и истинное.

В Музее и центре Сахарова обсуждались, понятное дело, совершенно иные темы — трудности формирования национальной памяти о советском государстве и обществе; состояние гражданского общества в России и возможные проекты будущего страны – либеральный и консервативный; проблемы преподавания истории в школах и вузах и, в частности, развернувшиеся в экспертном сообществе дебаты по поводу создания новых учебников истории.
Вацлав Гавел делился своим опытом гражданского сопротивления, упомянув о достижениях и неудачах В«Хартии-77В». В«Наш опыт говорит, что все, кто хочет изменений к лучшему, должны объединиться, — сказал он. — В нашем движении были люди с разными взглядами — от самых консервативно правых до открыто левых. Минимальное согласие основывалось на убеждении, что необходимы демократия и гражданское общество, без которого демократия невозможна. Но мы совершили ошибку, не написав собственную конституциюВ». Сергей Ковалев отметил, что В«мы дали миру пример абсолютной девальвации ценности человеческой жизни перед государственной машинойВ», и призвал строить новое политическое мышление на постулате В«право над политикой и вне политикиВ» —«иначе мы окажемся в ситуации, когда нам будут В«назначатьВ» совесть, ограниченную государственными интересамиВ».В 

Однако построение В«нового политического мышленияВ» идет туго. Людмила Алексеева, к примеру, не ждет В«массового возмущенияВ» попытками положить в основу нового школьного учебника по истории мысль о том, что Сталин был В«разумным и успешным менеджеромВ». Председателя В«МемориалаВ» Арсения Рогинского волнует вопрос, как донести чувство ответственности до большинства людей, что представляется ему еще более проблематичным в ситуации, когда властная элита при малейшем конфликте тут же стремится объявить виноватым В«соседаВ». Директор Музея Сахарова Юрий Самодуров удивлен тем, что наши СМИ никак не отреагировали на предложение опубликовать поданное центром в правительство Москвы обращение с предложением назвать одну из столичных улиц именем Рауля Валленберга — на письмо нет ответа, и центр начал сбор подписей в его поддержку. (В музее сейчас проходит выставка, рассказывающая о жизни этого шведского предпринимателя и дипломата, которому удалось спасти тысячи венгерских евреев от расправы нацистов, но не удалось вырваться из застенков Лубянки.) В глазах Юрия Самодурова назвать улицу именем Валленберга – шаг к ответственности. А Григорий Явлинский привык быть в меньшинстве и понимает, что еще долго будет оставаться в меньшинстве, но считает необходимым дальнейшую консолидацию усилий и призывает В«спокойно делать свое делоВ».

Спокойно делать свое дело призвал и уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин. Его даже удивил вынесенный в название темы дискуссии вопрос В«Имеет ли смысл проявлять инициативу?В» В«Инициатива – это жизнь, — сказал он. — Все остальное – дочеловеческая жизньВ». Однако усилия должны соответствовать объективной реальности, иначе они не оправдывают себя.

Что представляется омбудсмену объективной реальностью? Страна прошла период относительно мягкой революции, поэтому последствия ее разнонаправленные. Сохраняются старые и новые силы, которые находятся в состоянии постоянной борьбы. После 1991 года новые силы уверились, что они победили, сейчас то же самое считают старые – и те и другие ошибаются. В«Чьи усилия будут серьезнее, более уравновешенными с действительностью – те и победятВ», — заключил Лукин.

Омбудсмену, конечно, можно напомнить, что власть сделала все, чтобы заполучить дополнительные рычаги для В«уравновешиванияВ» своих усилий с действительностью, но, с другой стороны, возникает вопрос, почему В«новые силыВ» не встали на защиту своих интересов в нужный момент? Отчасти на него ответил модерировавший дискуссию социолог В«Левада-ЦентраВ» Борис Дубин: В«Тоталитарное государство боролось не только с индивидуумом, оно боролось с любыми формами солидарности, с самой возможностью индивидуума состояться как индивидуум. Все формы солидарности были порушеныВ». Это соображение дополнила горькая реплика председателя Фонда защиты гласности Алексея Симонова: В«Когда Вацлав Гавел говорит о демократии, он говорит о процедурах, а когда мы говорим о демократии, то мы говорим о том, кто в ней главныйВ».

У православных, думается, есть на этот вопрос и другой ответ. Вечно устремленные в В«светлое будущееВ», советские люди разучились жить здесь и сейчас, утеряли способность пребывать в настоящем. А ведь, как говорил владыка Антоний Сурожский, В«единственный миг, которым ты обладаешь, — теперешнийВ».

В