Одного из главарей нынешнего режима журналисты прозвали андроидом. Полагаю, что дело здесь не в специфических особенностях этого персонажа, а в генетической искусственности режима в целом, подсознательно воспринимаемой живыми людьми. Он весь — родовая травма. Он не выношен положенный срок в чреве матери, его вытянули щипцами. А чтобы скрыть тайну происхождения, акушерок удавили. Можно применить и другую метафору: В«выращенные в пробиркеВ». Неважно, главное – его искусственность. Пофантазируйте и представьте себе, каково быть (и ощущать, осознавать себя) результатом чьего-то проекта в мире живых людей. Тут можно и озлобиться, и свихнуться. Что, похоже, и происходит с искусственной элитой, с искусственными партиями, с грубым и неработоспособным муляжом государственной власти.

Вам всем знаком расхожий сюжет фантастических антиутопий о бунте роботов против людей, их сотворивших. Если бы я был писателем-фантастом, то попробовал бы описать, как в электронных мозгах роботов возникает идея бунта. И тогда я вышел бы точно на тот же механизм: сначала осознание своего искусственного, проектного происхождения; затем возникновение вражды-ненависти ко всему живому, естественному, что породило этот проект; а затем стремление это живое уничтожить. А первыми жертвами стали бы непосредственные создатели. И если бы эти роботы были наделены чем-то вроде морали, то они искали бы и соответствующее обоснование: живое – это хаос, непредсказуемость, а потому плохо; роботы – это порядок и предсказуемость, а потому хорошо. К тому же люди смертны, а роботы могут мнить себя вечными. И они убеждали бы в этом людей, и большинство стало бы поддаваться этой пропаганде. А если бы люди, творцы этих роботов, самонадеянно полагая, что они создают улучшенный вариант человека, вмонтировали бы в свои создания блок эмоций, то доминирующей эмоцией стал бы страх перед живым, а главной формой самовыражения – истерика. Кстати, погибли бы эти роботы не от рук людей, а из-за собственного ригидного, бесплодного, саморазрушительного порядка. Waldsterbe.

Вы понимаете, что это все метафоры нынешнего режима. Литература. Но, как мне кажется, она многое объясняет в том, что нам кажется иррациональным в поведении этих… людей и их лидера.

Ну ладно, это просто лирическое отступление. Вернемся в наше политическое пространство, описанное в предыдущей статье, и к нашим сценариям.

Если В«дело ЮКОСаВ» стало для режима переломной точкой, после которой ясно обозначился столбовой путь личного обогащения за счет незаконного использования властных полномочий, то сентябрь 2004 г. – трагедия в Беслане – стал второй и решающей переломной точкой. Я помню беседу в 2000 г. с одним из тогдашних замов президентской администрации. Меня спросили, как я отношусь к отмене выборов губернаторов. Я ответил, что как бы я ни относился, есть Конституция, а она запрещает сужать действующий объем прав граждан. Они уже тогда готовились, но опасались. Они ведь отнюдь не такие крутые, как любят себя показывать. Позже случилась бесланская трагедия, вызвавшая, по свидетельству придворных В«политологовВ», панику в Кремле. На это наложился страх перед призраком В«оранжевой революцииВ». В результате они решили напугать всю страну международным терроризмом и на основании этой угрозы резко продвинуть свой старый план по сворачиванию демократии. Тогда, как все помнят, были отменены прямые выборы губернаторов, а в закон о выборах внесены такие поправки, которые обеспечивали В«правящей партииВ» (по ее мнению) гарантии самосохранения и упрощали использование для этого незаконных методов.

Этот же период был ознаменован первыми применениями массовых карательных методов, направленных против обычных граждан, в Благовещенске и других городах страны.

Полагаю, что именно тогда режим начал отчетливо сдвигаться в сторону диктатуры. У нас стесняются применять это слово. Предпочитают изысканно-необязательное В«авторитарная властьВ», забывая, что авторитарной может быть власть и при демократическом режиме (вспомним де Голля). Стесняются применять термин В«диктатураВ», видимо, потому, что он вызывает совершенно определенные ассоциации. Прежде всего, всплывает клише В«кровавая диктатураВ», хотя неоправданное и неправовое насилие, свойственное диктатурам, необязательно сопровождается масштабным кровопролитием. Забывают, наконец, что формы применения насилия должны меняться, и меняются; и информационной цивилизации должно быть, прежде всего, свойственно именно информационное насилие. А в 2005 г. мы уже жили в условиях массового информационного насилия. Наконец, в 2005 г. путинский режим еще чувствовал сильную зависимость от Запада, считал себя обязанным считаться с определенными правилами, устанавливаемыми по умолчанию для тех, кого принимают в приличном обществе.

Между тем, именно в 2005 г. Фонд ИНДЕМ провел первый сценарный анализ по собственной методике. Анализировались (помимо прочего) шансы описанных в предыдущей статье сценариев. Интересующихся методикой и подробностями полученных результатов я снова отсылаю на наш сайт по адресу www.indem.ru. Здесь же привожу и обсуждаю конечный результат. На приведенной ниже диаграмме (В«пирогеВ») вы можете видеть, каковы шансы различных сценариев (не рассматривался сценарий В«РаспадВ»).

В 

В 

Рисунок 1. Шансы пяти базовых политических сценариев по результатам исследования, проведенного в 2005 г.

Первое и главное, что бросается в глаза на этом рисунке, – примерно равная вероятность сценариев. Нет сценария, оттягивающего на себя львиную долю шансов. Нет маловероятных сценариев. Вероятности всех сценариев, замечу – весьма не схожих, базирующихся в диаметрально противоположных зонах нашего политического пространства, колеблются в небольшом диапазоне от 0,1 до 0,3. Это ведь пятая часть всего диапазона вероятностей!

Мы видим типичную картину неустойчивости. Страна находится в положении, когда для нее реально возможны любые траектории. Более того, казалось бы, незначительные воздействия, события могут непредсказуемо приводить к скачкам с одной траектории на другую.

Второе очевидное наблюдение: в этом узком диапазоне вероятностей явным лидером остается инерционный сценарий В«Вялая РоссияВ». Заметьте, что внутри актуального диапазона вероятностей (от 0,1 до 0,3) лидирующий сценарий отделяет от двух следующих за ним диктатур более четверти этого диапазона.

И третье: несмотря на вызывающий стеснение термин В«диктатураВ», оба В«диктаторскихВ» сценария оказались достаточно весомы. А вместе они оттягивают на себя почти половину всех шансов, опережая сценарий В«Вялая РоссияВ».

Осталось прокомментировать следующее. Использованная нами методика опирается на некий метод отчуждения и обработки экспертного знания (понятно, что мы не предлагаем экспертам оценивать шансы сценариев). Однако эксперты, как правило, не совсем объективны. Они склонны отвечать на вопросы экспертных анкет так, что некоторые желаемые ими события выдаются за действительные. Наш анализ показывает, что такой эффект мог приводить к некоторому завышению сценариев Smart Russia и В«РеволюцияВ» при одновременном занижении шансов обеих диктатур.

Та же самая работа была проделана в 2007 г. незадолго до конца парламентской избирательной кампании. Посмотрим, что получилось в результате на следующем рисунке.

В 

Рисунок 2. Шансы пяти базовых политических сценариев по результатам исследования, проведенного в 2007 г.

По-сравнению с предыдущим рисунком мы видим разительные отличия. Первое: появился доминирующий сценарий. К сожалению, это В«Охранная диктатураВ». Однако можно возрадоваться – неопределенности стало меньше. Остальные сценарии разбиты на две группы. Два сценария – Smart Russia и В«РеволюцияВ» – находятся в зоне исчезающе малых шансов, если учесть пределы точности метода. Два других сценария – В«Вялая РоссияВ» и В«Диктатура развитияВ» – еще имеют шансы, которые можно трактовать как ненулевые, но уже приближаются к предыдущей горемычной паре.

Отчаявшихся после прочтения этого фрагмента спешу утешить. Эти картинки и эти числа характеризуют не судьбу, а всего лишь тенденцию, направление движения. Это означает, что совокупность наших сегодняшних действий, событий, нечаянностей и провозглашаемых планов в наибольшей степени способствует движению в сторону В«Охранной диктатурыВ», и в гораздо меньшей степени работает на остальные сценарии.

Вопросы, на которые мы будем пытаться ответить дальше, таковы:

Что определило тот сценарный сдвиг, который мы наблюдаем?

В какой мере мы обречены на сценарий, который теперь проявляется как доминирующий?

Как на все это влияют выборы, транзит?

Что же может с нами стрястись, черт побери!?

Поиск ответов на эти вопросы группируется вокруг двух взаимосвязанных тем: взаимосвязь между сценариями (переходы с одной траектории на другую) и влияние на эту взаимосвязь выборов, точнее – В«выборовВ».

Автор - Президент Фонда ИНДЕМ

Продолжение следует

В