Когда Михаил Зурабов был еще молодым министром социального развития, он меня очень расстроил. Дело в том, что, ознакомившись с официальной концепцией социальной реформы, я ничего не понял, и мне стало стыдно. Действительно, я ведь занимался социальными проблемами в Моссовете и в Госдуме и не смог понять даже общего смысла этой концепции. Но тут в Россию приехал Пинеро — автор и исполнитель одной из самых, если не самой, успешных социальных реформ во второй половине 20-го века, социальный министр в правительстве Чили времен Пиночета. Он давал интервью по радио и, естественно, его спросили, излагал ли ему Зурабов свою концепцию и, если да, то какого он о ней мнения. Пинеро ответил, что из изложенного Зурабовым по поводу концепции он ничего не понял. Мне, конечно, резко полегчало — если уж сам Пинеро ничего не понял, то чего от меня-то хотеть.

Но в последнее время уровень моего непонимания того, что говорит и делает российская власть в самых разных сферах, начал просто зашкаливать. Я не понимаю, почему менты по всей стране хватали футбольных болельщиков за банеры В«Футбол не для милиции!В». Может, я что-то пропустил, и теперь уже и футбол только для них, но никакой разъяснительной информации найти не удалось. Когда в Нижнем Новгороде хватают предполагаемых участников семинара по левому искусству, я могу хотя бы догадываться, что чиновники делают это на всякий случай, ничего не смысля в предмете. Но в футболе-то они разбираются не хуже других и на трибунах все время светятся, и к себе футболистов после любых успехов зовут, и даже сами играют. Еще и Чемпионат мира провести хотят в России. Боюсь, правда, что его хотят провести в январе — по аналогии с зимней Олимпиадой в Сочи, а финальный матч будет назначен в Норильске или Анадыре, с тем, чтобы построенный там современный стадион потом разобрать и перевезти на новое место. Но не буду загадывать на десять лет вперед, я и сейчас очень многого не понимаю.

Я не понимаю, как авторы законодательной инициативы по поводу уголовного преследования тех, кто оправдывает нацистских преступников и их пособников, додумались написать в тексте проекта, что В«пособниками нацизмаВ» являются лица, В«сотрудничавшие с оккупационной администрацией на территории СССРВ». И я опять-таки не понимаю, что они все будут делать, если подобный закон, изменив название страны, примет Польша. Выдаст ли тогда российская власть польскому правосудию всех, кто считает, что Сталин и иже с ним могут быть оправданы за их действия в ряде эпизодов в период с 17-го сентября 1939-го по 2-е июня 1941-го?

Я абсолютно не понимаю, почему высшие руководители государства не извинились перед близкими жертв майора Евсюкова. Более того, вдову одного из убитых прокуратура не признает потерпевшей, потому что их брак не был зарегистрирован, а МВД и мэрия Москвы затеяли, по моему мнению, грязную и циничную свару из-за того, кто должен платить компенсации семьям погибших. Я, правда, очень хорошо понимаю, что я обо всех этих, с позволения сказать, госслужащих думаю.

Самое главное, чего я не понимаю в последнее время, это — какие сигналы посылает президент. Я готов согласиться, что посылать сигналы — одна из главных его обязанностей, но я прошу Администрацию президента организовать курсы, пусть даже платные, по расшифровке этих сигналов. Потому что когда, с одной стороны, Бахмина, интервью В«Новой ГазетеВ» и доброе общение с институтами гражданского общества, а с другой — продление сроков полномочий для всех, передача себе права назначать председателя Конституционного суда и непрекращающиеся склоки с соседями, то — как это все понять одновременно? А ведь склоки устраиваются по любому поводу, будь то газ, интерпретации исторических событий или военные маневры с участием всего нескольких сотен солдат. Эти маневры вообще-то разбудили у меня слабую надежду, что, может быть, Запад, задетый за живое, что-нибудь объяснит? Нет, все опять было, как с Пинеро. Представитель НАТО назвал позицию России по этому вопросу трудной для их понимания. Если бы только для их. И, особенно, если бы только по этому вопросу.

В общем, если президент Медведев хочет быть В«понят родной странойВ», ему надо или определиться с основным содержанием посылаемых сигналов, семантически говоря, с однозначностью их декодировки, или начать самому их расшифровывать. Подписал какой-нибудь указ, встретился с кем-нибудь или еще что-нибудь сделал — и тут же разъяснил, хоть в своем видеоблоге, о чем именно этот сигнал и, желательно, какую политическую направленность он имеет. Тогда можно будет составить табличку и подсчитывать, например, за месяц — три либеральных сигнала, два патриотических, четыре пропутинских, три антипутинских и т.д.

В противном случае складывается впечатление, что российское руководство и само многого не понимает. Например, что делать с взятыми в плен нашими военными моряками сомалийскими пиратами. Или что делать с захваченными (нет, не в плен, скорее, в полон) силовиками Ходорковским и Лебедевым. По лицу прокурора Шохина вижу, что, в отличие от 2005-го года, он чего-то важного не понимает. Интересно, он вообще не получил сигнал или получил сразу несколько?

Если же вдруг он получил один сигнал и сомневается, что понял его смысл, мой ему совет — поговорить с партнерами по процессу Ходорковским и Лебедевым. Им ведь президент, вроде бы, тоже послал сигнал, в виде новых правил обращения с ходатайством о помиловании. Сопоставив мнения, Ходорковский, Лебедев и Шохин, может быть, смогут совместными усилиями разобраться, что каждому их них, с точки зрения Медведева, следует делать вообще и в Хамовническом суде, в частности. И тогда все будет хорошо. А иначе кто-нибудь обязательно ошибется. И пострадает. Ходорковскому и Лебедеву не привыкать. А Шохин и ему подобные таких ошибок могут не пережить.