За этот год нам показали многое, что может произойти с теми, кто не согласен жить по-путински. В стране еще есть психбольницы, где живы воспоминания о карательной медицине. Врачи всегда готовы выполнить указания сверху и оградить общество от В«неугодныхВ». Искусство судей выносить решения против нарушителей общественного порядка в угоду представителей власти — отточено до совершенства. В арсенале репрессивных мер — по-прежнему служба в армии, как это было и в советские времена. Объектом точечных репрессий в этом году, как правило, становились молодые люди. Их протестная активность волнует власть больше всего. В одном молодежном журнале главный редактор побоялся напечатать критическую статью про выборы: Кремль слишком внимательно присматривается к этому изданию — его читает продвинутая молодежная публика.
Впрочем, досталось и лидерам. Гарри Каспаров пять дней провел в СИЗО. Пока как административно задержанный. Вероятно, было принято решение показать лидеру В«Другой РоссииВ», на что власть способна в борьбе с несогласными. За несколько дней до парламентских выборов в В«Новой газетеВ» была напечатана совершенно невероятная история о директоре школы из Омской области, которая была уволена с работы, потому что недостаточно убедительно отреклась от своего членства в неправильной партии. Ее упрекали в том, что она вовремя не вступила в В«Единую РоссиюВ».
Появилось новшество: не нравится журналист, у которого нет российского гражданства, значит, отказываем ему во въезде в Россию. Не зря ведь несколько лет назад был придуман закон о новом железном занавесе для тех, кто позволяет себе ругать нашу родину. В общем, арсенал репрессий разнообразен и нетривиален, не всегда и догадаешься, что тебя ждет.
Можно, наверное, обращаться в суд. Но там, как говаривал Владимир Владимирович Путин, В«замучаешься пыль глотатьВ». Пощады по-прежнему никому нет. Тем, кто уже сидит, ни помилования, ни условно-досрочного освобождения. Каяться надо, а без раскаяния — сидеть в тюрьме и радоваться, что новое дело не возбудили.
До некоторых пор у оптимистов все же оставалась надежда на Европейский суд. На то, что его решения могут повлиять на российскую власть в критических случаях. Например, когда речь идет о жизни и смерти человека. Известно дело Мурада Гарабаева, незаконно депортированного в Туркмению. После вмешательства Европейского суда по правам человека Гарабаева срочно привезли в Москву и через некоторое время оправдали. Случилась эта история несколько лет назад. Сейчас времена изменились. И Европейского суда власти уже не боятся.
Письмо Василия Алексаняна, юриста НК В«ЮКОСВ», почти два года содержащегося под стражей без суда, несколько поколебало надежду на Страсбург. Европейский суд трижды требовал от российского правительства немедленно перевести Алексаняна в гражданскую больницу в связи с тем, что тот смертельно болен. Ему необходима химиотерапия. Кроме того, Алексанян ослеп и не в состоянии знакомиться с материалами дела. Судебные и тюремные власти упрямо игнорируют требования Европейского суда.
Алексанян пишет, что, кроме всего прочего, в тюремной больнице он заболел туберкулезом. Казалось бы, в 2007 году, в 70-летнюю годовщину начала сталинских репрессий, удивить нас уже нечем. Но письмо Василия Алексаняна вызывает оторопь. Неужели все, что пишет этот человек, правда? Почему такая жестокость по отношению к слепому, смертельно больному человеку? Только из-за того, что он работал в ЮКОСе?
Письмо появилось на сайте пресс-центра Михаила Ходорковского. Его перепечатало несколько интернет-сайтов. Но, кажется, ни одна газета не посчитала нужным сообщить об этом документе. Вспомните, сколько шума было вокруг письма Виктора Черкесова, посвященного В«чекистскому крюкуВ». Но письмо Алексаняна — документ посильнее письма Черкесова. Его бы следовало включить в новый учебник истории — в раздел, посвященный правлению Владимира Путина
Когда читаешь письмо, первая мысль: механизм репрессий окончательно запущен, и остановить его уже ничто не сможет. Вторая и последняя мысль: никакие законы не действуют. Ни человеческие. Ни божеские.
Это очень хорошо чувствуешь в Потьме. Особенно когда едешь по дороге в поселок Парца, где находятся две женских колонии. В одной из них отбывает срок чеченка Зара Муртазалиева, которую обвинили в попытке совершения теракта в Охотном ряду. Доказательством на суде были фотографии, снятые самой Муртазалиевой и ее подружками, вместе с ней посещавшими торговый центр.
А в другой зоне сидит юрист ЮКОСа Светлана Бахмина, обвиненная в налоговых преступлениях, к которым она непричастна. И у Муртазалиевой и у Бахминой через несколько месяцев подойдет условно-досрочное освобождение (УДО). Ни ту, ни другую, скорее всего, не отпустят. Ведь не для того сажали, чтобы отпустить. Во всяком случае, в этих зонах осужденные прекрасно знают: освобождение возможно только после чистосердечного признания. Значит, признаться, что ты — террористка? Или признаться, что ты совершала налоговые преступления? Но ведь об этом же шла речь на следствии и на суде. Тогда не признались. Значит, признаться теперь, после нескольких лет заключения? А вдруг признаешься, а тебя В«кинутВ», как это часто бывает? И суд откажет в УДО?
Дорога в поселок Парца лежит через несколько мужских зон, расположенных неподалеку от глухих мордовских лесов. Всего в этом краю 18 исправительных колоний. И существуют они там с 30-х годов прошлого века, когда был построен знаменитый Дубравлаг. Вид этой местности с тех пор мало изменился. Разве что в районном центре появился супермаркет, где можно купить продукты, чтобы отвести в зону.
Все так же, как прежде: вышки, на вышках вертухаи и вертухайки с ружьями. Овчарки, контролеры в камуфляже. Осужденные в телогрейках с личными бирками. Около каждой зоны стоит большая елка, освещенная разноцветными лампочками. Начальники колоний вместе с сотрудницами едут на В«новогодний огонекВ» в соседний поселок. А осужденные готовятся к Новому году, ждут передач от родственников, украшают свои бараки. На выборах в Госдуму у Мордовии был поразительный результат: больше 100% избирателей проголосовали за В«Единую РоссиюВ». Впрочем, в отношении базовых 100% все понятно: большая часть местного населения занята в пенитенциарной системе. Так было 70 лет назад. Так есть и сегодня.