Выступление на Международной конференции В«Европейское сознание и коммунизмВ». Прага, Сенат парламента Чехии, 2 июня 2008 г.

В 
Уважаемые дамы и господа!

Почти 20 лет прошло со времени демонтажа коммунистической системы в Центральной и Восточной Европе. Ничтожный срок для мировой истории, но весьма значительный для стран, освободившихся от коммунизма. Лет 25-30 назад коллапс коммунизма в наших странах казался невероятным, а теперь кажется невероятным, что призрак коммунизма все еще бродит и не только по Европе!

В 

В 

У многих в мире, мне кажется, сложилось убеждение, что коммунизм — это история, а история — это то, что преподают в школах и университетах или показывают в музеях. Однако история — это такая дубина, которая бьет по голове тех, кто о ней забывает или пренебрегает ее уроками.

В России, например, эта дубина просто гуляет по головам наших соотечественников, которые мучительно, с невероятным напряжением сил пытаются забыть уроки нашего недавнего коммунистического прошлого, наши исторические ошибки и преступления. Стоит ли напоминать, что тот, кто не помнит ошибки прошлого, обречен повторять их в будущем?

Сегодня Россия стоит на пути авторитаризма. Драматический поворот от демократии к авторитаризму случился 8 лет назад, когда больной и уставший президент Ельцин передал власть молодому и энергичному выходцу из КГБ Владимиру Путину. Новый президент, собравший вокруг себя команду преимущественно из таких же чекистов, как он, повел атаку на гражданские права, в результате чего поле свободы в России шаг за шагом сужалось. Пресса стремительно теряла свою независимость, неправительственные организации оказались скованными новыми законами и внесудебными преследованиями. Политические партии запрещались. Гражданские и политические активисты, независимые журналисты стали подвергаться разнообразным преследованиям — от судебных дел до убийств. Бизнес окончательно попал под контроль правительственной бюрократии. Выборы губернаторов заменили их назначением по указанию президента, а выборы президента и депутатов парламента превратились в откровенный фарс. Суды остались в полной зависимости от исполнительной власти. Коррупция во всех структурах власти приобрела необычайные размеры. Во внешней политике утвердилась жесткая антизападная риторика, самоубийственная для демократического будущего России ориентация на авторитарные и диктаторские режимы, перманентное вмешательство во внутренние дела соседних стран, вставших на путь демократического развития и интеграции в общеевропейские структуры. Кремлевская пропаганда делает теперь из них образ врага, рассчитанный на внутреннее российское потребление.

Здесь многие пережили коммунизм в Восточной Европе. Скажите, разве то, что сейчас происходит в России, не похоже на коммунизм? Я не хочу сказать, что это и есть коммунистическая практика, но это уже очень похоже на нее, а главное — эти процессы идут по нарастающей.

В России восстанавливаются не только элементы государственного управления, свойственные коммунистической системе, но и атрибуты коммунистического режима — государственная символика, принятый еще при Сталине национальный гимн. Улицы до сих пор носят имена коммунистических вождей, а памятники им стоят на площадях многих российских городов, включая и Москву.

Что же на фоне этих прискорбных российских событий происходит с сознанием Европы? Есть ли в просвещенной демократической Европе какая-то политическая реакция на реставрацию коммунистических порядков в России? Честно говоря, практически никакой.

Последние примеры. В конце прошлого года в России прошли парламентские выборы — с колоссальным количеством подтасовок, лишенные прозрачности, урезанные до степени фарса недемократичным избирательным законодательством. В марте этого года по подобной же схеме прошли В«выборыВ» президента. Европейские наблюдатели сошлись во мнении, что выборы в Госдуму не были справедливыми и не соответствовали многим международным стандартам. На президентские выборы Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) и Парламентская ассамблея ОБСЕ просто отказались послать своих наблюдателей, чтобы не дискредитировать институт наблюдения за выборами. Это достаточно ясно характеризует качество выборов в России для тех, кто наблюдает за событиями издалека.

И что же, какова европейская реакция на пародийные выборы в России? Может быть, кто-нибудь подверг сомнению легитимность депутатов российского парламента нового созыва? Может быть, кто-нибудь усомнился в праве этих депутатов представлять Россию в Совете Европы? Может быть, кто-нибудь из европейских политиков указал президенту Медведеву на недопустимость фальсификаций на президентских выборах?

Было бы, конечно, слишком наивным питать излишние надежды на принципиальность европейской политики в отношении России. Но если мы говорим сегодня о европейском сознании и коммунизме, то значит ли это, что мы должны говорить только о событиях истории? И разве коммунизм — это уже только история?

Возмущено ли европейское сознание тем, что происходит сегодня в коммунистических странах? В частности, на Кубе. Судя, например, по позиции европейского комиссара по развитию и гуманитарной помощи Луи Мишеля, не очень. Выступая неделю назад в дебатах в Европейском парламенте, он настаивал на необходимости отменить санкции, введенные против Кубы в 2003 году после массовых арестов там диссидентов. Г-н Мишель призвал к В«нормализацииВ» отношений между Европейским союзом и коммунистической Кубой, утверждая, что европейское общественное мнение испытывает В«реальные ожиданияВ» в этой связи. Чем вызваны эти реальные ожидания и почему надо смягчать европейскую политику в отношении Кубы, г-н Мишель не уточнил. Но мы все прекрасно знаем, что из 75 арестованных в 2003 году диссидентов и независимых журналистов 55 человек продолжают сидеть в кубинских тюрьмах. Семеро освобождены условно и в любой момент могут быть снова возвращены в свои камеры. А всего на Кубе более 200 политзаключенных — и это по самым скромным подсчетам.

Если в свободолюбивой Европе это считается прогрессом, достойным поощрения, то я вынужден констатировать существование огромной пропасти между представлениями о свободе и демократии у кубинских диссидентов и европейских политиков.

Конечно, мнение комиссара Мишеля еще не олицетворяет позицию всей Европы, однако стремление к сотрудничеству с кубинским коммунистическим режимом ценой забвения участи кубинских политзаключенных становится не единичным случаем, а тенденцией. Достаточно вспомнить новую политику и дружеские жесты в отношении Кубы правительства испанских социалистов под руководством премьер-министра Хосе Луиса Сапатеро.

Похожим образом складываются отношения и с другим коммунистическим государством — Китаем. В 1989 году после расстрела мирной демонстрации на площади Тяньаньмэнь в Пекине Евросоюз наложил эмбарго на продажу оружия Китаю. Положение с правами человека в Китае с тех пор существенно не изменилось, однако последние 5-6 лет в Европе активно обсуждается вопрос о возможном снятии эмбарго.

В 2006 году президент Франции Жак Ширак после встречи с председателем КНР Ху Цзиньтао подписал совместное коммюнике, в котором в частности говорится: В«Для Евросоюза настало время сделать наиболее значимый шаг для развития плодотворного сотрудничества между странами-членами ЕС и Китаем — снять эмбарго на поставку вооружений в КНРВ». Конечно, можно снять эмбарго и торговать с Китаем как с нормальной страной, но как быть с тем, что коммунизм для Китая — не история, а реалии сегодняшнего дня?

Кстати, это эмбарго в Европе успешно обходят. Как следует из совместного доклада Oxfam International, Amnesty International и IANSA (Международная сеть по борьбе с распространением стрелкового оружия), новый китайский военный вертолет Z-10 не смог бы летать без комплектующих и технологических разработок британско-итальянской компании Augusta Westland и франко-германской Eurocopter. В 

Впрочем, надо оговориться, что европейское сознание — понятие очень условное и собирательное, как в некотором смысле и сама Европа. Ведь Европа — это и западные демократии с вековой историей, и сокрушившие 20 лет назад коммунизм страны Центральной и Восточной Европы, и балансирующая на краю пропасти Россия, и даже последняя диктатура Европы — Белоруссия. Кто же олицетворяет европейское сознание? Может быть, не столько политики, сколько неправительственные организации и масс-медиа?

Поэтому, когда я говорю о странностях европейской политики в отношении Кубы, я не забываю, что здесь в Чехии есть, например, такая европейская неправительственная организация как People in Need. По отзывам моих друзей — кубинских диссидентов, она вносит свой немалый вклад в дело свободы и демократии на Кубе. Так что если у европейского сознания есть свое место жительства, то, скорее всего, оно ютится в этой неправительственной организации, а не живет богато и с комфортом в Монклоа или Елисейском дворце.

Уважаемые дамы и господа!

Сейчас в Эстонии проходит суд над человеком, бывшим одним из организаторов депортации мирного эстонского населения в Сибирь в 1949 году. Осознав преступность коммунистического режима, Эстония восстанавливает справедливость, предъявив обвинение одному из исполнителей сталинских преступлений. В это же самое время в России разворачивается кампания в защиту этого человека. Перед вами наглядный пример того, как две страны по-разному относятся к своему прошлому, как отношение к преступлениям коммунизма влияет на наше настоящее и наше будущее.

Осознание такого явления, как коммунизм — это не академическая забава и не исторические изыскания. Это очевидная политическая необходимость, гарантирующая нормальное демократическое развитие посткоммунистических стран и возможность их интеграции в Европу. На этом пути и Европа должна внести свой встречный вклад в эту работу.

В