В 

В 

Одно из главных преимуществ демократии – это способность обсуждать содержательные вопросы. Говорят, что в спорах рождается истина. Но чтобы в спорах рождалась истина, надо обсуждать нетривиальные вещи.

Надо обсуждать, например, почему небо голубое. Тогда можно выяснить много всего про рефракцию, атмосферу и длину волн. А если спорить о том, голубое небо или оранжевое, то даже если в результате спора выяснится, что небо-таки голубое, победит не истина. Победит банальность.

В мире случился глобальный кризис. Что надо для выхода из кризиса – спасти умирающие предприятия дополнительными кредитами или действовать по принципу В«толкни падающегоВ»? Это самый важный вопрос. Ответ на него неочевиден. В том смысле, что с легкостью можно представить себе совершенно неангажированных людей, которые дают разные ответы.

Какой вопрос обсуждают в России? В«Кто это нам подстроил?В» Ну ясен пень – пиндосы.

Другой вопрос. Демократические страны имеют наиболее высокий ВВП на душу населения в мире. Это не вопрос убеждений. Это вопрос статистики. В то же время авторитарные режимы – от Чили до Китая – нередко демонстрировали необычайно высокие темпы развития, имея свободную экономику и несвободное общество. Вопрос – при каких условиях политическая несвобода совместима с экономической свободой? Ответ неочевиден.

А что обсуждают в России? В«Есть ли у России свой особый путь?В» Брать взятки и рубить головы – это наш особый путь. Как-то трудно представить себе, чтобы Гордон Браун оттяпал голову собственной жене и сказал, что это — их английский особый путь: мол, король Генрих вообще двух жен казнил. Это не особый путь: мало ли кто и когда в историческом прошлом с дерева не слез.

Одна из основных информационных проблем авторитарных режимов – обсуждение реальных вопросов заменено обсуждением мифов. В«Кто подстроил нам кризис?В» В«Есть ли у России особый путь?В» Проблема в том, что обсуждение мифов не меняет действительность в лучшую сторону. Хотя оно способно менять ее в худшую.

Посмотрите на вопросы, которые обсуждаются в США во время избирательной кампании. Это вопросы о том, как будет выглядеть будущее общество. Как относиться к сексуальным меньшинствам? Повышать или понижать налоги? Что делать с абортами? Что делать с мигрантами?

В российском обществе этих проблем не обсуждают вообще. Налоги неинтересны избирателю, который не является налогоплательшиком. Зато ему интересны льготы.

Аборты и сексуальные меньшинства глубоко неинтересны избирателю: ему не до теоретических основ общества, ему был бы кефир в магазине.

Проблема мигрантов огромна, но она загнана на уровень подсознания. Ее не обсуждают как реальную проблему. При ее обсуждении срываются в крик. В«Что делать с мигрантами?В» Типичный ответ либерала: В«Как вы смеете задавать такой гадкий вопрос?В» Типичный ответ фашиста: В«Резать их, гадовВ». Это не дискуссия — это невроз. Это констатация факта — в обществе существует проблема, но вместо ее обсуждения есть только невротическая реакция.

В России не будут обсуждать вопрос В«что делать с мигрантамиВ», потому что его совершенно бессмысленно содержательно обсуждать до решения другого вопроса — В«что делать с судами, законами и выборамиВ». Зато мы будем с охотой обсуждать проблему притеснения русского языка на Украине. Сравним эту ситуацию с американской: ответ на вопрос В«что делать с мигрантамиВ» является важным для любого политика. Но тот политик, который вместо этого вопроса попробует навязать обществу обсуждение того, почему во Франции мало учат английский, просто вылетит из обоймы.