Я не о самой победе, не об ощущении радости победы и не о совпадении дат — обо всём об этом уже написали и сказали.

И про то, что главной новостью 22 июня должна была быть память и скорбь.

И про то, что для ликования всё-таки был повод.

Я о другом, поэтому попробую добавить свои "пять копеек".

Как допустили? Почему не убрали с московских улиц толпы, перекрывающие движение транспорта? Почему на пресекли нарушение ночной тишины и мирного сна трудящихся? Не говоря уже о распитии в общественных местах...

Ладно, я сам едва удержался, чтобы не пойти и не предаться ликованию во всех видах.

Но почему наши доблестные правоохранители не рассеяли толпу?

Почему ей вообще позволили выйти на улицу?

Подобное скопление народа с выражением своих чувств и мнений возможно лишь по предварительному согласованию заявки, поданной не позднее чем за десять дней!

Неужели кто-то подал бумаги в мэрию аж 11 июня и в победную ночь предъявил жандармам соответствующий документ?

Где была милиция? Впрочем, кто-то видел и милицию. Небольшая тихая группа то ли "Наших", то ли ещё кого-то в том же роде шла в Александровский сад — всё-таки 22 июня...

С этими понятно — у них абонемент. Опыт прошлогодней осады эстонского посольство показал, что "Наши" могут невозбранно предаваться шумным забавам хоть круглосуточно.
Интересно, а если бы кто-то из не-"наших" пошёл к Вечному огню, чем закончился бы этот поход?

В "лихие девяностые" в эту ночь, самую короткую в году, к могиле Неизвестного солдата ходила самая что ни на есть радикальная и оппозиционная молодежь — и ничего!

А теперь вам не "смутное время" — пусть кто попробует выражать свою память и скорбь без соизволения начальства!

А ликующую толпу милиция предпочла не замечать...

В 

Один из коллег предположил, правда, иную причину милицейской терпимости: стражи порядка сами были охвачены футбольным триумфом, а посему не рассеивали и не арестовывали ликующую толпу.

Рискну возразить: радоваться можно лишь с дозволения полиции. Одобрению подлежат не только причина и источник радости, но также время и форма проявления оной. Попробовал бы он поприсутствовать на уличном театральном карнавале-фестивале-параде! То есть парад был, но почти что без зрителей: не положено…

И не только демократов они гоняют, не только В«марши несогласныхВ», но и — при соответствующих указаниях — разные иные марши. Кроме того, перекрытое движение в центре города должно было вызвать какую-то реакцию стражей порядка, независимо от сочувствия страстям и мотивам толпы.

Это с какой-то точки зрения очень правильно — постараться не замечать то, с чем не можешь справиться. Здоровым это поведение не назовёшь, скорее привычным.

В 

Те, которых не замечали, вовсю пользовались внезапной невидимостью. Как если бы неожиданно был снят запрет на вдох и выдох... Тем более что повод был — настоящий, двухсотпроцентный. Это было ясно даже мне, непосвящённому и непросвещённому.

Ведь это была победа несомненная и честная. Никто не отсеивал "неудобных" противников — целыми командами и поодиночке. Никакой старик Хоттабыч не колдовал с мячами и не двигал штанги ворот. Счёт мячей забитых был не только победный, но и убедительный. Всё, что победе сопутствовало — игра в поле и у ворот противника, — всё было прозрачно и убеждало. Было вдоволь того, чего так не хватает в другой, неспортивной половине нашей жизни. Такой победе радоваться не стыдно, тут для народного ликования не нужны организаторы и разнарядки.

Но спрошу ещё раз: почему милиция не пресекла? Ведь, с точки зрения закона, нет никакой разницы — выходят люди на площадь 12 апреля 1961 года, узнав о полёте Гагарина, или теперь вот, после футбольного матча... или, наоборот, в каком-нибудь 1991-м, узнав о событиях у Вильнюсской телебашни! Теперь так вот просто выходить на площадь нельзя. Когда осенью 2005-го в Питере собирались провести скорбный митинг на девять дней убийства Анны Политковской, власти заметили: по закону надо было подавать заявку вовремя!

Дело не только в том, что такой вот закон не основан на праве. Если есть у граждан право собираться, закон должен ему помогать, а не отменять собрания. А свобода собраний и прочие права, отменённые ныне за вредностью и ненадобностью, они людей, скорее, не расслабляют, а дисциплинируют. Делают их гражданами.

В 

В 

Дело ещё и в том, что закон, он либо есть — либо его нет. Когда одному полушарию разрешено ликовать и негодовать, а другое таких прав лишено — это называется шизофрения. Если людям оставляют для эмоций "хлеба и зрелищ", в них видят не граждан, но подданных.

А верноподданная толпа не умеет помнить и скорбеть. Тут жди иного. Карнавал ведь не единственное прибежище вольного разгула. Есть ещё и бунт...

В Сети уже предупреждают: "Если мы, упаси Господи, выиграем этот Евро, будет революция — просто люди хлынут в Кремль, вынесут оттуда на руках Медведева, втащат кого-то еще, все очень по-свойски; наутро мы проснемся в другой стране".

Такое бывало — если не в Третьем Риме, то в двух предыдущих. Ничем хорошим не кончалось.

Хотелось бы как-то разделить, но как, если карнавал становится предпоследним прибежищем свободы?

В