Ну теперь-то уже точно можно сказать, что в нашей стране началась полномасштабная избирательная кампания. Судите сами: взрыв автобуса в Тольятти, прямые столкновения российских миротворцев с грузинскими полицейскими в Абхазии. И все это под неутихающий аккомпанемент массовых митингов, на которые по разнарядке сгоняют дворников, сантехников, учителей и железнодорожников, дабы выразить полную поддержку и горячее одобрение курсу партии и правит… тьфу ты, то есть В«Плану ПутинаВ».
Разумеется, все это можно представить как стечение обстоятельств. Взрыв, мол, результат спора бандитствующих субъектов хозяйственной деятельности. А в зоне грузино-абхазского конфликта произошла заурядная потасовка, которую попытался раздуть грузинский президент, старающийся сплотить народ в противостоянии В«внешней угрозеВ». Все так, только уж очень все это напоминает 1999-й в уменьшенном масштабе. Помните, взрывы домов и победоносную вторую чеченскую войну, из дыма и крови которой вырос тогда новый лидер государства. Тот самый, которого так не хотят отпускать с должности тысячи митингующих россиян.
И Жириновский с Прохановым вдруг в один голос заговорили о В«невротичностиВ», охватившей российское общество накануне выборов. Похоже, эту самую В«невротичностьВ» заранее взвинчивают, доводят до определенного градуса. Возьмем взрыв в Тольятти. Тройное кольцо оцепления, у журналистов отбирают съемочную аппаратуру. Но уже вечером некто выкладывает в интернете жуткие фотографии, которые были сняты на месте теракта. Снимки сделаны с близкого расстояния, и, главное — на них нет ни спасателей, ни работников правоохранительных органов. Вариантов может быть два: либо это съемка сделана криминалистами, либо человеком, который уже был на месте преступления в момент теракта. Цель размещения фотографий на десятках блогов очевидна – навести ужас. Если взрывы пойдут по нарастающей, то завтра сантехников и учителей выведут на улицы под лозунгами: В«Путин, не покидай нас в этот тяжелый часВ». И, глядишь, президент, который уже окончательно всех запутал (не исключено, что и себя тоже) туманными разговорами относительно собственного политического будущего, не оставит страну в опасности. Простой вопрос, почему гаранту стабильности за восемь лет правления так и не удалось одолеть гидру терроризма, чьи головы отрастают аккурат под выборы, никто задавать не будет.
Если о будущем России, в рамках построенной системы власти, можно только гадать, то интерпретация ее прошлого становится все более предсказуемой. Владимир Путин посетил Бутовский полигон – место массовых казней в эпоху В«Большого террораВ». Глава государства нашел удивительно правильные слова для того, чтобы охарактеризовать тот период: В«Мы хорошо знаем, что 1937 год считается пиком репрессий, но он (этот 1937 год) был хорошо подготовлен предыдущими годами жестокости. Достаточно вспомнить расстрелы заложников во время Гражданской войны, уничтожение целых сословий, духовенства, раскулачивание крестьянства, уничтожение казачества. Такие трагедии повторялись в истории человечества не однажды. И всегда это случалось тогда, когда привлекательные на первый взгляд, но пустые на поверку идеалы ставились выше основной ценности – ценности человеческой жизни, выше прав и свобод человека. Для нашей страны это особая трагедия. Потому что масштаб колоссальный. Ведь уничтожены были, сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человекВ». А потом, свидетельствуют журналисты, у Путина вырвалось: В«Это умопомрачение какое-то!В»
Но возрадоваться вдруг обнаружившемуся нравственному чувству у главы государства мешают два обстоятельства. Во-первых, его слова, сказанные на эту же тему, но по другому случаю. Полгода назад Путин встречался
с преподавателями истории, и его тон был совсем иной: В«Что же касается каких-то проблемных страниц в нашей истории – да, они были. Так они были в истории любого государства! И у нас их было меньше, чем у некоторых других. И у нас они не были такими ужасными, как у некоторых других. Да, у нас были страшные страницы: давайте вспомним события, начиная с 1937 года, давайте не будем об этом забывать. Но и в других странах было не менее, пострашнее еще было. Во всяком случае, мы не применяли ядерного оружия в отношении гражданского населения. Мы не поливали химикатами тысячи километров и не сбрасывали на маленькую страну в семь раз больше бомб, чем за всю Великую Отечественную [войну], как это было во Вьетнаме, допустим. У нас не было других черных страниц, таких как нацизм, напримерВ». Одним словом, уничтожение миллионов собственных граждан вполне сопоставимо с войной во Вьетнаме.
Чуткая научная общественность отозвалась на высочайшее мнение. Было изготовлено пособие для учителей, где говорится: В«Что касается мер принуждения по отношению к правящей номенклатуре, то их целью была мобилизация управленческого аппарата для обеспечения его эффективности как в процессе индустриализации, так и в послевоенный период восстановления экономики. Эта задача достигалась в том числе посредством политических репрессий, которые использовались для мобилизации не только рядовых граждан, но также управленческой элиты... Стремление обеспечить максимальную эффективность управленческого аппарата объясняет тот факт, что одними из объектов репрессий выступали высший и средний эшелоны управленияВ». То есть репрессии – это наиболее эффективный менеджмент эпохи мобилизации. И теперь любопытно, будет ли переписано пособие в связи с изменением высочайшего мнения.
Во-вторых, было бы любопытно узнать, готов ли Путин признать свою идею укрепления государства привлекательной на первый взгляд, но пустой на поверку. Ведь ее поставили выше человеческой жизни (вспомним В«Норд-ОстВ»), выше прав и свобод человека (вспомним репрессии против ЮКОСА, новых политзаключенных, разгоны В«Маршей несогласныхВ»). Или, если идея В«правильнаяВ», то ради нее можно пренебречь правами и свободами, да и человеческими жизнями тоже.