Не прошло и восьми лет со времени назначения Путина преемником Бориса Ельцина, как мы узнали, что президент Путин спас страну от краха. В«Путин остановил развал!В», В«Путин навел порядок!В» — это уже даже не политические лозунги. Это символ веры кремлевских чиновников.

Они здороваются с тобой и сразу сообщают, что Путин спас страну, которую развалил Ельцин.

Тут, конечно, сразу возникает вопрос — а что раньше молчали? Когда Путина назначали преемником, тут-то ему и надо было высказать всю правду в глаза Борису Николаевичу: мол, вы, Борис Николаевич, устроили в стране бардак и хаос, а я ее спасу. Но Путин поначалу молчал, и только когда Ельцин умер, и возражать уже не может, тут-то Путина и прорвало: вы вспомните, какой был бардак! Какой хаос!

Но дело, собственно, не в чести и достоинстве человека, который после смерти своего благодетеля начинает его изничтожать. Дело в том, что обществу пытаются навязать вполне определенную философию .

Нам говорят: В«При Ельцине была коррупция и бардакВ».

Точно, была — члены правительства взяли гонорары за книжку по 90 тыс. долл., и скандал был такой, что их отправили в отставку. А теперь что? А теперь тем же самым министрам, друзьям уже Путина, раздают открыто компании, генерирующие миллиарды долларов, — и даже вопросов нет.

При Ельцине генеральный прокурор Скуратов стал расследовать факт завышения цен при реставрации Большого кремлевского дворца, на всю Россию скандал был — может сейчас такое быть? Представьте себе нынешнего генпрокурора, который приходит в В«РоснефтьВ» и спрашивает, почему государственная компания В«РоснефтьВ» продает нефть через частную фирму Gunvor и по какой цене?

То есть ситуация действительно изменилась. Но не в том смысле, что при Ельцине была коррупция, а сейчас нет. А в том смысле, что тогда даже 90 тыс. долл. при несчастливом сошествии политических звезд могли вызвать скандал. А теперь — нет.

Нам говорят: В«Ельцина не слушался даже парламентВ».

Точно, не слушался. Как, впрочем, не слушался в разное время парламент Буша, Ширака, Тони Блэра и массу других деятелей. Эта вот штука — когда парламент не слушается слепо президента – и называется демократией. Странное дело: даже самым ортодоксальным кремлевским политологам не придет в голову рассказать, что США — слабая страна, потому что Конгресс не слушается Буша. А вот про Ельцина это рассказывают. И оказывается, что, когда парламент не слушается президента, — это позор. А когда спикер сообщает, что В«парламент — не место для дискуссийВ», — это достижение.

Нам говорят: В«При Ельцине вместо свободы прессы наступила вседозволенностьВ».

Э-э, дорогие, так свобода прессы и есть вседозволенность. Свобода прессы заключается в том, что журналист пишет, что хочет, а публика читает, что хочет. Хочет журналист — напишет, что сержант Сивяков и его друзья так пытали и насиловали рядового Сычева, что он лишился ног. А хочет — напишет, что ножки у Сычева отвалились сами. И ограничена эта свобода слова тем, что сержант Сивяков вправе подать на журналиста в суд, если считает, что его оклеветали. И тем, что публика сама выбирает, какая из двух версий выглядит убедительной.

А теперь у нас другой вид вседозволенности: не у журналистов, а у слуг государства. Потому что выходят генералы и на голубом глазу сообщают нам, что у Сычева ножки отвалились сами. И подать на них в суд за это нельзя.

Нам говорят: В«Мы возродили престиж России в миреВ».

Простите, чем? Тем, что наши невзрывающиеся ракеты падают на Грузию? Тем, что мы обстреливаем яйцами эстонское посольство? Да, при Ельцине Россия перестала быть сверхдержавой. Это был объективный конец для страны, которая тратила 80% ВВП на вооружение, чтобы поддерживать паритет с США, которые тратили на то же самое около 3% ВВП. Но при Ельцине Россия была принята в В«восьмеркуВ». Она стала равным членом международного сообщества.

В чем выражается наш повысившийся престиж? В том, что наши соседи с перепугу просятся в НАТО? Да, конечно, теперь мы заметней. Но тут вот какое дело: если в зале заседаний ООН один из представителей стащит с себя штаны, вспрыгнет на стол председателя и сделает там кучу, то, несомненно, его инициатива будет заметна, и ее будут долго обсуждать. Проблема в том, что в данном случае заметный — не значит уважаемый.

А теперь, собственно, вопрос.

Каков психологический портрет человека, исповедующего подобную совокупность взглядов — ну, насчет бардака, хаоса, престижа и вседозволенности?

Он очень прост: это патологически завистливый, органически не приемлющий свободу, крайне ограниченный диктатор или его приспешник.

Это человек, который своровал миллиарды и помнит, что свободная пресса даже за 90 тыс. могла снять вице-премьера. Тот факт, что его кто-то может снять за миллиарды или хотя бы заговорить об этом публично, кажется ему подлым и отвратительным.

Это человек, который понимает, что малейшее свободное, публичное, парламентское обсуждение его реальных дел — осады В«НашимиВ» эстонского посольства как способа укрепления державной мощи, создания компании Gunvor как способа борьбы с коррупцией — поставит на делах крест.

Это — мировоззрение начальства. Тотально коррумпированного начальства, панически боящегося гласности, как вампир боится света. Начальство рассказывает, какую титаническую работу оно провело, разбивая каждую лампу, туша каждую свечку, заслоняя каждое солнце.

Оно неустанно доказывает, как было плохо при свете. Сколько было пожаров от неисправных источников освещения! Как часто искрила проводка! Как разорялись бедняки, оплачивая счета за электроэнергию, какие гигантские расходы нес бюджет, оттого что на улицах стояли фонари, сколько прохожих, ослепленных дальним светом фар, погибло под колесами автомобилей и сколько солнечных ожогов заработали люди, беззаботно торча на пляже.

Но на самом деле причина, по которой эти существа критикуют свет, не имеет ничего общего с пожарами и солнечными ожогами. Она заключается в том, что эти существа — вампиры, и при свете они гибнут.

Понятно, зачем вампиру критиковать свет.

Но вот зачем нормальным людям принимать мировоззрение вампиров?