Одно из преимуществ географии как формы существования осмысленной материи – друзья по всему свету. Хоть в Африке. Приезжайте-ка, говорят, к нам в Кению! В саванне сезон миграции. Опять же, историческая родина Обамы.

Мы взяли, да и поехали: все равно кризис. А там уже все нашими схвачено. Турагентство называется Rusalka Safaris Ltd. — хотите, рассматривайте как рекламу. Работает ровно, капитализм — он и в Африке капитализм; русские, если их специально не кошмарить, они и в Африке могут. Это только в России у нас все из рук валится из-за американо-еврейской оккупации, но тут уж ничего не попишешь — историческая стезя.

В общем, долго ли, коротко — вот она, родина слонов. Аэропорт Найроби.

Кенийцы

Ясное дело, русский и африканский труженики в чем-то удивительно схожи. Ну пьют поменьше. Зато улыбаются чаще. Собственно, почти все время. Вокруг будто Сорочинская ярмарка. Народу тьма, все в движении и при делах. Жизнь проста и хороша: зарабатывай копейку, расти детей, даром рта не разевай. По воскресеньям одевай чистое — и в церковь. Актуальна тема черевичек: кто диковинку добыл, тот красотке и люб. В«Красная свиткаВ» тоже вписывается в контекст – нельзя же при таком скоплении людей без чертовщины.

То есть страна в полном порядке, налицо стихия разнузданного потребительства. По вечерам, само собой, могут и ограбить.

Молодежи – как саранчи. Университеты и академии встречаются примерно, как в Москве прачечные. Честно сказать, иные и по размерам похожи. Есть даже свой Гарвардский университет – не совсем в Найроби, а чуть в сторонке. Наверное, из гуманных соображений, чтобы коллеги из Бостона даром не мучились завистью. Вообще народ смел и напорист. Любое дело ему по плечу, устремленность в будущее потрясающая. Вдоль дорог в Рифтовой долине отели с самыми манящими названиями: Top Life Hotel, Royal Palace, High Way. Возьмите автобусную остановку, обтяните кровельным железом. Масляной краской добавьте дизайна покруче – красного, голубого, можно желтого. Лампочку на фасаде. И все — стриги купоны, жизнь удалась. Главное вывеску не забыть. Например, Manhattan.

И не подумайте, что вас хотят надуть. Ни боже мой! Слово В«hotelВ» по каким-то причинам здесь понимается как торговая точка. Гостиный двор. Заходи, гостем будешь. В общем, ларек.

Ей-богу, напоминает Россию тех достославных времен, когда народ, по Гоголю, с детской радостью чувствовал, как срастается В«в одно огромное чудовищеВ», и на улицах Диканьки, Соль-Вычегодска и Усть-Сысольска красовались вывески самых лучших портных из Лондона и Парижа. Есть чему позавидовать. Утро нации.

Fuit Troja, fuimus Trojani[i]. (У Пушкина украл, вовсе не у Максима Соколова).

К сожалению, примерно понятно, чем все это кончится. Лет через 10, если не раньше, группа лобастых выпускников какой-либо из местных В«фабрик мыслиВ» с пронзительной ясностью осознает, что все беды их любимой родины происходят от (на выбор): буржуазной эксплуатации; мирового колониализма и глобализации; экспансии Макдональдса и Голливуда; эксплуатации черных белыми; иудо-христианской ереси (если выпускники, к примеру, будут не из Найроби, а из прибрежной Момбасы, где доминирует ислам). Или, на худой конец, оттого, что племя Луо еще в позапрошлом веке обманом отобрало у племени Кекуйя плодородные земли у озера Виктория.

В общем, обозначится острая потребность в социальной и исторической справедливости. Для чего, понятно, необходимо будет силой взять власть и установить подлинно народную диктатуру. В итоге на месте быстро развивающейся, полной жизни и счастливых несправедливостей страны возникнет нищее прогрессивное гетто типа Зимбабве, Эфиопии, Судана, Сомали, Кубы, Венесуэлы, КНДР, Ирана или Верхней Вольты (с ракетами или без).

Музунги

Выдающуюся роль в подобных начинаниях играет социальное явление, которому в русском языке нет подходящего имени. Я, во всяком случае, отчаялся найти. Солженицын придумал В«образованщинуВ» — но, как все неологизмы Солженицына, рядом, да не туда. И вот вдруг Африка помогла.

Музунга (mzungu). В политкорректном переводе с суахили – белый человек. В неполиткорректной уличной практике – благонамеренный заезжий болван с деньгами. Народный писатель Неврубко. В.И. Ульянов ласково называл таких В«полезными идиотамиВ».

Музунга обременен преимуществами, которые не им заработаны. Он добр, бескорыстен, пошл. Глуп тоже, но какой-то особенной, возвышенной глупостью, которая граничит с романтикой. Вместо того чтобы использовать полученные от папы с мамой (или от базовой социокультурной инфраструктуры) преимущества для дальнейшей борьбы с энтропией, он спешит в ней раствориться. Приобщиться, опроститься, умилиться. Надевает панаму, сандалии, пестрядинную рубаху и смело погружается в народную гущу — сеять разумное, доброе, вечное.

Энтропия, в лице отморозков под красными или зелеными флагами, с радостью его приветствует. И использует по назначению. Со всеми вытекающими в виде крови и слюней последствиями. То есть порядок таков: сначала музунгийские слюни, а кровь уже потом.

Почти все белые люди в Африке слегка обременены подобным комплексом. Черные люди (благо не дураки) это знают и грамотно используют. По-хорошему мстя за подсознательное барство: В«Мне, любезный (как-тебя-там?), слегка неловко, что я образованней, богаче и пахну дезодорантом из Duty Free. Поэтому будь другом, сдери с меня втридорога. С твоей помощью, чурка ты черномазая (ясноокий крестьянин, романтический босяк, пролетарий, чернорубашечник, ваххабит etc.), я незадорого куплю себе моральную индульгенцию. Дай-ка, братец, я тебя расцелую, чтобы все видели, какой я прогрессивныйВ».

В общем, кенийцы глубоко правы, когда разводят музунгу на бабки. Примерно, как те кузнецы, что чинили Чичикову коляску, заломив цену ровно впятеро. Или втрое? Впрочем, Чичиков как раз не из музунг. Ему, сукину коту, палец в рот не клади. Этим и дорог. До сих пор живее всех живых.

А вот благороднейший сочинитель Н.Г. Чернышевский – истинный музунга-страдалец. То есть, в литературном смысле, не жилец. И Некрасов со своим Гришей Добросклоновым. Отцом-основателем этого садо-мазо клуба по праву следует считать А. Н. Радищева. Редкая птица долетит до середины его В«Путешествия из Петербурга в МосквуВ».

Местами это и граф Л.Н. Толстой — когда со скрипом кланяется Платоше Каратаеву в онучи. А Достоевский со своим В«народом-богоносцемВ»? А элегантный Александр Блок, воспевший нашу якобы азиатскую рожу утонченными европейскими стихами?

Не будем даже отвлекаться на страстотерпца Васиссуалия Лоханкина, возьмем сразу Пешкова Алексея Максимовича, известного под погонялом В«ГорькийВ». Набравшись врачующих душу наблюдений на строительстве Беломорканала, он, не стыдясь светлых слез, сердечно говорил на встрече с читателями-чекистами: В«Черти вы драповые! Вы же сами не представляете, какую великую штуку затеяли!В»

Чекисты аплодировали, скромно потупившись. Иные, надо думать, представляли. Может, даже получше, чем сам певец босяков и буревестников.

Не только Россия, прошу заметить, край непуганых музунг. Ж-П Сартр истово поклонялся Сталину и Мао. Г-н Глюксман, кажется, до сих пор верит, что в освободившейся от московского диктата Чечне установилась бы европейская демократия, а не диктатура какого-либо Басаева или Каримова-Кадырова-Бердымухамедова. Что, конечно, не повод и для противоположных линейных умозаключений.

А Фейхтвангер, Шоу, Арагон, Брехт? Мильоны их там. Но у нас в России — тьмы, и тьмы, и тьмы. И, главное, у нас, в отличие от Запада, как-то не принято оказывать им интеллектуальное сопротивление. Стыдно, что ли? Или противно?

Президент Джордж Юниор Буш – тоже музунга не из последних. Ему, вишь, мнилось, что освободившиеся народы Ирака дружною семьею, распри позабыв, начнут строить прогрессивную рыночную экономику, неуклонно повышая жизненные стандарты по американскому образцу. А вместо этого сунниты при полной взаимности с шиитами бодро взялись рвать друг друга на куски. И курды в меру сил подсыпают перца…

К счастью для Америки, у нее есть социокультурная инфраструктура, которая позволила довольно быстро и понятно растолковать Джорджу Бушу и его партии их ошибку.

Свобода, оказывается — всего лишь шанс. А уж реализует этот шанс каждый народ и каждая личность в меру собственного таланта, разумения и представлений о счастье. Следует ли из этого, что подобный шанс предоставлять вредно и опасно? Не думаю. Просто в дополнение к шансу необходимо позаботиться еще и о необходимом уровне культуры.

Пушкин @ Гоголь

Сколько их, в меру талантливых и честных, набилось в приемную В«его величества НародаВ»! И ведь, как правило, по доброй воле. М. Горький, Д. Бедный, М. Голодный, А. Веселый, примкнувший к ним И. Бездомный и какие-то еще Безымянные и Убогие… В очередь, сукины дети! В очередь! Вместе с нацболами, евразийцами, антиглобалистами, социалистами, исламистами, коммунистами, мазохистами и прочей трепетной публикой, высасывающей из интеллигентского пальца оправдания для обнаглевшей шпаны.

Ничуть не удивительно, что у Бунина, Набокова, Ходасевича, Пастернака, Булгакова, Платонова, Бродского с их послереволюционным опытом, музунгийское умиление отсутствует начисто. Но воистину поражает, что его не слышно у двух главных наших писателей, подобного опыта не переживших – Пушкина и Гоголя. Хотя Гоголь в этом тандеме, пожалуй, ведомый. Он все-таки прижимался и искал защиты у Пушкина. (Ну так хоть не у мирового люмпен-пролетариата!) Как Пушкин кончился, так в скором времени настал и Гоголю конец. Начал, бедняга, изобретать метафизические подпорки в В«Избранных местах…», взвалил на себя повышенные социалистические обязательства по открытию во втором томе В«Мертвых душВ» истинно исполинских русских характеров. Ну и, натурально, надорвался.

Не то – Пушкин. Поразительное чувство стиля и достоинства – не собственного даже, а исторического. Он знает себе цену, ему нет нужды опрощаться и заискивать. Ни перед верхами, ни перед низами. Вершина более чем шестисотлетнего русского дворянства; его преимущество дорого оплачено и потому органично. Пушкин не ищет оправданий, а честно работает. Генерирует для нации — как ее добросовестно функционирующая часть, а не как заезжий нравоучитель — то, что нация без Пушкина произвести бы не смогла: свободу языка.

Человек абсолютно на своем месте. Не вне, а внутри народа. При полном понимании дистанции. Ну что тут скажешь – гений. Загадка природы. Даже если неправ – неправ по-пушкински, свободно и естественно. В отличие от горемычного Радищева, который ворочал слова, будто камни на каторге, но откопал лишь В«горькие полуистиныВ», В«мысли ложные, хотя и пошлыеВ», изложенные к тому же В«варварским слогомВ». Этот, даже если и прав – лучше не надо.

В«Ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любвиВ».

Великий Пушкин создавал великий язык — чтобы потом на этом языке любая неблагодарная тварь могла вволю его поносить за конформизм, за недооценку классовой борьбы и переоценку роли личности.

Нет, подобное без подлости терпеть неможно. На волю! В пампасы! В прерии! В саванну!

Стада

Мирные народы Рифтовой долины пасутся вперемежку. На фоне коров — рыжие спинки газелей Гранта и чересполосица зебр. Они не ссорятся. Скорее, как бы друг друга не замечают. Антилопы и зебры считают себя великими и свободными народами, потому что никому не подчиняются. На самом деле они подчиняются львам, гепардам и гиенам, которые взимают с них дань. Но это, с их точки зрения, нормально и потому не зазорно. Коров они не уважают, потому что те подчиняются не львам, а людям из племени масаев. Хотя, по справедливости, коровы тоже вправе считать себя великим и свободным народом. Их больше, они защищены от хищников и спят за забором. Масаи в еще большей степени великий и свободный народ – кто бы спорил. Они никому не подчиняются и никому не платят дань – хотя бы потому, что взять с них совершенно нечего. Напротив, сами неутомимо стригут мзду с заезжих музунг, охочих до экзотики, которую Л.Н. Гумилев назвал В«персистентным этносомВ». Т.е. этносом, живущим в равновесии с ландшафтом и потому не склонным к развитию.

Персистентный-то он персистентный, но ведь образовался же откуда-то Обама. Местные его считают истинным кенийцем (с последующей приватизацией по племенам), но уж никак не американцем. У всех один неоспоримый аргумент: шибко умный и косточки тонкие. Значит, точно масай… Или кекуйя.

А в бубен за кекуйю не хочешь?! Сказано: масай!

Я же говорил – русский и африканский труженики в чем-то схожи.

Что же до природного равновесия, то, если присмотреться к нему в реальности — на редкость мерзкая штука. Как, впрочем, и В«реальный социализмВ», В«реальный вечный двигательВ» и все прочие теоретические изобретения полезных идиотов.

Мартышки

Самые умные и наглые в саванне – конечно, человекообразные. В домиках парка Масаи Мара висит предупреждение: не оставляйте открытыми окна и двери – придут и ограбят.

Мы, гордые постсоветские люди, конечно, не поверили. Кого — нас?! Кто – мартышки?! После того, как мы пережили их всех, начиная от большевиков и кончая национал-большевиками?! В общем, расслабились, как последние музунги, дверь настежь, на столе гроздь бананов. Оглянуться не успели – экспроприация.

Не зря предупреждал нежно-чувственный Александр Блок: В«Запирайте етажи, нынче будут грабежи!В».

Великий и могучий Мартын, вождь мартышек, совершая обход подотчетных ему туристских жилищ, увидел бананы и все рассчитал точно. Пока музунги валялись в гнездах, решительно проник в дом и забрал все, что по праву принадлежит народу. Сам сожрал, сколько смог и женщин своих угостил. Ну не орел?

Орел. И сам прекрасно это знает. А чтоб и приезжие впредь знали, вождь уселся в метре от двери и стал демонстративно чесать яйца. Боже, что за яйца у вождя Мартына! У вас, хоть тресните, никогда таких не будет. Ярко-голубые, как небо над саванной. Нет, даже небо меркнет перед ними… Как бездонные очи любимой народом певицы Валерии!! Чем круче статус доминирующего самца, тем ярче скротум. Есть специальные исследования по реакции гормонального фона на перемещения животного в социальной иерархии. Тоже своего рода загадка природы – допинг власти.

А теперь войдите в положение чекистов. Статус ого-го-го какой, а показать иной раз неловко. Пришлось придумывать голубые лампасы, лычки и прочие паллиативы. В«вЂ¦И вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ…»

Короче, мы не в обиде на мартышкина вождя. Подумаешь, бананы. Мог бы и паспорт изъять. Говорят, бывали прецеденты. Скачи потом за ним по веткам с выкупом.

Львы

Рейнджеры по рации передали: на правом берегу лев убил буйвола. И мы поехали на правый берег. К тому времени он уже вскрыл буйволу брюшную полость, выел самое вкусное и величественно отдыхал в обнимку с тушей. В назидание прайду — чтобы знали свое место и подождали в очереди.

К концу сезона миграции львы полностью довольны жизнью. На следующее утро нам повезло встретить две семьи, которые сошлись для обучения молодняка. Может, это были те же львы, а может, другие. Обычно в семье папа, две-три мамы и неопределенное количество детей и подростков. А тут два льва, 6-7 львиц и полтора десятка тинэйджеров. Товарищи, позевывая, трусили в нескольких сотнях метров друг от друга. Каждый как бы сам по себе, но в то же время не теряя свойственников из вида. Отцы держались по краям, подальше друг от друга — во избежание. Компания в прогулочном режиме прочесывала саванну, растянувшись на километр-полтора по фронту и на сотни метров в глубину. Не то, чтобы охотились, а так — для порядка. Молодежь прихлопнула подвернувшегося на беду длиннохвостого мангуста и играла им в народную львиную игру В«напугай и отбериВ».

Правила простые. Водящий носит мангуста в пасти, остальные напрыгивают, рыкая и толкаясь. Но силой никто не вырывает. Иначе через пять секунд от тушки не осталось бы и клочков. Водящий вправе уворачиваться, отмахиваться лапами, прятать башку с добычей, но если кто-то все же сумел вцепиться – тут отдай и не греши.

Одна из львиц между делом набрела на спящую под кустом антилопу. Ситуация, диаметрально противоположная охотничьей: обычно в кустах прячется хищник, ожидая, пока жертва приблизится на расстояние хорошего рывка. Так полковник Квачков, щурясь и подергивая хвостом, следит за перемещениями упитанного Чубайса. Чисто лев! Хотя иные видят в нем шанхайского барса, которого патриотическая Эллочка Людоедка лично раскрасила зеленкой.

У львов, в отличие от полковника, удивительный талант растворяться в ландшафте. Вот только что их было семеро вплотную к машине. И вдруг – пятеро. Еще через секунду четверо. Кажется, и спрятаться негде, трава да редкие кустики. Но стоит льву прилечь, и он становится плоским, как мешок с костями. Нет его и все! И вдруг — опять семеро кругом. Или даже десять.

Неприятное, надо сказать, свойство, если представить себя на пешей прогулке.

Но в нашем случае, наоборот, в лежке пребывал травоядный зверь. Он первым и учуял. А, учуяв, с низкого старта взвился под небеса и мгновенно оторвался метров на 60-70. И вдруг застыл. То ли сообразил, что сгоряча может напороться на кого-то из отставших членов прайда. То ли счел нужным соблюсти достоинство.

Львица (ушки топориком) без обид и разочарований оценила дистанцию: нет, не светит. Остальные обернулись на секунду и тут же забыли — не охота, а баловство. Антилопа со своей стороны тоже прекрасно чувствовала расстояние и понимала, что раунд за ней. Не выпуская из вида львов, нахально пощипала травку и прогулочным шагом удалилась. Средний палец не показала только в силу беспросветной парнокопытности.

Прайд на минутку отвлекся, глазея на жирафа, который вертикальной черточкой обозначился на горизонте с другой стороны (эх, далеко, опять не светит!) и вернулся к своим играм. Лениво перепасовываясь мангустом, будто бразильская сборная на разминке, львы трусцой удалились в сторону восходящего солнца.

Было начало восьмого. Саванна — как написал бы иной певец земли африканской — чутко пробуждалась, готовясь к вековечным своим трудам. Высоко в небе звенел жаворонок. Мы развернулись к отелю, чтобы успеть на завтрак.

Диссиденты

Вообще-то одинокая антилопа — объяснил нам рейнджер и драйвер из В«Русалки Лтд.В» Питер — явление в принципе неправильное, хотя и нередкое.

Стадному животному без стада не выжить. Ни поспать, ни поесть в безопасности. Копытный кустарь-одиночка — первый кандидат на внеочередное поедание. Обычно в такой позиции оказываются самцы-субдоминанты, у которых хватило духу бросить выбор главному, но не хватило сил его одолеть. Мог бы бегать в табуне, как все – если бы не показал амбиций. Но уж коль показал, будь любезен — делом подтвердить обоснованность. Иначе – позор и изгнание.

Бывает и по-другому. Смелые мальчик с девочкой решают начать самостоятельную жизнь и откалываются от коллектива. Если повезет, то в заботе друг о друге, отдыхая по очереди, они смогут положить начало новому стаду. Но чаще, конечно, не везет. Если погиб один из пары, едва ли выживет и второй. Вдовицу еще могут пожалеть и принять назад в общину, но осиротевшего джентльмена – ни за что.

Без страстных амбиций и связанных с ним трагедий в стаде не было бы кадрового обновления. С популяционной точки зрения гордый отщепенец рискует собой во имя коллективного будущего. Но, конечно, никто из смиренных собратьев не скажет ему спасибо. Наоборот: общественность дружно осудит за нескромность в быту. Жил бы, как живется…

Независимое существование редко длится более 2-3 недель. Раньше или позже хищники выследят и сожрут угрюмого и томного Чайльд-Гарольда. Обстоятельно, по-хозяйски. Примерно, как они охотятся на человека.

Музунги-гуманисты, насмотревшись по телевизору Animal planet или восхитившись львиными нежностями из джипа, порой решаются на самостоятельные (и, строго говоря, запрещенные) вылазки в саванну. Черный ящик национального парка их благополучно переваривает. До недавнего времени он выдавал на выходе 15-20 покойников в год. Пока рейнджеры не перекрыли все доступные въезды – не столько из соображений безопасности, сколько из коммерческих: пребывание в парке само по себе стоит 40 у.е. с человека за ночь. Регистрируясь и платя, ты в некотором смысле можешь надеяться на поддержку. Не регистрируясь и не платя, нарушаешь правила и вступаешь в серую зону, где В«закон-тайгаВ». Не следует так поступать – отечески наставляет нас Питер.

Да мы и не собирались.

Заблудившегося человека – осторожно завершает он свою педагогическую мысль – львы редко едят сразу. Сначала издали пасут по жаре пару-тройку дней, мягко оттесняя от водопоя и оценивая потенциальную опасность (может, у него есть из чего стрелять?) И только когда понимают, что он изнурен и сломлен, подходят вплотную: извини, брат, чисто бизнес. Ничего личного.

Потом рейнджеры находят в саванне ботинки, гаджеты и составляют протокол.

__________________________________