Что выберем, с тем и будем жить
В
Судья меланхоличен, печален и практически безучастен. Иногда, правда, и его достает бессмысленность происходящего, и тогда он мимикой или чуть более твердыми интонациями очень осторожно демонстрирует своё недовольство окружающим. В основном же что-то записывает или укорачивает заседания перерывами, чтобы восстановить силы обедом, пересилить дремоту и не дать повредиться рассудку. Чем дальше продвигаются прокуроры в представлении своих "доказательств", тем больше в судейских глазах, посматривающих поверх очков в зал, неизбывной тоски и безутешности — его, наверное, наяву начинает мучить кошмар вынесения оправдательного приговора. Минорность настроения судьи понятна: подвиг, который ему нужно совершить, — штука весьма обременительная, если не сказать больше.
Сонливо-тягучее перетекание судебного процесса изо дня в день, однако, вовсе не означает, что он лишен интриги и внутреннего напряжения. Несмотря на фантастичность обвинений, вопрос "отпустят или не отпустят" по-прежнему терзает умы, а адвокатов и подсудимых заставляет быть предельно собранными. У них нет возможности расслабиться, уповая на милость Кремля. Надежда для подсудимых на благоприятный исход, как это ни покажется странным, — в законе и в правде. Понимая это, сторона защиты отвоевывает каждую пядь правового пространства и не упускает ни одного ляпа, ни одной ошибки, ни йоты лжи со стороны обвинения.
Неспешность действий прокуроров, оглашающих том за томом документы производственно-хозяйственной деятельности ЮКОСа, у многих рождает впечатление, что государственные обвинители получили команду тянуть время, так как "наверху" не принято окончательное политическое решение. Думается, что это всё-таки заблуждение. Плохо верится, что дело в суд ушло без санкции с берегов Москвы-реки, которой бы не предшествовало всестороннее обдумывание и взвешивание политических рисков. Затевать новый судебный процесс имело резон с единственно желательным для инициаторов результатом — вынесением нового обвинительного приговора. Если бы преследовалась гуманитарная цель, т.е. какому-то доброму самаритянину захотелось бы освободить читинских узников, легче было обойтись без суда, спустив дело на тормозах и не подвергая публичному позору "верных слуг закона". Вместе с тем, вряд ли решение о суде, а значит, и наказании могло состояться без твёрдых гарантий со стороны следствия о достаточности доказательной базы. Кто бы что ни говорил, но при вынесении обвинительного приговора без доказательств, пусть хлипких, пусть слипованных, даже по политически мотивированным делам, обойтись в публичном процессе совсем непросто в пока ещё не тоталитарном государстве. Возможно, конечно, — но непросто.
Искренне ли прокурорские начальники верили, что располагают доказательствами виновности обвиняемых, или очень хотелось угодить желанию "работодателя", но они, похоже, сильно переоценили свой ресурс и из рук вон плохо просчитали ходы противной стороны. Выйдя хоть и в оскопленный, но всё-таки с элементами состязательности процесс и получив уже на предварительных слушаниях от стороны защиты шквал блестяще аргументированных ходатайств и заявлений, разнёсших обвинительное заключение и методы ведения следствия в пух и прах, правоохранители были вынуждены уйти в глухую оборону. А судье ничего не оставалось, кроме как принять отстраненно-задумчивый вид. Когда же началась открытая фаза рассмотрения уголовного дела в присутствии представителей общественности и СМИ, государственные обвинители, понимая, очевидно, уязвимость собственной позиции, добились разрешения судьи на неразборчиво-сбивчивое чтение документов без их исследования. Позволь судья подсудимым и адвокатам задавать вопросы по прочитанным документам, уверен, уже на этой стадии процесса дело можно было бы отправлять в архив за ненадобностью. "Километры прочитанной скуки", как метко подметил Эдуард Лимонов, сторона обвинения пытается выдать за Эверест доказательств вины. Впрочем, как бы ни старались прокуроры оттянуть момент истины, он абсолютно предсказуем и неизбежен: то, что они оглашают, — это, без всяких преувеличений, не доказательства вины, а, напротив, документальные свидетельства невиновности Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л.
Нельзя исключать, что обитателям палат, разместившихся на берегах Москвы-реки, стало теперь очевидным, что беспроигрышный сценарий, который им обещали "гаранты", терпит крах. Если по прошествии четырёх месяцев с начала суда и остаются вопросы, то лишь относительно того, с каким шумом развал будет происходить, в какую сторону полетят и кого поразят осколки сляпанного дела. Другими словами, ситуация по сравнению с тем временем, когда принималось решение о направлении дела в суд и его исходе, кардинальным образом изменилась. Иная она и по сравнению с первым процессом Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. Тогда часть мыслящей публики ещё высказывала сомнения относительно законности "оптимизации налогов" в ЮКОСе, а потому с оговорками, осторожно, но допускала, что фигуранты "не без греха". Сегодня же общественное мнение (имею в виду, безусловно, тех, кто следит за процессом и способен думать, не разделяя думающих на людей из власти, около неё и тех, кто её не жалует) абсолютно единодушно — большей глупости, чем наблюдается в суде сейчас, трудно вообразить. Аналогичная позиция (само собой, более дипломатично сформулированная) высказывается в проектах резолюций по этому поводу, находящихся на рассмотрении в американском Сенате, в немецком бундестаге, при обсуждении в ПАСЕ. Вовсе не исключено, что приезжающий днями в Москву господин Обама тоже вспомнит, что ещё совсем недавно он был одним из авторов резолюции Сената в защиту Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. Вспомнив же, вежливо попросит обоих своих российских коллег — исключительно как юрист юристов — "перезагрузиться" и по-новому оценить состояние законности, справедливости и гуманности в этом знаковом деле.
Но даже без увещевательных бесед американского президента господам питерским "юристам" есть причина напрягать извилины — проблемы с доказательствами и общественным мнением делают задачу назначения нового срока для Ходорковского М.Б. и Лебедева П.Л. даже политически ущербной. Бесспорно, властного ресурса пока достаточно для того, чтобы продавить и двадцать лет. Однако при пикирующей экономике, массовом снижении уровня жизни, коррупционном произволе власти, включая судейскую, и пр. и пр. циничная правовая несправедливость приговора наверняка увеличит число не просто презирающих нынешних российских управителей, но их откровенно ненавидящих. Судебная система продолжит деградировать ещё более угрожающими темпами с катастрофическими для граждан последствиями. Предсказуемы имиджевые потери за рубежом. Существует и высокая вероятность того, что бывшие акционеры ЮКОСа завалят международные суды исками с претензиями на "разворованные" Ходорковским М.Б. и Лебедевым П.Л активы, которые на самом деле перекочевали в "Роснефть" и Газпром. Самый же сильный удар будет нанесён, без всякого сомнения, моральному самочувствию общества, с которым и без того большие проблемы.
Властям предержащим есть о чём поразмышлять, пока "око государево" (прокурорские любят так себя называть) натужно продвигается по страницам дела. У судьи причин для размышлений не меньше — в конце концов, за ним нравственный выбор. Что выберет, с тем и будет потом жить, сколько отпущено богом.
А.Кондауров
В
В
