Кто бы что ни говорил, а даже в России институты важнее личности. Только что в российской прессе появились сообщения о возможной отставке начальника Генерального штаба Юрия Балуевского, который якобы вступил в конфликт с нынешним министром обороны Анатолием Сердюковым. Тому, кто знает Юрия Николаевича, практически невозможно поверить в то, что этот генерал, занимавший высокие генштабовские должности при всех министрах обороны, генерал, которому президент в декабре продлил срок службы на три года, будет конфликтовать с главой военного ведомства. Однако, похоже, что слухи эти имеют некоторое основание. По крайней мере, Балуевский позволил себе публично не согласиться с министром относительно перевода в Петербург Главного штаба ВМФ. Главное же противоречие между министром и начальником Генштаба, согласно утечкам, заключается в том, что Балуевский уверен: важнейшие решения в сфере обороны должны приниматься В«мозгом армииВ», а вовсе не гражданским министром, окружившим себя гражданскими же советниками и менеджерами, пришедшими из сферы бизнеса.

Надо сказать, что перманентный конфликт между главой военного ведомства и начальником Генштаба стал отличительной чертой последних десяти лет. Сначала это была настоящая война между Игорем Сергеевым и Анатолием Квашниным, в результате которой едва не были уничтожены Ракетные войска стратегического назначения (в пылу схватки начальник Генштаба предлагал сократить их чуть ли не до двух дивизий). Потом началось вялотекущее перетягивание каната между тем же Квашниным и следующим министром Сергеем Ивановым. Тогда казалось, что причиной всему ограниченность и шебутной характер тогдашнего начальника Генштаба. Но вот теперь получается, что спокойный и чрезвычайно гибкий Юрий Николаевич Балуевский пошел по той же кривой дорожке.

Вот почему я считаю, что дело здесь не в личности, а в институтах. Одной из серьезнейших проблем военной организации России является то, что до сих пор не разделены две важнейшие функции военного руководства: стратегическое планирование и оперативное управление войсками.

На первый взгляд, куда логичнее не разъединять, а, наоборот, объединять их. Эту ошибку правительства ведущих европейских государств совершили в канун первой мировой войны. В результате и монархи, и президенты оказались, по существу, заложниками своих военных планировщиков: как только после выстрелов в Сараеве были запущены механизмы всеобщей мобилизации, срок начала войны определяла не воля верховных правителей, а железнодорожное расписание, в соответствии с которым в районы сосредоточения доставляли резервистов. И в ходе войны генеральные штабы всегда настаивали на том, что военное решение любой проблемы — наилучшее. Скажем, немецкий генштаб несколько раз срывал попытки начать переговоры между противоборствующими сторонами. Генеральный штаб, который берет на себя все управление вооруженными силами, неизбежно служит источником милитаристского влияния на все сферы жизни государства. Так, по мнению ряда экспертов, именно советский Генштаб с его постоянными требованиями все новых и новых военных расходов, дабы сохранить стратегический паритет с США, по сути дела развалил экономику СССР.

Надо сказать, что политики ведущих мировых держав увидели и осознали эту опасность. В тех же США Комитет начальников штабов является органом, который разрабатывает стратегические концепции. Он же выступает коллективным советником президента по военным вопросам. И не более того. Оперативное же управление вооруженными силами осуществляется министерством обороны через оперативные командования. Так, все руководство боевыми действиями в Афганистане и Ираке осуществляется через Центральное командование, ответственное за Большой Ближний Восток.

В какой-то момент и в России попытались разделить стратегическое планирование и оперативное руководство. Избавляясь от Квашнина, Сергей Иванов напирал на то, что Генштаб должен сконцентрироваться исключительно на аналитической работе. В 2004 году был отредактирован закон В«Об оборонеВ», откуда исчезло положение о том, что Генштаб осуществляет оперативное руководство. Если учесть, что Анатолий Квашнин боролся за то, чтобы превратить Генштаб в главный и единственный орган военного управления, оставив Министерству обороны лишь некие расплывчатые В«политическиеВ» функции, казалось, Путин решился почти на революционный шаг. Однако довольно скоро в результате подковерных интриг положение об оперативном руководстве переползло в Положение В«О Генеральном штабе ВС РФВ».

Оказалось, что невозможно вырвать Генштаб из цепи командования, не определив, кто будет в этой ситуации осуществлять оперативное руководство Вооруженными силами. В России следующим звеном управления являются военные округа. Однако они в принципе не способны готовить и осуществлять военные операции. Ведь главная их задача — осуществление мобилизации в так называемый угрожаемый период, обеспечение некоего высшего военного органа (то есть того же Генштаба) необходимым количеством укомплектованных дивизий. Насколько можно понять, попытка создания вместо военных округов стратегических командований, с которой выступил все тот же Балуевский, натолкнулась на противодействие российского генералитета.

Однако совмещение оперативного руководства и планирования неизбежно ведет к конфликту в военном руководстве. Просто потому, что генералитет, по определению, всегда будет противиться новациям в военной организации. Ну, в самом деле, с чего генштабистам, вырабатывающим планы всеобщей мобилизации в В«угрожаемый периодВ», соглашаться с идеей избавиться от ненужной собственности, акционировать производственные мощности? Ведь при переводе страны на военные рельсы все это может понадобиться! В их задачи совсем не входит рационализация расходов на военные цели. И если Анатолий Сердюков со своими гражданскими менеджерами взялся за осуществление такой рационализации — это безусловно позитивная тенденция. Но в этом случае неизбежно должен был начаться конфликт с Генштабом. Честно сказать, очень жаль, если Юрий Николаевич Балуевский — один из, увы, немногих генералов-интеллектуалов — окажется жертвой этого институционального противостояния.

В